Чужеземец. Запах серы

— Главное, смотри, куда будешь метать дротики, Сасснек. — Джейми попытался похотливо подмигнуть, но вместо этого просто скосил глаза. — Прицелишься чуть выше — и ничего хорошего для тебя не получится.

Я выгнула бровь и снова зарылась под одеяло.

— Бояться нечего. Обещаю, не выше колена.

Он потрепал меня по щеке и пошел в конюшни, довольно громко распевая «Среди вереска». Уже с лестницы до меня донесся припев:

Сидел с моей малышкой, державшей меня за коленку,

И тут меня кусает шмель, прямо над колееееенкой.

Там, среди вереска, у самой Бендикии!

Я решила, что он прав — у него и вправду нет слуха.

Я еще немного полежала и сладко подремала, но вскоре встала и спустилась вниз на завтрак. Почти все обитатели замка уже поели и разошлись по своим делам. Оставшиеся довольно приветливо поздоровались со мной. Я не заметила ни косых взглядов, ни скрытой враждебности. Вроде бы никто не пытался понять, как на меня подействовала маленькая глупая шутка. Но я все равно внимательно всматривалась в лица.

Все утро я провела в одиночестве, в саду и в полях, с корзинкой и лопаткой. У меня заканчивались самые расхожие травы. Обычно деревенский люд обращался за помощью к Гейлис Дункан, но в последнее время стали приходить и в мою больничку, и снадобий требовалось много. Возможно, болезнь мужа отнимала у Гейлис много времени, и ей стало некогда пользовать постоянных пациентов.

Оставшееся время я провела в больничке. Пациентов было немного: случай длительной экземы, выбитый большой палец и поваренок, опрокинувший себе на ногу горшок с горячим супом. Я сделала мазь из айвы, вправила и забинтовала палец и стала растирать ягоды можжевельника в одной из небольших ступок Битона.

Занятие нудное, но вполне подходящее для такого ленивого дня. Стояла ясная погода. Когда я забралась на стол, чтобы выглянуть наружу, то увидела синие тени деревьев, протянувшиеся на запад.

В больничке ровными рядами сверкали стеклянные бутылочки, рядом с ними в шкафчиках лежали аккуратные стопки повязок и компрессов. Аптека была тщательно вымыта и продезинфицирована, и в ней хранились сухие листья, корешки и древесные грибы, аккуратно упакованные в марлевые мешки. Я глубоко вдохнула резкие, острые запахи своей «святая святых» и удовлетворенно выдохнула.

Потом прекратила толочь ягоды и положила пестик. Я действительно довольна, потрясенно сообразила я. Несмотря на неисчислимые неясности здешней жизни, несмотря на неприятную попытку сглаза, несмотря на постоянную, ноющую боль от тоски по Фрэнку, я вовсе не была несчастлива. Совсем наоборот.

Мне тут же стало стыдно, и я почувствовала себя изменницей. Как могла я быть счастливой, если Фрэнк сходит с ума от тревоги?

Если считать, что время и там движется вперед — а почему нет? — меня нет уже больше четырех месяцев, и август уже заканчивается. Я представила себе, как он обшаривает Шотландию, обращается в полицию, ждет от меня хоть какого-то знака или словечка… Должно быть, он уже утратил почти всякую надежду и теперь ждет, когда найдут мое тело…

Я поставила ступку и, вытирая руки о передник, заметалась по узкой комнате в остром приступе вины и сожаления. Я должна была быстрее убраться отсюда. Я должна была сильнее постараться, чтобы вернуться. Но я старалась, напомнила я себе. Я все время пыталась. И посмотри, что из этого вышло?

Да-да, посмотри. Я вышла замуж за шотландца-изгоя, на нас охотится драгунский садист-капитан, мы живем среди варваров, которые убьют Джейми в тот самый миг, как решат, что он угрожает наследственному праву их драгоценного клана. А хуже всего то, что я счастлива…

Я села, беспомощно глядя на кувшины и бутылки. После нашего возвращения в Леох я день за днем сознательно подавляю воспоминания о своей прежней жизни. В глубине души я знала, что должна принять какое-то решение, но все откладывала и отодвигала эту необходимость, день за днем, час за часом, прятала свои сомнения в обществе Джейми — и в его объятиях.

Неожиданно из коридора послышался грохот и проклятья, я быстро вскочила на ноги и подошла к двери в тот самый миг, когда в нее, спотыкаясь, вошел Джейми. С одной стороны его поддерживал согнувшийся в три погибели Аулд Элик, с другой — старательно, но неумело — один из мальчиков-грумов.

Джейми рухнул на табурет, вытянул левую ногу и, поморщившись, посмотрел на нее. Похоже, дело было не столько в боли, сколько в раздражении, поэтому я встала на колени, чтобы осмотреть поврежденную конечность, не особенно беспокоясь.

— Небольшое растяжение, — объявила я после беглого осмотра. — Что ты натворил?

— Упал, — лаконично пояснил Джейми.

— Со стены? — поддразнила я. Он сердито уставился на меня.

— Нет. С Донаса.

— Ты ездил верхом на этом создании? — недоверчиво спросила я. — Что ж, тебе крупно повезло, раз ты отделался растяжением лодыжки. — Я вытащила повязку и начала бинтовать сустав.

— Ну, не так уж все и страшно, — рассудительно заметил Элик. — В общем-то, парень, сперва ты справлялся с ним довольно неплохо.

— Знаю, — огрызнулся Джейми и стиснул зубы, потому что я туго затянула бинт. — Его укусила оса.

Мохнатые брови поползли вверх.

— Ах, вот оно что! Зверь повел себя так, будто в него попала стрела, — сообщил он мне. — Взлетел в воздух со всех четырех сразу, а потом бухнулся на землю, взгляд безумный, и давай метаться по всему загону, как шмель в кувшине. Твой парнишка-то на нем держался, — добавил он, кивнув на Джейми, который в ответ скорчил неприятную гримасу, — пока большой желтый дружок не скакнул через стенку.

— Через стену? А где он сейчас? — полюбопытствовала я, вставая на ноги и отряхивая руки.

— Думаю, на полпути в ад, — отозвался Джейми, поставив ногу и осторожно пробуя встать. — И пусть бы там и оставался. — Он поморщился и снова сел.

— Сомневаюсь я, что дьяволу сильно нужен получокнутый жеребец, — заметил Элик. — Если что, он и сам может перекинуться в коня.

— Может, Донас на самом деле — именно он? — весело предположила я.

— Я бы не удивился, — буркнул Джейми. Он еще злился, но постепенно обретал свое обычное хорошее настроение. — Только дьявол обычно становится вороным жеребцом, разве нет?

— О, точно, — согласился Элик. — Здоровый вороной жеребец, который быстро, как мысль, мечется между парнем и девчонкой.

Он добродушно усмехнулся, глядя на Джейми, и собрался уходить.

— Кстати об этом, — и он подмигнул мне. — Я тебя завтра в конюшнях не жду. Оставайся в постели, парень, и… гм-м.. отдохни хорошенько.

— Почему это, — возмутилась я, глядя вслед грубияну-конюху, — все, кажется, считают, что у нас и на уме-то ничего больше нет, кроме как скорее оказаться в постели?

Джейми еще раз попытался встать на больную ногу.

— Во-первых, мы женаты совсем недавно, — заметил он. — А во-вторых, — тут он ухмыльнулся и покачал головой, — я уже говорил тебе, Сасснек. Все, о чем ты думаешь, написано у тебя на лице.

— Чтоб их всех черти драли, — заключила я.

Я ненадолго сходила в больничку, чтобы посмотреть, нет ли чего срочного, а все остальное утро провела, способствуя удовлетворению неотложных потребностей своего единственного пациента

— Предполагалось, что ты будешь отдыхать, — упрекнула я его.

— Я и отдыхаю. Во всяком случае, щиколотка отдыхает. Видишь?

В воздух взметнулась тонкая голая нога, и Джейми покачал костлявой ступней. Впрочем, ступня тут же замерла, и раздалось приглушенное «ох». Он опустил ногу и нежно помассировал все еще распухшую щиколотку.

— Это будет тебе уроком, — сказала я, вытаскивая ноги из-под одеяла. — Вставай. Ты уже достаточно повалялся в постели. Тебе нужен свежий воздух.

Он сел, на лицо упали волосы.

— Вроде ты говорила, что мне нужен отдых?

— Отдыхать можно и на свежем воздухе. Вставай. Я заправлю постель.

Жалуясь на мою бесчувственность вообще и отсутствие жалости к тяжело пострадавшему мужу, он оделся и дал мне забинтовать лодыжку.