Холодная

В бальном зале недоумевали: неужели барон Эшли намерен отчитать жену?

Теодор нашел дальний уголок, отпустил Эмму и отошел от нее подальше, сцепив руки на груди. Она смотрела на него, как на пустое место.

— Мадам, ваши брачные клятвы ничего для вас не значат? — спросил он с нажимом. Эмма в ответ лишь слегка пожала плечами.

— Я не требую от вас любви, я не требую от вас ничего, так не могли бы вы хотя бы не унижать меня публично?

Эмма замерла, наконец обратив внимание на своего мужа. В голове у нее прозвучали слова покойного лорда Ренвика: «Мужчина может вытерпеть многое, но только не унижение. Эмма, твоя красота — страшная сила, только запомни: никогда, никогда не унижай мужчин. Тогда все они будут довольны тобой…» Он сказал ей это перед смертью, валяясь в кровати после неудачной дуэли. Он знал, какой будет ее жизнь после его смерти. Четыре года она успешно следовала этому странному и единственному полезному совету первого мужа, и вот — так забыться в попытке отомстить второму!

Она снова пожала плечами.

— У вас есть мои деньги, что еще вы от меня хотите?

Теодор иронично улыбнулся.

— У меня есть лишь некоторая часть ваших денег.

— А, так вам нужно еще денег? Уже проигрались?

Он нахмурился.

— Нет, мне не нужно еще денег. Мне нужно, чтобы вы не позорили меня перед всеми. Это так трудно?

— А что вы сделаете? Побьете меня? Увезете в свое поместье и запрете там?

Эмма говорила и ужасалась своим словам. Зачем она продолжает издеваться над ним?

Теодор пристально глядел на нее. Эмма равнодушно встретилась с ним взглядом. Ее первый муж уже давно бы перекинул ее через плечо и пронес бы через бальный зал к выходу, тем самым унизив в ответ.

Теодор отвернулся.

— Послезавтра я уезжаю в Эшли-парк. Буду безмерно вам признателен, леди Эшли, если вы хотя бы два дня будете вести себя как подобает, а не как шлюха.

Эмма с удовольствием влепила бы ему пощечину за оскорбление, но он уже шел по тропинке к дому. «Как он мог! Нет, как он посмел! Я не шлюха!» — в возмущении думала она… «Да?» — ехидно возразил внутренний голос.

Эмме стало стыдно. Сколько пар поженились по таким же, как и у них, причинам, и живут мирно! А она предпочла жить с мужем в ссоре и унижать его. Ладно бы она действительно изменяла ему и получала от других мужчин удовольствие, а то ведь просто делала вид… Ничего, кроме довольно прохладного поцелуя, герцог от нее не получил. Прическу она намеренно чуть подпортила сама.

Герцог Клермонт, казалось, забавлялся их игрой. Он сказал ей однажды, что его ревнивая жена становится просто тигрицей в постели после их ссор, поэтому иногда провоцировал ее. Эмма представила, чем сейчас занимаются супруги Клермонты и ощутила легкую зависть. Ее муж, похоже, теперь совсем не хотел ее.

Эмма потеряла всякое желание оставаться на балу. Ей хотелось поехать домой и извиниться перед мужем.

Она вернулась в бальный зал. Ее встретили сотни заинтересованных взглядов — и остались разочарованны: выглядела она ничуть не хуже, чем когда выходила из зала в сопровождении оскорбленного мужа. Свет сделал вывод: в семье главенствует она, и она может делать все, что в голову взбредет — даже изменять барону Эшли на глазах у всего света.

Но у нее оставалось несколько обещанных танцев. Она не решилась отказать своим кавалерам и унизить их тем самым.

«Надо же! — подумала она. — А собственного мужа унижать можно?»

Затаив дыхание, она проникла в дом. Было тихо. Только Бичем — молчаливый дворецкий — закрыл двери на засов. Она подавила желание спросить, дома ли ее муж.

Эмма заметила полосу света, пробивающуюся из-под двери его кабинета. Бесшумно она подошла к двери, заглянула в щель. Теодор сидел за столом и что-то медленно писал. Перед ним стоял наполовину опустошенный графин с бренди. Теодор то и дело подносил к губам стакан. Эмма испугалась: ее первый муж, когда выпивал, совершенно не контролировал себя и становился особенно безжалостен.

У нее под ногой скрипнула половица. Теодор вскинул голову.

— Кто там? — спросил он. — Вы, Бичем?

Эмма перевела дыхание: показаться или нет?

— Эмма? — снова спросил Теодор. Голос его стал заметно холоднее. Она почувствовала желание убежать к себе в комнату, но почему-то шире распахнула дверь и вошла к мужу в кабинет.

— Что тебе здесь надо? — спросил он и снова поднес стакан к губам. Он даже не подумал подняться при ее появлении. Разозленная Эмма притворно равнодушно пожала плечами. — Тогда иди к себе в комнату.

Она пристально взглянула на него.

— Ты придешь ко мне?

— Зачем? — после паузы с искренним недоумением спросил он. Эмме стало обидно: зачем еще муж может прийти к жене в спальню, как не лечь с ней в постель?

— Чтобы исполнить супружеский долг, — ответила она.

Теодор саркастически ухмыльнулся.

— С какой стати?

Эмма, хотя была обижена до глубины души, лишь равнодушно пожала плечами, сознавая, что платье слегка соскользнуло вниз, еще больше обнажив пышную грудь. Она подошла к столу и бросила небрежный взгляд на бумагу, на которой недавно что-то писал Теодор. Лист был перевернут. Она могла лишь видеть контуры обращения в верхней части листа и несколько ровных строк. Она почувствовала укол ревности.

— Я прошу вас выйти из моего кабинета, — тщательно выговаривая слова, обратился он к ней, словно не замечая ее полуобнаженной груди.

— Это мой дом, — надменно возразила Эмма.

— А кабинет вы сами предоставили в мое личное распоряжение. Поэтому я прошу вас выйти из моего кабинета, — он встал из-за стола.

— Почему?

— Мадам, я хочу остаться один.

Она лишь снова пожала плечами, игнорируя его просьбу. Она лихорадочно пыталась найти способ подсмотреть, что писал Теодор и кому.

— А я не хочу остаться одна, — она лениво улыбнулась ему, пустив из-под ресниц убийственный взгляд. Не один из ее поклонников через полчаса после такого взгляда лежал с ней в постели. Или в саду. Или где-нибудь еще.

Теодор лишь глубоко вздохнул и упрямо повторил:

— Мадам, я хочу остаться один. Будьте любезны, покиньте мой кабинет.

— Вы уверены? — она подошла к нему и, положив руки ему на грудь, заглянула в глаза, приоткрыв губы.

— Абсолютно, — он снял ее руки со своей груди. — Я хочу остаться один.

Эмма уже пустила в ход все средства из своего скудного, надо признать, арсенала, и теперь ей ничего не оставалось делать, как признать поражение. Пожав плечами, она прошла к выходу.

— Доброй ночи, милорд.

Ее всю трясло, когда она поднималась по лестнице к себе в спальню. Десятки раз, если не сотни, она убеждалась на собственном опыте, что выпившие мужчины не могут справиться с вожделением, и вот на тебе! Ей оставалось только самой раздеть его и улечься, раздвинув ножки, но и тогда он, наверное, сказал бы ей: «Мадам, выйдите из моего кабинета». Ее отвергли. И кто — собственный муж! За что? Почему?

А она еще почему-то жалеет, что он отверг ее. Эмма ужаснулась: она сама напрашивалась ему в постель. Из-за ревности? Из-за чувства вины? Она была рассержена и разочарована.

Очень долго она не могла заснуть, прислушиваясь, не донесутся ли из соседней спальни шаги мужа. Но нет, он так и не пришел. Наверное, заснул в кабинете.

Глава 3

На следующее утро Эмма проснулась очень рано и поняла, что ей надоел Лондон. Тем более сезон уже почти закончился. Можно было поехать в поместье, как она поступала каждое лето, но не хотелось. В поместье все идет хорошо, ее вмешательство не требуется. Да и скучно там. Может, поехать в Бат? Или даже в Париж? Только зачем, ведь изменятся только лица, а так все будет по-прежнему.

А можно поехать с мужем в его поместье. Там она еще не была.

Эмма скривилась: какие глупости лезут в голову от скуки! Ехать с занудой-мужем в его разрушенное поместье! Лучше уж в свое собственное, там она хотя бы будет жить в подобающем комфорте.