Любовь под луной

В доме было темно, как в могильном склепе. При одном упоминании слова «Рэвенвуд» перед глазами Оливии вставало что-то мрачное и зловещее. Но так было до того, как она впервые переступила его порог. Оказавшись здесь, она была приятно удивлена, внутренним великолепием дома. В нем было множество окон, сквозь которые лился солнечный свет, отчего весь дом словно светился изнутри и казался теплым и радостным, что до странности не вязалось с его названием [2]. Но сейчас дрожь пробежала у нее по спине. Старый дом вдруг предстал перед ней страшно пустым и одиноким.

Она почти бегом бежала к черному ходу, и шаги ее гулко разносились по коридору. Чтобы попасть туда, надо было пройти через кухню. Та была пуста. Большинство слуг, живших в доме этажом ниже, скорее всего уже разошлись по своим комнатам. А остальные – их было всего несколько человек, включая ее и Шарлотту, – жили неподалеку, в деревне.

Рука Оливии легла на ручку двери, и девушка слегка поморщилась. Вчера она с самого рассвета мыла и натирала в доме полы, таская на третий этаж ведро за ведром. Ее плечи и спина до сих пор болезненно ныли, а на нежных девичьих ладонях вздулись мозоли. Пальцы Оливии окостенели и распухли.

Оливия мысленно представила длинную извилистую тропинку, которая вела к проселочной дороге. Увы, никому и в голову не придет заплатить ей за лишний труд. Господи, что за труд!

Печаль и уныние наполнили ее сердце. Сморгнув непрошеные слезы, готовые повиснуть на ресницах, Оливия судорожно вздохнула. Теперь у нее не оставалось времени даже поплакать. Какая-то часть ее все еще не могла смириться с мыслью, что отца уже нет в живых... и мамы тоже. И все же ей достаточно было только заглянуть в безжизненные, пустые глаза Эмили, чтобы понять, что все случившееся – вовсе не сон.

Холодный ветер обжег ей лицо, заставив очнуться от мрачных мыслей. Оливия поплотнее закуталась в теплый плащ. Как она догадывалась, было уже поздно, около полуночи.

Низкий туман стелился по земле. В этом месте густой лес почти подступал к дороге. Корявые ветви деревьев сплетались над самой головой девушки, будто чудовищные змеи в священном танце.

Холодок пополз у нее по спине. Торопливо шагая по тропинке, Оливия успокаивала себя тем, что это ночь играет шутки с ее воображением. Стоунбридж всегда был мирной, немного сонной деревушкой. Здесь нечего было бояться. И в самом деле, единственным страшным событием за последние десять лет, которое произошло в их местах, было убийство ее отца. Да и то убийцу почти сразу же нашли и вздернули на виселице.

И все же она никак не могла избавиться от тревожного чувства приближающейся беды, которое не давало ей покоя. Оливия старалась держаться самой середины дороги. Вот и поворот. Облегченный вздох вырвался у нее из груди – сразу же после подъема должна была появиться деревня.

Вначале она ощутила дрожание... дрожание земли. Сдавленный крик замер в горле испуганной Оливии. Карета, запряженная взмыленной четверкой лошадей, вылетела из-за поворота. Кони неслись галопом, все ближе... ближе. Она услышала резкое щелканье кнута. Оливии казалось, что она уже чувствует хриплое дыхание громадных животных. Страх охватил девушку... Неужели же кучер до сих пор не видит ее?

Похоже, что нет. Оливия прижалась к самой обочине как раз в то мгновение, когда карета с шумом и грохотом поравнялась с ней.

Острый сук царапнул ей щеку. Оливия споткнулась, с криком схватилась за плечо и упала. Легкие ее, казалось, вот-вот разорвутся. Ударившись о землю, она кубарем покатилась вниз, пока не наткнулась на что-то. Но хотя голова у нее и кружилась, Оливия не сомневалась, что слышала чей-то крик. Ошеломленная, она продолжала лежать ничком, стараясь отдышаться. Краем глаза Оливия заметила, что карета остановилась. С трудом приподнявшись на колени, она провела дрожащей рукой по глазам.

И тогда она увидела его... огромного зверя, несшегося к ней исполинскими прыжками. Девушка издала сдавленный вопль и вскинула руку, но было уже поздно. Страшный удар в грудь отбросил ее навзничь. Дыхание ее прервалось. Слишком испуганная, чтобы кричать, даже если от этого зависела бы ее жизнь, она завороженно уставилась в разверстую пасть, где сверкали чудовищные клыки.

Помощи ждать было неоткуда. Страх совершенно парализовал Оливию. Она изо всех сил зажмурилась и чуть слышно застонала, нисколько не сомневаясь, что через несколько мгновений станет добычей страшного зверя.

Вдруг она услышала приближающиеся шаги, и под чьими-то сапогами захрустел гравий.

– Он не причинит вам вреда, – уверил ее низкий мужской голос, и в ту же минуту горячий шершавый язык облизал ее мокрую от слез щеку. – Он совершенно безобидный, бедняга.

Крик замер у нее в горле. Оливия недоверчиво приоткрыла глаза. Откуда-то из темноты вынырнула высокая мужская фигура. Ей показалось, что незнакомец одет во все черное.

Дрожь пробежала у нее по спине. Гораздо страшнее, чем чудовищный черный пес, стоявший сейчас над ней, оказался его неизвестный хозяин...

Оливия неотрывно смотрела в его глаза, черные, как сажа преисподней. И тут с содроганием она поняла, кто перед ней...

«Цыган».

Глава 2

Ее первой мыслью было, что он совершенно не похож ни на одного из цыган, которых она встречала до сих пор. Где же яркие, цветастые одежды? – недоумевала Оливия. Где повязанный вокруг шеи платок?

Ну, конечно, глупышка, одернула себя Оливия, он и не может быть таким. Должно быть, у нее просто помутилось в голове... либо от падения, либо от страха. Ведь он уже давно вел жизнь джентльмена.

– Мисс? Мисс, вы не ушиблись? Вы можете говорить?

Значит, это и есть Доминик Сент-Брайд, новый граф Рэвенвуд. Голос у него был низким и глубоким, мягким, как бой старинных часов. А рядом с ним замер громадный черный пес.

– Мисс, вы меня слышите? Если да, пожалуйста, ответьте мне!

В голосе его проскользнула нотка раздражения. Только сейчас Оливия поняла, что по-прежнему смотрит на него широко раскрытыми, испуганными глазами. Господи, наверное, он принял ее за деревенскую дурочку!

– Юная особа, вы слышите меня? Вы можете двигаться?

Брови его сердито сдвинулись в одну прямую линию.

Прядь черных как смоль волос упала на лоб. Сильные мужские руки сомкнулись на ее плечах. Он склонился над ней, придвинувшись так близко, что до нее донесся шорох, с которым его плащ терся о ее собственную одежду, и горячий, влажный жар его дыхания коснулся ее губ. Как ни странно, это было вовсе не противно...

Господи, да что это с ней, в самом деле?

– Я была бы вам крайне признательна, сэр, если бы вы отпустили меня.

Что-то мелькнуло в его глазах. Уголки губ чуть заметно дрогнули... Неужели он улыбнулся?

Нет. Конечно, нет. Все остальные слуги были убеждены... да и она тоже: «цыган» будет жестоким хозяином.

Он отпустил ее. Оливия осторожно шевельнулась, проверяя, не сломано ли что. Подняв глаза, она заметила, что незнакомец выпрямился и протягивает руку в перчатке, чтобы помочь ей подняться на ноги. Поколебавшись, Оливия ухватилась за нее, собираясь исчезнуть тотчас же, как окажется на ногах.

– Осторожнее. Не стоит торопиться.

Рядом послышались торопливые шаги. Из темноты вынырнул коренастый мужчина, в его дрожащей руке раскачивался фонарь.

– Милорд... О Боже! Все в порядке? Богом клянусь, я не видел эту девчонку до последней минуты, а потом было уже поздно! Я старался объехать ее, да куда там!

– Все в порядке, Хиггинс. Можете возвращаться к карете.

Эти глаза, такие темные... темные, как безлунная ночь. Казалось, они никак не могут оторваться от лица Оливии.

И девушка смутилась до слез, вдруг почувствовав себя грязной и неуклюжей.

– Уже полночь, – мягко проговорил он. – Вам не следует бегать по лесу в такой поздний час.

Оливия нахмурилась. Может быть, они ее хозяин, хотя, кажется, пока не подозревает об этом, но, уж во всяком случае, он ей не отец.