После поцелуя

Ох эта молодость! Оружие на все времена.

Бал прошел удачно, если учесть, сколько кавалеров ухаживали за ее дочерьми, но солнце уже вставало. Эфра чувствовала, что если она немедленно не доберется до постели, то попросту упадет на пол. Ожидая, пока ее заберет экипаж, графиня Монтрейн услышала насмешливое хихиканье в группе дам, окружавших Хелен Киттридж. Выпрямившись во весь рост, графиня невольно приосанилась, поправила на затылке выбившиеся из прически кудряшки и приготовилась к военным действиям.

С тех давних пор, когда графиня Монтрейн приехала в Лондон, Хелен Киттридж была ее главной соперницей, которая вечно раздражала ее. За ними ухаживали одни и те же мужчины, и каждый из них намекал, что жаждет сделать предложение именно ей. С тех пор Эфра полагала, что ту битву она выиграла, но главное сражение проиграла. Если бы Эдвард женился на Хелен, то она была бы несчастна последние двадцать лет – так же, как была несчастна сама графиня.

За тридцать лет она почти не разговаривала с Хелен. Та вышла замуж за маркиза, и, как говорили Эфре, их брак оказался удачным. Теперь соперничество дам касалось в основном их дочерей. Салли Киттридж, единственная дочь Хелен, вроде была воспитанной девушкой, вполне милой, с робкой улыбкой и невыразительными чертами лица. То же самое можно было сказать и о ее характере. Он был очень мягким.

Однако, признавала Эфра, Салли не тревожила Хелен столь сильно, как ее собственные дочери. При всей любви к ним Эфра прекрасно знала их недостатки, отличительные черты характеров. Шарлотта вечно ныла, Ада без конца рассказывала о каких-то случаях, а Элизабет немедленно озвучивала любую мысль, которая приходила ей в голову.

Графиня Монтрейн посмотрела на дам, собравшихся вокруг Хелен Киттридж. На бал пришли те самые люди, которых она видела прошлым вечером. А это означало, что ничего особенного, такого, о чем стоило бы судачить, касающегося кого-то из этих светских особ, попросту не могло произойти. И все же дамы явно что-то живо обсуждали.

Эфра с деланным интересом стала рассматривать свои перчатки, притворяясь, что ей на все это наплевать. И даже не любопытство терзало ее – скорее она почувствовала тревогу. То и дело кто-то из окружавшей Хелен группы со смехом смотрел на нее.

Что еще натворила Шарлотта? Или, может, Ада выпросила денег для кого-то из тех, за кого она постоянно переживала? А вдруг Элизабет обидела кого-то своей непосредственной прямотой?

Господи, ну где же ее карета? Графиня, нахмурившись, посмотрела на лакея, он тотчас поклонился ей в ответ. Однако его готовность услужить ей не укоротила очередь из экипажей.

– Хорошо выглядишь сегодня, Эфра.

Оглянувшись, графиня Монтрейн увидела подле себя Хелен Киттридж.

– Ты тоже, – вежливо ответила графиня, слегка кивнув.

За спиной Хелен стояли три женщины. Они были достаточно далеко, чтобы обвинить их в подслушивании, но достаточно близко, чтобы не упустить ни слова из разговора двух соперниц.

Тот факт, что Хелен подошла к графине поговорить, был очень плохим знаком. Эфра с нетерпением ждала слов Хелен, которая едва не переминалась с ноги на ногу от нетерпения.

Услышав сногсшибательную новость от Хелен Киттридж, Эфра от неожиданности выронила веер.

Глава 23

Майкл задержался в дверях утренней гостиной – казалось, ему не хочется оставлять ее.

На графе были синие шерстяные брюки и сюртук, белая рубашка и шелковый галстук. Черные кожаные сапоги начищены до блеска. Словом, безупречный вид. До чего же он был красив!

– Меня не будет всего около часа, – сказал он, разглядывая Маргарет. – А возможно, мне и этого не потребуется.

Граф Монтрейн не рассказал ей, какие дела влекут его из дома, однако Маргарет подозревала, что черная кожаная папка, которую он держал в руках, имеет к ним непосредственное отношение. Даже неделя, целиком посвященная развлечениям, не заставила его забыть об ответственности.

Каждый день Хоторн по нескольку часов работал в библиотеке.

– Я воспользуюсь твоим отсутствием и почитаю еще немного, – промолвила Маргарет, нежно улыбаясь ему.

– Нашего друга Колриджа? – спросил он с улыбкой. – Или еще какую-нибудь книгу, которую ты выбрала в библиотеке?

– Сказание о рыцаре, – улыбнулась Маргарет, указывая на роман «Айвенго».

– Это произведение имеет что-то общее с «Записками» Августина X? – поддразнил ее Майкл.

Она отрицательно покачала головой – «Записки» ее больше не интересовали. К чему ей чужие заметки, когда у нее теперь такие воспоминания о графе Монтрейне, перед которыми даже богатый опыт Августина меркнет.

– Ничего, что ты здесь останешься одна? – засомневался Хоторн.

– Я свернусь калачиком на диване и буду вести себя тихо, как мышка, – пообещала Маргарет.

– Если тебе что-нибудь понадобится, сразу позвони и вызови Смайтона, – наставлял ее граф.

– Знаешь, Майкл, мне будет гораздо проще принести что-то нужное самой, чем беспокоить старика.

– Смайтон был груб с тобой? – Монтрейн мгновенно помрачнел – таким Маргарет видела его не раз, когда граф бывал чем-нибудь недоволен. Вероятно, хмурый вид не столько служил выражением его настроения, сколько свидетельствовал о том, что граф пытается сосредоточиться. В данный момент предметом его забот была сама Маргарет.

– Нет, что ты! – возразила она. – Смайтон всегда подчеркнуто вежлив.

– Ты уверена?

Маргарет ничуть не сомневалась: если только она не разубедит Майкла, он не уйдет. Редко ее так баловали.

– Со мной все будет в порядке, Майкл, – нежно промолвила она.

Хоторн широким шагом пересек комнату, подошел к Маргарет и поцеловал ее. Спустя миг, показавшийся обоим чуть ли не вечностью, он произнес:

– Мне надо идти.

– Иди, – кивнула Маргарет, поднимая на него глаза.

Господи, ей так трудно сейчас, когда он уходит ненадолго, а как же она переживет расставание с ним навсегда?

– Со мной все будете порядке, – повторила она и вымученно улыбнулась.

Кивнув, Майкл вышел из комнаты.

Уже в дверях Хоторн, разрывавшийся между чувством долга и собственными желаниями, задержался и бросил взор на утреннюю гостиную. В жизни он не бывал в такой нелепой ситуации!

– Позаботьтесь о ней, Смайтон, – попросил он дворецкого, когда тот подавал ему цилиндр и трость. Смайтон лишь бесстрастно кивнул. Майкл никогда не мог понять, что на уме у этого человека, предпочитавшего всегда держаться невозмутимо и сдержанно.

Граф был целиком поглощен своими мыслями. Садясь в карету, он раздумывал о поставленной перед ним задаче. Прежде Хоторну и в голову не приходило, что предлагаемая им Маргарет роль любовницы заденет ее гордость и достоинство. Ведь не однажды он представлял себе, как выйдет с миссис Эстерли в свет, но при этом хотел всегда держать ее при себе.

«Как зверя в клетке, Майкл?» – мелькнуло у него в голове.

Эта мысль не давала ему покоя.

Он хотел, чтобы Маргарет осталась с ним, потому что, когда она была рядом, его жизнь обретала смысл. Но он никак не желал понять, как сама Маргарет будет чувствовать себя при этом. Их разговор на реке, вечер в театре стали хорошим уроком для его неприступной гордости.

Маргарет во всем права. Что она сказала ему в первый день? Кажется, что-то о том, что воспитание не позволяет ей быть любовницей. Просить Маргарет остаться с ним – ничего хуже не придумаешь.

Хоторн уважал спокойное достоинство этой женщины, но иногда ему безумно хотелось узнать, что за тайна скрывается в ее изменчивых глазах. Маргарет составляла ему отличную компанию, им было хорошо вдвоем в те минуты, когда они занимались любовью, но она не мешала ему и тогда, когда тихо сидела рядом с ним, наблюдая, как Хоторн работает.

Правда заключалась в том, что Монтрейн не хотел обидеть Маргарет, не хотелось ему и повторения того, что произошло в театре. Всю оставшуюся жизнь он будет помнить, как она сидела там – королева сдержанности и хороших манер в окружении людей, жадно сплетничавших о ней.