Наказание свадьбой

— Благословите, святой отец!

— Отпускаю все твои грехи, во имя отца, сына и святого духа, — Луи перекрестил коленопреклонённого стражника.

— Я же просил благословения, святой отец, — неуверенно произнёс стражник.

— Господь говорил нам: пусть тот кинет в нас камень, кто сам безгрешен!

«Что я несу?» — подумал Луи, поспешно ретируясь с места событий.

— Святой человек! — с восхищением глядя ему вслед, проговорил стражник.

В холле замка мнимого священника встретил сам хозяин замка — барон дю Рено. Он долгое время с неприкрытым удивлением рассматривал прибывшего, и Луи, которому начало казаться, что его затея провалилась, нащупал шпагу под полой.

— Святой отец, вы сильно исхудали, — раздался наконец голос барона.

Луи не смог сдержать облегчённого вздоха.

— Пост и молитвы, сын мой, — прогнусавил Луи.

— Пойдёмте, святой отец, баронесса с самого утра чувствует себя неважно. Она всё время просит привести вас к ней, не могу понять, что с ней… А почему вы так сильно задержались? — неожиданно спросил барон.

— Причащал кузнеца, — не думая, ответил Луи.

— А я не знал, что наш кузнец умер, — удивился барон. — Как это случилось?

Если бы он только мог видеть улыбку Луи в это мгновение!

— Повесился бедняга, когда узнал, что жена ему изменила!

Барон перекрестился.

— Господь прими его грешную душу.

Вслед за бароном Луи поднялся по узкой лестнице на второй этаж и по длинному коридору, на стенах которого висели факелы, миновал несколько комнат. Возле последней барон остановился и, открыв дверь перед Луи, который не замедлил войти внутрь, вошёл следом. Убедившись, что баронесса не спит, он шёпотом обратился к Луи.

— Прошу вас, святой отец, помогите моей любимой супруге!

— Не сомневайся в Божьей власти, сын мой, — ответил Луи, молча провожая барона взглядом.

Когда барон вышел из комнаты, оставив его наедине с баронессой, Луи повернулся к больной.

Баронесса лежала в широкой постели, укутанная несколькими одеялами. У изголовья горели свечи, а сама она выглядела весьма подавленно и с надеждой смотрела на священника.

Луи пододвинул стул к изголовью.

— Итак, дитя моё, ты скажешь мне, что тебя беспокоит?

Баронесса выпростала из-под одеяла руку и, схватив ею руку Луи, с мольбой воскликнула:

— Спасите меня, святой отец, я грешна, и я умираю!

— Откройся, дитя моё, и я смогу помочь тебе!

— Да, да, — торопливо зашептала баронесса, — это всё из-за него, из-за графа де Сансера, я безумно влюблена в него, я всё время думаю о нём и…

— Поэтому ты солгала своему супругу?

— Откуда вы знаете? — Луп не мог не заметить мертвенной бледности баронессы.

— Я присутствовал там, — Луи заговорил обычным голосом.

Поднявшись со своего места, он одним движением сбросил капюшон, обнажая лицо.

— Вы… — вырвалось у баронессы. — Вы здесь?

— Я всегда держу слово, баронесса, — не сводя с неё пристального взгляда, ответил Луи, — хотя и оказался втянут в эту историю помимо своей воли.

— Простите бога ради, граф, — взмолилась баронесса, — я не желала причинить вам вреда, я всего лишь мечтала…

— Теперь поздно сожалеть, сударыня, — перебил её Луи, — мы должны исправить то, что вы сделали.

— Я не знаю, как… — пролепетала баронесса.

Луи бросил на неё весьма выразительный взгляд, отчего щёки баронессы тут же заалели.

— Вы лжёте, сударыня. Вы прекрасно знаете, почему я здесь. Вы получите то, чего так желали. Раздевайтесь, сударыня!

Ровно через час барон дю Рено увидел выходящего отца Бенедикта.

— Как баронесса? — сразу же с беспокойством спросил барон.

— Взгляните сами, — ответствовал Луи.

Барон приоткрыл дверь в покои своей супруги. Ему сразу же бросились в глаза пунцовые щёки баронессы.

— Она казалась умирающей, а сейчас просто пышет здоровьем, вы сотворили чудо, святой отец!

— Старался, как мог, — скромно ответил Луи. Барон дю Рено собственноручно проводил священника до ворот, всё время по дороге рассыпаясь в благодарностях. Он довёл его до коня и помог взобраться в седло, затем крикнул страже, чтобы отворили ворота. Едва ворота отворились, Луи обратился к барону:

— Сын мой… — Что, святой отец?

Луи протянул барону подвязки его супруги. Барон недоумённо разглядывал подвязки, а Луи тем временем откинул капюшон с лица.

— Помните ли вы, барон, обещание, которое я вам дал? Я сделал больше, сударь. Вы собственноручно проводили меня к своей жене.

Луи пришпорил коня, вылетая из ворот. Вслед ему смотрел остолбеневший от ужаса происшедшего барон дю Рено.

Через несколько мгновений Луи различил проклятия, которыми сыпал барон в его адрес.

— Так тебе и надо! — злорадно подумал Луи и тут же расхохотался.

Глава 4

В то время, когда Луи бешеным галопом въезжал в свой родовой замок, в Сансере, в другом, не менее славном, чем Париж, городе, происходило немало удивительных событий. Но мы не станем останавливать на них пристального внимания, а обратимся к более незначительным.

Во все времена Орлеан являлся неотъемлемым доменом французского королевства. По заведённому порядку титул герцога Орлеанского получал второй по старшинству сын короля Франции, впрочем, как и весь город с прилежащими окрестностями. Орлеан, безусловно, не мог сравниться в великолепии с Парижем, здесь не было двора в том значении, которое придавалось ему в Париже, но, тем не менее, жизнь в городе бурлила с неменьшим подъемом. Едва ли не главной достопримечательностью города, по утверждению самих горожан, являлся сам дворец герцогов Орлеанских, расположенный в западной части города. Прямо перед дворцом находилась площадь с каменной мостовой. Посередине площади стоял величественный памятник Карлу V.

Площадь являлась излюбленным местом горожан. Именно здесь брали начало все сплетни, ходившие по городу. Местная знать наряжалась в свои лучшие одежды и подчас целыми семействами прогуливалась по площади. Большинство разговоров на площади начинались с восклицания: «А вы знаете?»

Находясь на площади, можно было видеть второй и третий этажи дворца герцогов Орлеанских с массивными окнами. Первый был скрыт от взора стеной, окружавшей территорию дворца по всему периметру Прямо напротив статуи находились глухие железные ворота. Два стражника днём и ночью стерегли въезд во дворец. Правое крыло первого этажа дворца занимала прислуга, здесь также находилась кухня и другие подсобные помещения. Поднявшись на второй этаж, мы могли увидеть огромный пиршественный зал, где обычно устраивались балы и приёмы. Здесь же находился личный кабинет и приёмная герцога Орлеанского. Третий этаж состоял из целой вереницы комнат, служивших опочивальнями для хозяев и гостей замка. Дворец отличала роскошь во всём. Позолоченные светильники сочетались с резной мебелью из ценных пород, на этажах стояли скульптуры и многое другое, что и не стоит перечислять. Однако это великолепие не шло ни в какое сравнение с чудесным садом, разбитым позади дворца. Сразу при входе в сад начиналось несколько рядов низкорослых деревьев. Через двадцать шагов они разбивались на три части, образовывая три аллеи. Вдоль средней аллеи вился благоухающий цветник. Он спускался почти к самому берегу маленького озера, созданного посередине сада. Вокруг озера росли деревья, ветви которых почти касались поверхности озера. В конце цветника, у кромки самого озера, была сооружена небольшая площадка, где стояла скамейка. Сев на неё, можно было опустить ноги в воду.

Именно этим и занималась девятнадцатилетняя дочь герцога Орлеанского Генриетта. Подняв полы платья с весьма незатейливыми узорами, она болтала ногами в воде, разбрызгивая вокруг себя тысячи брызг. На какое-то время она остановилась, наблюдая за расходившимися кругами на воде. Кроме неё самой, правом беспрепятственного входа в сад обладал лишь один человек — её садовник. Всем остальным обитателям дворца, включая её отца, запрещалось без её разрешения входить на территорию сада. Генриетта являлась единственной дочерью герцога Орлеанского. Несмотря на ангельскую красоту Генриетты, ни во дворце, ни в городе не нашлось бы человека, отзывавшегося о ней хорошо, ибо Генриетта обладала весьма скверным характером, о котором знали все, включая короля Франции. В последний год даже гости перестали приезжать во дворец по причине нежелания общаться с Генриеттой.