Милая Шарлотта (СИ)

Оливье начал что-то говорить, но Шарлотта поспешила вступиться за него:

– Госкар ни в чем не виноват – это я его уговорила! – она обратила к барону свои огромные, полные нежности глаза и, едва не плача, объяснила: – у меня был день рождения, а мне было так грустно, так одиноко здесь, без вас…

Взгляд барона смягчился. Вероятно, чувствуя теперь виноватым себя, он взял Шарлотту за руки и пообещал:

– Чарли, девочка моя, я так виноват перед вами, – он склонился расцеловал обе ее руки, – я уделяю вам непростительно мало времени. Столько раз я умолял Его Величество дать мне отставку, но он и слышать об этом не желает. Но я клянусь вам, что, по крайней мере, в ближайший месяц я никуда не уеду – чего бы мне это ни стоило!

Все бы и закончилось этой семейной идиллией, но взгляд барона снова упал на письмо:

– Так что пишет вам де Тресси? – спросил он нетерпеливо.

Шарлотта и сама хотела бы это знать, поэтому взволнованно сломала печать и развернула послание:

– Герцог приглашает меня и вас, Максимильен, посетить его перед сегодняшним балом в Лувре… – прочла она.

«Быть может, это касается папенькиного титула? Быть может, не все еще потеряно?!» – просияла она.

– Бал! Черт возьми… – перебил ее мысли муж.

– Ваша Милость!… – снова укорил Госкар.

– Да-да, простите, Чарли. Я совсем забыл: сегодня ведь состоится бал, на котором Его Величество велел мне быть – он желает переговорить со мной… – С выражением муки на лице барон отшвырнул салфетку и тяжело поднялся. – Надобно собираться. Вы тоже едете, Чарли, негоже мне появляться одному.

– Полагаю, мне ехать не обязательно? – осведомился Оливье, тоже поднимаясь.

Барон хмыкнул:

– Госкар, мальчик мой, вы же молоды, вы должны любить танцы. И, потом, кто-то же должен танцевать с Чарли, из меня-то танцор… сами знаете. Так что поезжайте тоже, повеселитесь.

– Как скажете, – буркнул Госкар в спину де Виньи.

Садилась в карету, везущую ее на бал, Шарлотта в прекраснейшем расположении духа, окрыленная новыми надеждами и жаждой встречи с герцогом де Тресси. Вышла же она перед парадным крыльцом Лувра едва не плача, и причиной тому снова стал разговор с мужем, состоявшийся в карете. Тот прямо и безапелляционно дал ей понять, что приглашение де Тресси они не примут:

– Это не тот господин, с которым стоит водить дружбу, Чарли, – заявил де Виньи. – Я сбился со счету, сколько раз он обвинялся во взяточничестве и растрате государственных денег! Его давно уже должны были бы выгнать со всех должностей, но у де Тресси столько связей на самых разных уровнях государственного аппарата, что этому мерзавцу все сходит с рук. К тому же и король к нему благосклонен. А эти его притязания на герцогиню де Монтевиль?! Это же немыслимо! В былые времена его давно бы уже заточили в Бастилию!

– Не говорите так! – вступилась за де Тресси Шарлотта. – Может быть, герцог и правда не самый честный слуга короля, но он хороший человек. Он любил герцогиню де Монтевиль, а она вышла замуж за его друга – как тут не разочароваться в жизни и вообще в людях? Оттого он и выглядит таким… жестоким.

Барон откровенно морщился и говорил пренебрежительно:

– Чарли, вы снова начитались этих ваших любовных романов и желаете видеть в каждом никчемном мерзавце страдающую личность с благородной душой! Жизнь проще и жестче. И прекратите отвлекать мои мысли вашими незрелыми суждениями!

Закончив, барон толкнул дверцу кареты, так как они уже приехали, и стремительно вышел, даже не подав руки супруге.

– Не сердитесь, – помог спуститься ей Госкар, – вы знали, за кого выходили замуж – Его Милость не любит юлить и всегда говорит прямо. К тому же он прав.

– В том, что мои суждения незрелы? – едва сдерживая слезы, спросила баронесса.

– В том, что не стоит водить дружбу с де Тресси, – веско поправил Госкар.

Как бы там ни было, желание веселиться пропало вовсе. Бал еще не был открыт, да и сам король отсутствовал – придворная знать толпилась у стен и вела непринужденные разговоры. Барон тотчас предоставил Шарлотту самой себе, увлекшись разговором с одним из приятелей.

Но скучать в одиночестве на балах все же невозможно: едва барон отошел, Шарлотта приметила герцогиню де Монтевиль, которая направлялась определенно к ней. Ее Светлость была сегодня в нежно-розовом платье, с большим вкусом убранном жемчугом.

– Баронесса, – та пожала ей руки, приблизившись, – я надеялась увидеть вас здесь. Почему вы одна и грустите?

– И я рада видеть вас, герцогиня, – искренне ответила Шарлотта, – муж оставил меня, увы. Он считает меня слишком незрелой, чтобы проводить со мной много времени.

– Ах, бедняжка, – рассмеялась та, – вы говорите так, будто это плохо. Если бы наши мужья все время сидели подле нас, когда же нам собираться вместе и обсуждать их недостатки? Пойдемте-ка лучше со мной, я познакомлю вас со своими подругами.

Она указала веером на кружок дам, среди которых были и Ирен, и маркиза де Монтеспан. Вспомнив последнюю их беседу, Шарлотта невольно поежилась. Герцогиня, кажется, уловила это и передумала ее вести, а в глазах ее появилась грусть и, пожалуй, понимание:

– Шарлотта, вы славная девушка. Но раз вы стали появляться при Дворе, то не пройдет и месяца, как вы превратитесь… во что-то наподобие виконтессы де Сент-Поль. Нет, не подумайте ни в коем случае, что это плохо – напротив. Таким как Ирен живется при Дворе весело и свободно, их ничто не гнетет, а каждый новый день кажется приключением. Я и сама иногда жалею, что не сумела стать такой. Так вас еще не назначили фрейлиной?

– Нет, – покачала головой Шарлотта. – Верно, и не назначат никогда после давешнего разговора с маркизой де Монтеспан.

Герцогиня рассмеялась, и Шарлотта вслед за ней.

– Да я и не уверена, что хочу этого, – добавила Шарлотта, подумав.

– Что ж, может быть, это и к лучшему. У вас и так все есть – дом, деньги, муж – к чему вам Двор… кстати, вы познакомите меня с бароном? Я слышала, что он удивительный человек, но так скрытен, и так не любит бывать на балах, что мы даже не представлены друг другу.

– Непременно, – обрадовалась Шарлотта и обернулась туда, где еще минуту назад стоял ее муж – но его уже и след простыл. Пришлось ответить: – сожалею, Его Милость даже на балу работает – я помню, что он намеревался переговорить с Его Величеством, а после, вероятно, мы сразу уедем. Но вы могли бы приехать к нам в дом – теперь, когда муж вернулся, мы станем устраивать званые вечера раз в неделю. Будем очень ждать вас с Его Светлостью герцогом.

– Это было бы чудесно, – согласилась герцогиня, – но в ближайшую неделю мы вряд ли станем выезжать. Произошла неприятность, о которой, видимо, наслышан уже весь Париж – мой муж ранен, и ему нужен покой. А в будущую пятницу мы и вовсе отбываем в Фонтенуа-ле-Шато – замок моего мужа.

Шарлотта была расстроена и даже не пыталась это скрыть. На мгновение ей показалось, что герцогиня сможет стать ей другом и скрасить одиночество, когда муж снова уедет. А еще у нее можно научиться той самой сдержанности, о которой Шарлотта теперь мечтала.

– Досадно, что мы познакомились в такое неподходящее время, – искренне сказала она.

– Да, досадно, – вздохнув, согласилась герцогиня. Но ей пришлось отвлечься на голос распорядителя бала, который сообщил, что король спускается в залу. Герцогиня торопливо попрощалась: – что ж, нам надобно занять места при своих супругах – Его Величество вот-вот спустится. Всего вам доброго, Шарлотта.

Она ушла, а баронесса тоже начала выискивать глазами мужа, которого все не было видно. Зато из толпы к ней вдруг подошел молоденький паж. Поклонившись удивленной Шарлотте, он передал ей свернутый незапечатанный листок:

– Вам просили передать, Ваша Милость, – сказал тот.

– Спасибо… – рассеянно сказала баронесса, одаривая мальчика несколькими монетами.

Снова Шарлотта была уверена, что послание от мсье де Руана, тайно наблюдающего за ней. И снова была удивлена, что письмо – от герцога де Тресси.