Грешные намерения

— Как вы суровы, мадам. — В его тоне можно было расслышать намек на предостережение.

— Да. — Она кивнула, не отрывая глаз от своей работы. — Но я думаю, что иначе я бы никогда не получила от вас ответа. Неужели их близость причиняет вам боль? Неужели мысль, что вы отделены от них, не вызывает у вас страдания, которые вы испытываете, когда до вас дотрагиваются?

— Ваша проницательность ужасает меня. — Он помог ей снять с себя жилет. — Я не понимаю, почему чувствую боль.

— Это боль физическая или душевная?

— И та, и другая.

Она кивнула и принялась расстегивать его рубашку. Она ощущала жар его кожи и видела темные волосы на его груди, заметные под тонким полотном.

— Тогда, может быть, вы связывали их, чтобы они не причиняли вам боли?

— Возможно.

— Или, — она посмотрела ему в глаза, — вы связывали их, чтобы не признавать их принадлежности к человечеству?

Он поднял брови:

— Разве это не делает меня дьяволом?

— А разве делает? — осторожно спросила она. Он отвел взгляд, избегая смотреть ей в глаза.

— Вы боитесь их взгляда? И для этого завязываете им глаза?

— Может быть, я не хочу, чтобы они видели мои глаза.

— Почему?

— Возможно, я не хочу, чтобы они увидели мрак в глубине моей души.

Она минуту всматривалась в глубину его изумительных голубых глаз, и он выдержал этот взгляд.

— Вы не связываете меня. — Темперанс чувствовала, как бурно забилось ее сердце. Ей хотелось снять с Кэра рубашку, но она не желала снова причинять ему боль. Она погладила через полотно его пышущие жаром мускулы. У него была красивая грудь, широкая, мощная, на плечах и предплечьях обозначились рельефные мышцы.

— Нет, не связываю.

— И это потому, что я для вас значу больше, чем те, другие, или меньше?

— Больше. Определенно больше.

Она кивнула, осторожно касаясь его руками. От мысли, что она так важна для него, к глазам подступили слезы.

— А я важен для вас? — тихо спросил он.

Конечно, он важен. Но она отбросила все вопросы. Ее интересовала его уязвимость, а не своя собственная.

— Вам сейчас больно? Если я дотрагиваюсь до вас через одежду?

— Нет.

Она наклонилась и поцеловала его в плечо.

— Я рада.

— Я ответил на ваши вопросы, а вы на мои не ответили. Она покачала головой:

— Я не могу. Пока еще не могу, не давите на меня. Она наклонилась и с нежностью лизнула через полотно рубашки его сосок.

Кэр затаил дыхание.

Влажная ткань была почти прозрачной, и она видела его темный сосок.

— А-ах.

Она улыбнулась.

— Темперанс.

— Не давите. — Она прижала ткань к его груди, чтобы лучше видеть маленький бугорок отвердевшего соска.

— Как вы давите на меня?

— А я давлю на вас?

— Без сомнения.

В наказание она дернула его за волосы.

— А вы спрашиваете себя, зачем вы давите на меня? — проворчал он.

— Нет. — Она положила руки на его плоский живот. Живот был твердым и горячим.

— А пожалуй, следовало бы.

— Гм. — Ее внимание привлекла застежка на его бриджах и то, что было за ней.

— Темперанс…

— Нет. — Она соскользнула с его колен и присела на пол между его ног. Расстегивая пуговицы, она спросила:

— А сейчас вам больно?

Он как завороженный смотрел, как ее пальцы расстегивают его бриджи.

Но она не собиралась так легко отпустить его.

— Лазарус? Я причиняю вам боль?

— Если и причиняете, это утонченное ощущение.

— Хорошо, — сказала она и расстегнула бриджи. — Лазарус?

— Да? — ответил он.

— Вам бы не хотелось когда-нибудь связать меня?

Он заморгал, словно просыпаясь, и в его глазах мелькнуло беспокойство.

— Нет. Нет, конечно, нет.

— Так кто же лжет? — тихо спросила она, сжимая его пенис, как бы проверяя на твердость. — Вам будет больно, если я выну его и потрогаю?

Кэр тяжело задышал.

— Думаю, я смог бы это вынести.

— Смогли бы?

— Пожалуйста.

Мольба, звучавшая в его голосе, заставила Темперанс решиться.

Он был действительно великолепен, сидя в ее потрепанном кресле. Он все еще оставался в рубашке и бриджах, в чулках и башмаках. Он походил на короля, высокомерного и уверенного в своей мощи.

— Мне нравится смотреть на вас, — сказала Темперанс.

— Правда? — прошептал он голосом, похожим на кошачье мурлыканье.

— Вы уверены, что не хотите, чтобы я раскинулась на вашей кровати? Бессильная и беспомощная перед вашим желанием?

Его глаза были полузакрыты, а щеки горели от вожделения.

— Я… я… может быть.

— Может быть? — прошептала она. Надо признаться, что ее интерес к игре угас. — Я никогда не замечала в вас неуверенности.

Она чувствовала мягкость его кожи и железную твердость стержня.

— Черт. Возьмите его в рот. — Он выгнул бедра.

Она ошеломленно прикусила губу. Никогда раньше она не делала этого.

— Темперанс, — громко произнес он. Она наклонилась, нерешительно высунула язык, лизнула и поморщилась.

Над ней прозвучал его стон.

— Пожалуйста.

О, слышать, как он просит. В ней было что-то такое, что-то порочное и низменное, это оно вылилось в мольбу в его голосе.

Она чувствовала, как он гладит ее по голове, вынимает из волос шпильки и осторожно распрямляет ее локоны. Она немного отклонилась назад, чтобы посмотреть ему в лицо.

Он смотрел на нее.

Это еще больше возбудило ее.

Он скрипнул зубами, блеснувшими в свете камина. Его лицо было напряжено, на плечах выступили мускулы.

— Возьмите его глубже.

Он уже задыхался. Щеки у него втянулись, лицо пылало.

О Боже! Она почувствовала, что к ее глазам подступили слезы, когда его, беспомощного, охватила дрожь. Большой и мощный, но это она довела его до такого состояния.

Он стал мягче, нежнее, он почти растерялся.

— Иди ко мне, — попросил он и обнял ее.

Прижав ее голову к груди, он гладил ее по волосам. Потом молча, настойчиво он начал задирать вверх ее юбки.

Он опустил глаза, и она проследила за его взглядом. Она не привыкла к тому, что мужчина рассматривает ее в свете камина, и попыталась опустить юбки, чтобы скрыть свою наготу.

— Не надо. — Он остановил ее руку и, взглянув в глаза, сказал: — Я хочу видеть тебя.

Она покачала головой, но ее сопротивление было слабым. Она уткнулась в его плечо и чувствовала, как он перебирает ее локоны.

— Раздвинь ноги, — тихо попросил он.

Она замерла в ожидании его прикосновения. Оно было настолько нежным, что она почти не ощутила его.

— Какая нежность, — сказал он, запуская внутрь свой палец. — Тебе нравится так? — шепотом спросил Кэр. Ей хотелось покачать головой, отвернуться, но если бы она это сделала, он бы остановился.

— Темперанс, — прошептал он тихо и ласково, — скажи, что тебе это нравится. Темперанс?

— Сильнее, — выдохнула она.

— Что?

— Сильнее.

— Вот так?

О, какое блаженство! Ее бедра приподнялись сами собой. Она кивнула.

В тишине ее маленькой комнаты слышались лишь ее прерывистое дыхание и негромкие звуки соприкосновения его руки с ее плотью. Ее веки отяжелели, и требовалась геркулесова сила, чтобы не дать им закрыться. Она вся горела, из тела исходил жар, ее охватывало наслаждение.

Господи Боже, она никогда не чувствовала себя такой развратной. Она дрожала в его объятиях, ноги подгибались. А его пальцы все еще шевелились в ней, возбуждая.

— Темперанс, — прошептал он, — ты нужна мне. Ты нужна мне сейчас.

Он поднял ее и посадил как тряпичную куклу. Ибо было совершенно очевидно, что она больше не могла двигаться сама.

Он поднялся, не выпуская ее из рук и, поменяв положение, положил ее на большое кресло так, что она лежала на самом краю, а ноги оставались на полу. Он откинул голову и выгнулся, как будто от невыносимой боли. Как будто был готов взорваться.

— О Боже! — простонал он. — Я не могу… я не могу. Он яростно набросился на нее, толкая в глубь кресла, прижимая ее ноги к своей груди, не оставляя никакого выбора, никакой возможности защититься от него.