Любовник королевы

Дадли надеялся воспользоваться турниром и скинуть сэра Уильяма с лошади одним сильным ударом. Лучше всего будет врезать этому красавчику по лицу или по светлой голове. Список участников Роберт составлял с таким расчетом, чтобы они с Пикерингом встретились в завершающем поединке. Он был поглощен работой, когда дверь распахнулась без стука, совершенно неожиданно. Роберт вскочил на ноги и потянулся к кинжалу. Его сердце бешено колотилось. Вот худшее и случилось: подоспел подосланный убийца или же начался мятеж.

Но к нему ворвался не подосланный убийца и не мятежник. Это была королева. Одна, без фрейлин.

Такая же белая, как роза Йорков, она влетела в комнату и выдохнула три слова:

– Роберт! Спаси меня!

Он обнял ее, крепко прижал к себе и услышал сбивчивое дыхание. Похоже, что Елизавета сюда не шла, а бежала со всех ног.

– Что случилось, любовь моя? – спросил Роберт. – В чем дело?

– Какой-то человек, – прошептала королева. – Он преследует меня.

Продолжая одной рукой обнимать ее за талию, другой Роберт сдернул с крючка меч и распахнул дверь. Двое его слуг до сих пор не могли прийти в себя. Они видели королеву, промчавшуюся мимо них.

– Тут еще кто-нибудь был? – напряженным голосом спросил Роберт.

– Нет, сэр.

– Осмотрите все вокруг дома, – приказал он слугам и вернулся к перепуганной королеве. – Как этот человек выглядел?

– Хорошо одет, в коричневом камзоле. Похож на лондонского торговца. Я гуляла по саду и заметила, что он идет за мной. Я направилась к реке, прибавила шагу, потом побежала. Этот мужчина бросился следом. Это кто-то из людей Папы. Его подослали, чтобы меня убить…

Последние слова она произнесла шепотом. Чувствовалось, что от страха у нее перехватило дыхание.

Роберт повернулся к очумелому писарю и приказал ему:

– Пойдешь вместе со слугами. Вызовешь стражников и лейб-гвардейцев королевы. Скажешь, чтобы искали человека в коричневом камзоле. Перво-наперво проверьте реку. Если он отплыл на лодке, догоните. Он нужен мне живым и как можно скорее.

Отослав слуг и писаря, Роберт надежно запер входную дверь на замок и засов, после чего повел Елизавету во внутренние покои. Там он осторожно усадил ее на стул, закрыл ставни, вынул из ножен меч и положил его на стол.

– Роберт, мне подумалось, что он приходил за мной. Этот мужчина мог меня убить. Там, в саду, где я гуляла.

– Сейчас ты в полной безопасности, любовь моя, – нежно ответил ей Дадли, опустился на колени и взял ее руку, холодную как лед. – Рядом со мной тебе ничего не угрожает.

– Я не знала, что делать, где прятаться, потом решила бежать к тебе.

– Правильная мысль. Ты приняла очень верное решение, хорошо сделала, что не стала вступать с ним в разговоры, а сразу побежала ко мне. Ты очень смелая.

– Никакая я не смелая, – возразила Елизавета и вдруг заплакала, как испуганный ребенок.

Роберт осторожно снял ее со стула, сел сам, а ее пристроил к себе на колени. Елизавета уткнулась ему в шею. Он почувствовал влагу ее вспотевшего, мокрого от слез лица.

– Роберт, во мне не было никакой смелости. Я вела себя не как королева. Даже не знаю, с кем надо меня сравнить. Так перепугаться могла разве что девчонка-торговка. Я не сумела закричать, кликнуть стражу, даже не подумала обернуться и строго спросить его, кто ему позволил зайти в сад королевы, шла все быстрее и быстрее, а потом бросилась бежать.

– Любовь моя, храбрость королевы не в том, чтобы разговаривать с фанатиками. Тебе вообще незачем опускаться до бесед с такой швалью. Если его поймают, то в Тауэре найдется кому с ним поговорить.

– Представляешь, я слышу его приближающиеся шаги, начинаю идти быстрее. Он тоже прибавляет ход. Мне ничего не оставалось…

Она снова заплакала. Опять по-детски, громко шмыгая при этом носом.

– Я чувствовала себя беспомощной маленькой девчонкой. Совершенной дурой. Увидев меня, каждый подумал бы, что я дочь какого-нибудь лютниста, а вовсе не короля.

Слова, вырвавшиеся у Елизаветы, испугали ее так же, как и незнакомец в коричневом камзоле.

Она подняла на Роберта заплаканное лицо и растерянно прошептала:

– Боже мой.

Роберт ласково посмотрел ей в глаза, улыбнулся и тихо сказал:

– Никто о тебе ничего не подумает, поскольку не узнает, – тихо сказал он. – Все это останется между нами. Другие не проведают об этом.

Елизавета всхлипнула, проглотила рыдание и кивнула.

– Но даже если бы кто-то и узнал, то не посмел бы упрекнуть тебя. В том, что ты испугалась, нет ничего постыдного. Мы знали о существовании такой опасности. Мне хотелось верить, что любого злоумышленника схватят еще на подходе к дворцу. Но за всеми не уследишь, притом каждый день. Тут любая испугалась бы, а ты ведь не только королева, а еще и женщина. Прекрасная!..

Елизавета инстинктивно откинула за ухо завиток волос и сказала:

– Нет, я должна была бы встретиться с ним лицом к лицу и показать свою власть.

– Ты поступила наилучшим образом. Не каждый достоин того, чтобы показывать ему свою власть. – Роберт покачал головой. – Даже если это и не убийца, подосланный папистами, а обыкновенный сумасшедший. Что ему твоя власть? Еще раз говорю, ты поступила мудрейшим образом, прибежав сюда, ко мне. Теперь ты в полной безопасности.

Елизавета прильнула к нему.

Роберт обнял ее крепче, поцеловал в рыжие волосы и сказал:

– Никто никогда не сомневался в том, чья ты дочь. – Ты тюдоровская женщина, начиная с этих великолепных рыжих волос и до легких маленьких ножек. Ты моя принцесса из династии Тюдоров и такой останешься для меня всегда. Я знал твоего отца, помню, как он смотрел на тебя, называл Бесси, говорил, что ты его лучшая девочка. Я слышал это собственными ушами. Голос короля и сейчас звучит в моих мыслях. Он любил тебя, свою родную дочь и наследницу, знал, что ты – его. А теперь ты – моя.

Елизавета откинула голову. Губы, еще недавно дрожавшие от страха, начали складываться в улыбку.

– Твоя? – переспросила она.

– Моя, – с уверенностью повторил Дадли и крепко ее поцеловал.

Елизавета не противилась. Сильный испуг, а затем ощущение безопасности рядом с Робертом действовали не хуже любовного снадобья. Она пахла потом своего страха, но этот запах начинал уступать место другому – удивительному аромату женщины, охваченной желанием. Роберт поцеловал ее губы, подбородок, затем спустился вдоль шеи и дошел до верха корсажа, плотно сдавливавшего грудь. Кружева здесь были слегка влажными от пота. Теперь он уткнулся лицом в ее шею. Елизавета млела от его шершавого подбородка и чувственных движений языка, касающегося ее кожи. Она засмеялась и шумно втянула в себя воздух.

Руки Роберта незаметно переместились к ее волосам и начали вытаскивать оттуда заколки, освобождая рыжие локоны. Он запрокинул ей голову, поцеловал в губы, слегка прикусил их. Его язык слизнул соленый пот, облизывал ее, наполнял жаром желания. Его рот заливала обильная слюна, будто Елизавета была лакомым кушаньем, которое Роберт собирался проглотить.

Потом он встал со стула, держа ее на руках. Елизавета крепко обнимала его за шею. Дадли локтем спихнул бумажный свиток, уложил королеву на стол и забрался на нее, словно жеребец, готовящийся покрыть кобылу. Его ляжки протиснулись между ее ног, руки задирали платье, чтобы оно не мешало ласкать ее. Елизавета таяла под этими прикосновениями, притягивала Роберта к себе, открывала рот для поцелуев. Ей не терпелось ощутить его всего, целиком.

– Мое платье! – в отчаянии воскликнула она.

– Садись, – велел он.

Елизавета покорно села, повернулась и подставила ему спину. Роберт принялся возиться со шнуровкой. Наконец ему удалось развязать тесемки до конца. Он снял с королевы тесный корсаж и швырнул на пол. Постанывая от удовольствия, Дадли погрузил лицо и руки в тонкую полотняную материю нижней сорочки, наслаждаясь теплом, исходящим от ее живота, и упругими округлостями грудей.

Роберт скинул камзол, распахнул рубашку и снова прильнул грудью к лицу Елизаветы. Он словно хотел припечатать ее к столу своим телом. Маленькие острые зубки впились ему в сосок, а язык играл волосами на его груди. Елизавета терлась о нее лицом, напоминая кошку, обезумевшую от желания.