Опасная леди

– Какое платье приготовить миледи? – спросила Джейн, нарушив ее размышления.

– Другое черное… – пробормотала Леонора и пригубила чай.

– Вероятно, будет жарко, миледи! – предупредила ее горничная. – На небе не видно ни облачка…

– Вероятно… – повторила Леонора почти неслышно, не меняя своего распоряжения.

Что бы она ни чувствовала, внешне она должна всегда быть в форме. К тому же Леонора вспомнила сейчас о том, что сэр Бэзил назначил на сегодняшний день вскрытие завещания ее отца. Интересно, что она лишь при данных обстоятельствах узнала о том, что поверенный ее отца был также и поверенным семьи Уинтэш.

Джейн, которая была произведена из гладильщиц в горничные новой леди Уинтэш, сожалела о ее решении. Она, конечно, понимала, что смерть мистера Эпуорта вынуждала молодую женщину в такой прекрасный день облачиться в черное шерстяное платье, но все ее восприятие цвета и красоты восставало против этого.

Хотя Джейн и получила желанное для себя место, но гардероб миледи мог привести в отчаяние даже самую умелую горничную. Выдержанный в неинтересных, чаще всего темных тонах, он отличался прежде всего заметным недостатком модного шика. Это были солидные, практичные платья, не украшенные ни вышивкой, ни лентами. Старомодные и элегантные, они совершенно не подходили молодой, недавно вышедшей замуж женщине. Если бы она подумала о шуршащих бальных платьях из блестящей тафты и шелка с позументом, которые носила леди Аманда…

Мысли Леоноры в этот момент также вращались вокруг мачехи ее супруга. Два десятка лет назад она вышла замуж за овдовевшего графа Уинтэша. Семнадцатилетний Феннимор был единственным ребенком, родившимся в этом браке. Первая жена десятого графа умерла через несколько лет после рождения наследника. Граф женился, вероятно, потому, что ребенку была нужна мать.

Подробности были ей неизвестны. Леонора могла бы спросить об этом своего мужа, но она видела его только во время совместных трапез. Застольные разговоры вращались вокруг общих тем, и если даже она имела свое мнение по какому-то вопросу, то все равно не решалась открыть рот в присутствии мужа.

Вначале, после шока, вызванного смертью отца, молодая леди Уинтэш сочла проявлением чуткости и такта то, что супруг не приблизился к ней в первую брачную ночь. Но проходил вечер за вечером, а Герве Кройд не делил с ней огромное ложе, где появились на свет все наследники графов Уинтэш, и она волей-неволей спрашивала себя, не было ли другой причины его сдержанности.

Втайне возмущаясь унижающим человеческое достоинство обычаем выдавать девушку замуж против ее воли, Леонора постоянно утешала себя мыслью о будущих детях. По крайней мере детям она могла бы подарить всю свою любовь и нежность, в которых до сих пор никто особенно не нуждался.

Даже такой оберегаемой от всего девушке, как Леонора, было ясно, что для этой цели требовалось больше, чем ежедневные обеды вместе с супругом.

Почему же Герве Кройд избегал быть с ней наедине? Отчего он полностью игнорировал ее существование? И почему, черт возьми, ей не хватало мужества просто спросить его об этом? Неужели она действительно такой уж трусливый заяц?

На этот вопрос Леонора без промедления могла ответить «да». Приводившая ее в робость при каждой встрече красота мужа подтверждала еще и еще раз неравенство их союза. Хотя Леонора никогда не вращалась в высших кругах Лондона, но она была уверена, что такой мужчина, как Герве, мог сделать свой выбор среди самых красивых и богатых наследниц из высшего общества.

Задумчиво вгляделась Леонора в свое отражение в зеркале, в то время как Джейн старалась собрать всю массу ее тяжелых волос цвета красного дерева в пуританский узел на затылке, ее каждодневную прическу.

В общем, она выглядела нормально. Правильный овал лица, маленький прямой нос, рот с несколько полной нижней губой, дугообразные брови и, наконец, глаза, о которых было трудно сказать, были ли они серые, голубые или просто прозрачные. Ничем не примечательное лицо, круглые щеки которого так же, как и полная талия, демонстрировали ее любовь к сладкому.

Никакого сравнения с изысканными чертами леди Аманды, которая еще сильнее подчеркивала свои природные достоинства с помощью таинственных баночек с кремами и другими косметическими средствами.

Она, Леонора, к сожалению, не относилась к женщинам, которые могли положиться на свою внешность, если речь шла о том, чтобы удержать равнодушного мужа. Что же ей оставалось делать?

– У вас прекрасные волосы, миледи, – болтала Джейн, занимаясь ее прической. – Очень жаль, что вы их прячете. Как вы отнесетесь к тому, если я подколю на затылке только верхнюю часть волос?

– Глупости, – отвечала Леонора сухо. – Я ношу так всегда. Так удобнее…

От такого отсутствия тщеславия Джейн лишилась дара речи.

Немного позже Леонора спускалась вниз по широкой деревянной лестнице, которая соединяла комнаты графа с большим холлом. Дверь в комнату для завтрака была полуоткрыта, и беззаботный голос Феннимора был хорошо слышен снаружи.

– Боже мой, Гер, при следующем грозовом дожде всю твою конюшню просто затопит. Сейчас самое время сказать кровельщику о починке крыши, и – между нами – я был бы тебе чрезвычайно благодарен, если бы ты, наконец, принял решение относительно оплаты за мое обучение в Оксфорде. Я бы мог записаться уже на следующую зиму…

Леонора непроизвольно замедлила шаг.

Итак, вот почему Феннимор скучает в Уинтэше, вместо того чтобы, как это принято в их кругу, сидеть на студенческой скамье. Ей нравился Феннимор, он был единственным во всей семье, кто, по крайней мере, замечал ее существование.

– Как любезно с твоей стороны, мой милый, что ты не отказываешь себе в том, чтобы давать мне советы. Будь уверен, что я сделаю все, что в моих силах!

– Боже милосердный, Гер! Тебе уже кто-нибудь когда-то говорил, что ты бессердечный и холодный, как лед?

– Если я правильно припоминаю, мой маленький брат. Позавчера…

Смех Фенна разрядил напряженную ситуацию, и Леонора ощутила горячее желание так же свободно и естественно говорить со своим мужем, как это делал он. В присутствии мужа ее обычная застенчивость постепенно превратилась в парализующую робость. У нее подкашивались ноги при мысли о том, что сейчас она должна оказаться напротив него.

Теперешнее положение давало Леоноре не только возможность все слышать, но и машинально замечать почти незаметное запустение, царящее в красивом старом доме.

Свет воскресного утра, проникавший сквозь расположенные по обеим сторонам входной двери узкие, высотой почти до потолка, с решетчатыми переплетами окна, безжалостно обнажал наслоения пыли на рамах картин, мебели и портьерах. Даже когда-то великолепный восточный ковер на полу из квадратных мраморных плит уже потерял былую свежесть красок.

Леонора рассеянно прищурила глаза. Наверное, месяцы, а может быть, даже годы прошли с тех пор, как обслуживающий персонал прекратил добросовестно выполнять свои обязанности.

Она энергично подобрала свои юбки. Как бы ее супруг ни относился к ней, леди Аманда ясно дала понять в день свадьбы, что разрешает ей заниматься домашним хозяйством. Сразу же после завтрака она этим и займется.

Окрыленная своими планами, Леонора наконец спустилась по лестнице и более быстрым шагом, чем обычно, вошла в маленький, окнами в сад, салон, где Кройды обычно завтракали. Фенн, который как раз накладывал себе на тарелку жареные почки с подогретого блюда, стоявшего на сервировочном столе, удивленно поднял брови. Затем, быстро опомнившись, поздоровался с ней:

– С добрым, прекрасным утром, Леонора!

Лишь теперь лорд Уинтэш внимательно посмотрел на свою супругу. Он присоединился к приветствию своего сводного брата, но его голос звучал так отчужденно и холодно, что воодушевление Леоноры тут же угасло, и ее ответ, как обычно, был еле слышен. Однако он подвинул ей стул прежде, чем подошел дворецкий. С дрожащими коленками она села к столу.

– Как замечательно, что наконец есть особа женского пола, которая составит нам компанию за завтраком! – сказал Феннимор с улыбкой и отставил свою тарелку. – Что тебе положить? Я могу рекомендовать тебе почки, а от яичницы лучше воздержаться. Добрейший мсье Филипп, которого папа в прошлом году назначил властителем нашей кухни, говорят, знает все о его родных французских блюдах, но обыкновенная яичница по неизвестной мне причине не удается ему никогда!