Пес государев

– Дело у меня к тебе, Федя, важное, государственное, – Царь ему говорит. – Бери-ка ты сотни две служивых моих да в Москву поезжай. Отвезть грамоту надобно о лишении сана Филиппа, да сюда его привези на суд мой!

Федька Царю поклонился и хотел было идти приказ исполнять, но Царь его остановил:

– К Малюте зайди перед отъездом да подарочек у него забери. Передай его Филиппу. Скажи, что от меня.

Дорога вся в колдобинах да ухабинах. Ноги конские разъезжаются. Из хляби небесной дождь проливается. Точно как в день тот, когда Федька обоз с Филиппом Колычевым встретил. Запомнил Федор слова обидные, что игумен Соловецкий сказал. Вот и конец пришел врагу ненавистному!

В храме служба идет. Митрополит в Царем подаренном облачении на кафедре стоит, о посох оперевшись. Посреди молебна двери церковные распахнулись, и в них, расталкивая молящихся, толпа опричников в черных рясах вошла. Во главе – красавец статный, с мешком в руках.

– Здравствуй, Владыко, – Басманов митрополиту клонится. – Пришел я к тебе с подарочком от государя нашего, – Федька к ногам Филиппа сверток смердящий кидает.

Служки с поклоном мешок тот митрополиту подали. Владыко внутрь заглянул, и глаза его слезами налились. Достал он из сумы голову мертвую племянника своего, Ивана Колычева. Поцеловал Филипп лоб, тленом тронутый, да закрыл рукою глаза мертвые.

– А теперича ты пленник Царский! – Федька громко кричит и кивает опричникам коротко.

Те к Филиппу подлетели. Сорвали облачение, одев в оборванную рясу монашескую, посох отобрали да в колодки тяжелые заковали. Митрополит не противился разбойникам. Лишь смотрел на них глазами, слез и печали полными. И те слезы не по своим грядущим страданиям были. А по смерти страшной любимого племянника.

Едет телега по дороге, от дождей раскисшей. Колеса скрипом на душу тоску смертную наводят. В телеге, в кандалы закованный, в простой одеже, низложенный митрополит дремлет. Супротив него Басманов сидит да улыбается победно. Очнулся Филипп от дремы да на пленителя своего посмотрел. А из глаз Владыки такой свет полился, что у Федьки сердце в груди остановилось.

– Что так глядишь на меня, Владыко? – Федька у Филиппа спрашивает да глаза прячет. – Али видишь чего?

– Вижу я темноту кромешную, – Филипп отвечает. – Как же ты сумел свою душу чистую так испоганить? Грязью заплевать так, что не отмыть, не отмолить ее.

– Любой грех отмолить можно, – Федька говорит, а сам плечами от страха поводит. Больно жуткие вещи ему глаголет царев пленник.

– Тобою содеянное отмолить жизни не хватит, – Филипп отвечает и бросает свой взор светлый на отряд опричников черных, возле телеги едущих.

– Так я церкви денег жертвую. Пущай там и отмаливают, – Федька супится.

– Глуп ты, Федор Басманов, – Филипп вздыхает. – За других молись. Так и твоя душа чище станет. А дар ты свой божий растерял. Проиграл его в борьбе никчемной.

– Какой это дар? – Федька ближе к пленнику своему наклоняется.

– Дар души человеческие исцелять, – Филипп отвечает и в глаза Федькины глядит. – Променял его на дело гнусное. А ведь мог Царя излечить. А ты в погоне за властью его слабостям потакать стал.

– Зато теперича я при Царе нахожусь, а тебя судить везут, – Федор усмехается.

– И в чем сила твоя, Федор Басманов? – Филипп улыбается смиренно. – Долго ли ты при власти еще будешь? А коли тебя ее лишат, что от тебя останется? Только слава худая. Царев палач да полюбовник. У меня вот сейчас нету власти, но я слабее от этого не стал. Ибо сила моя при мне осталась.

– И что за сила такая при тебе, Владыко? – Федор с надеждою спрашивает.