Полночные наслаждения

— Она была похожа на тебя. Миниатюрная и изящная. Я помню, что наша няня всегда ворчала, когда мама заходила в детскую. Потому что мы с Алексом залезали ей на колени и мяли платье. Она всегда одевалась очень элегантно, но на это внимания никогда не обращала. Помню, она носила кринолин. И еще от нее пахло лесными колокольчиками.

— А сколько вам было лет, когда она умерла?

Рука Патрика, которая гладила ее лицо, упала на постель.

— По семь. Она умерла во время родов. Родился мальчик, но он не прожил и нескольких часов.

Софи подняла руку Патрика и прижалась к ней щекой, немного изогнувшись, чтобы чуть-чуть к нему прижаться.

— Боже мой, Патрик! Какое несчастье.

— Боль уже притупилась, ведь это было давно.

Патрик слабо улыбнулся. Приятно, когда жена вот так нежно прижимается к твоей груди. К этому так легко привыкнуть, как бы потом отвыкать не пришлось.

— Ладно, жена, расскажи лучше, какие у тебя еще приготовлены сюрпризы? Может быть, ты говоришь на норвежском или шведском?

— Конечно, нет, — отозвалась Софи после секундной паузы. — Больше никаких сюрпризов, Патрик.

Он повернулся на спину, уложил ее к себе на грудь и мечтательно произнес:

— Иметь образованную жену — это замечательно. Например, завтра мы войдем в бухту и простоим там около недели. Ты сможешь общаться с хозяином гостиницы на его родном языке, заказывать еду и все остальное.

— Наверное, тебе ужасно не хватало матери, когда ее не стало. — Она почувствовала, что вот-вот расплачется.

— Конечно, — подал голос Патрик. — Я был маменькин сынок, это уж точно. Алекс, как наследник, часто общался с отцом, а мне доставалась мама в полное распоряжение — вроде как в утешение. Но я твердо знаю, Алекс с большим удовольствием поменялся бы со мной местами. Мы это оба знали.

По щеке Софи скатилась слезинка и растворилась в кремовой белизне его рубашки. Ее пронзила острая жалость к маленькому Патрику, потерявшему мать, тоскующему по ней. Это было невозможно перенести.

— Ты плакал? — произнесла она подозрительно высоким голосом, но Патрик этого не заметил.

Его охватили воспоминания.

— Плакал ли я? Конечно. Я только и делал, что плакал и плакал. К несчастью, накануне я провинился перед ней. Соврал, и она меня за это заслуженно отругала. Но никто не мог даже предположить, что роды будут для нее такими опасными, потому что со мной и Алексом проблем у мамы не было. Вечером я, как всегда, ждал ее. Она приходила поцеловать меня перед сном, так у нас было заведено. Кроме того, мне нужно было убедиться, что она больше не сердится. Но мама не пришла.

Теперь уже слезы у Софи потекли ручьем.

— О, Патрик! — Ее голос пресекся, но он по-прежнему пребывал в прошлом.

— Тогда я встал и в ночной рубашке прокрался по коридору к ее спальне. Ведь она всегда приходила…

— И что же, Патрик?

Его рука конвульсивно притянула Софи поближе.

— В ее спальню я не вошел, потому что услышал стоны. Даже не стоны, а крики. Я знал, что это кричит она, и побежал обратно в постель. Спрятал голову в подушку. Утром мне показалось, что это был сон. Но… она умерла.

— О, Патрик, как это ужасно! — Софи зарыдала.

Он приподнялся на локте.

— Не надо, Софи! Не плачь, моя хорошая. Все это давно прошло.

Софи расплакалась еще сильнее, зарывшись лицом в его рубашку. Патрик покрывал поцелуями ее лоб, единственное, что было доступно. Наконец она затихла, позволив ему вытереть свое лицо.

— Извини, у меня сегодня вообще какое-то меланхолическое настроение. — Затем, вспомнив основную причину своей меланхолии, Софи слегка покраснела.

— Ты загрустила, потому что весь день пробыла в каюте?

— Нет, — сказала Софи. Ее голос слегка подрагивал, потому что в это время он осыпал поцелуями ее шею. — Просто плаксивое настроение.

«Может быть, у нее начались месячные? — подумал Патрик. — Хорошо, что она реагирует слезами, а не бросается вещами, как Арабелла».

— У тебя с этим все нормально? — спросил он. Софи смущенно подняла глаза:

— С чем с этим?

Бронзовая шея Патрика слегка порозовела. Он сделал неопределенный жест рукой.

— Ну… по женской части.

Поняв наконец, что он имеет в виду, она окончательно покраснела.

— В общем, более или менее…

— Если нарушилась регулярность, то это не страшно. Я слышал, с девушками в первый месяц замужества это бывает. Обычно потом все приходит в норму.

— Откуда ты все это знаешь?

Патрик пожал плечами.

— Софи, мы должны говорить друг с другом открыто. Учти, регулярность — это ключ к предотвращению зачатия.

— Не понимаю.

— Дело в том, — пояснил Патрик, — что в определенный период месяца пара может заниматься любовью, не опасаясь зачатия. Кроме того, в остальную часть месяца тоже можно кое-что предпринять. — Он нахмурился. — До сих пор я в этом отношении вел себя совершенно безответственно. Но теперь, Софи, пришла пора серьезно задуматься. Как только у тебя начнутся очередные месячные, дай мне знать, чтобы можно было разработать соответствующий план.

— У меня еще никогда никто не требовал такого рода информации. — Эту фразу Софи произнесла немного резче, чем следовало бы.

— Потому что прежде ты никогда не была замужем, — заметил Патрик и принялся легонько покусывать ее подбородок. — Я хочу, чтобы ты поняла, что это серьезно. До сих пор нам просто везло. — Он помолчал пару секунд. — Как ты думаешь, когда это у тебя начнется?

— Понятия не имею.

— Ладно, — произнес Патрик примирительным тоном, — давай сегодня поужинаем в постели. Я буду тебя кормить.

— Ты будешь меня кормить?

Патрик расплылся в улыбке.

— Тебе понравится, я обещаю.

И ей на самом деле очень понравилось. Она тоже кормила его. Особенно увлекательным ей показалось, как Патрик ест лимонный мусс, распределенный по различным частям ее тела. При этом мирские мысли о планировании семьи, зачатии и всем прочем вылетели из головы. У обоих.

Отца Мадлен поставили перед альтернативой: либо вообще потерять дочь, если она уедет куда-то в дикую американскую глушь, либо позволить ей несколько недель прикидываться французской аристократкой.

— Значит, ты любишь этого недотепу? — быстро спросил он по-французски, потому что Брэддон стоял тут же рядом.

— Да, папа, — покорно отозвалась Мадлен. — Но он не недотепа, папа.

— Он недотепа, — сказал отец с нажимом, нахмурив кустистые брови. — Но мог попасться жених и похуже, а он какой-никакой, а все-таки граф. И какое вы имеете состояние? — спросил он, обращаясь к Брэддону.

Тот вздрогнул, потому что немного отвлекся, пока отец с дочерью перебрасывались репликами на французском. Ни одного иностранного языка ему осилить так и не удалось. Да он особенно и не старался.

— Да-да, — поспешно проговорил Брэддон после того, как Мадлен ткнула его локтем в бок. — Я имею двадцать пять тысяч фунтов годового дохода. А кроме того, имение в Лестершире, а также дома в Делбингтоне и Лондоне. В Лестершире, — добавил он с гордостью, — у меня хорошие конюшни. Тридцать четыре лошади.

— Всего тридцать четыре! — проворчал Винсент Гарнье. — Если в поместье меньше пятидесяти лошадей, называться солидным оно не имеет права. — Он бросил острый взгляд на будущего зятя. Проблема Слэслоу была ему понятна. Английские аристократы часто вступают в браки с родственниками. — И какой вы граф?

Брэддон изумленно вскинул брови. Старик что, спятил?

— Граф Слэслоу, — проронил он, слегка заикаясь.

— Нет! Какой по счету?

— О! — Брэддон вспыхнул. — Второй. Графством мой отец был пожалован в шестидесятые годы.

Он удивленно рассматривал хмурого Винсента. Откуда этому торговцу лошадьми известны такие тонкости, что второй граф — это граф только во втором поколении. То есть новый.

— Мой прадед был виконтом, — заметил Брэддон в виде оправдания.

— Хм-м.

— Я хочу выйти за него замуж, — вмешалась Мадлен. Ей надо ели глупые мужские разговоры о количестве лошадей и номерах графов.