Охотник на ведьм (ЛП)

— Отвечай, — настаивал граф.

— Я не знаю.

Леди Оксборо замерла. В ее встревоженном взгляде появилась тень сомнения.

Владевший графом пламенный гнев обратился в стальной холод.

— Дочь, спрашиваю в последний раз. Скажи, где твоя игольница, и дай ее мне.

Пошарив в расшитой сумочке, свисавшей с пояса, девушка достала оттуда небольшой деревянный футляр. Глаза ее округлились, как в моменты, когда она якобы видела Дьявола, только теперь вдобавок ко всему у нее стал подрагивать подбородок.

Отец протянул руку, и она положила футляр на его ладонь. Граф открыл его. Внутри было пусто.

— Это все они. — Она ткнула пальцем в сторону Александра и Маргрет и облизнула губы. Глаза ее нервно забегали. — Всем известно, ведьмы умеют перемещать вещи, даже не притрагиваясь, и убивать людей на расстоянии, — сбивчиво лепетала она. — Они украли мои булавки и засунули мне в живот. Вот как они там оказались…

Жена Оксборо попятилась прочь от дочери, слепо хватаясь за стену.

— Господь милосердный, что ты наделала?

Наступила тишина, такая же оглушительная, как недавние крики.

Александр еле сдерживал торжествующую улыбку, а Маргрет обмякла от облегчения и упала бы на пол, если бы ее не поддерживал стражник.

Леди Оксборо пришла в себя первой. Выпрямила спину и отвесила дочери подзатыльник.

— Почему? Говори, почему ты это сделала?

Та сердито выпятила губу — точно двухлетний ребенок, а не девица на выданье.

— Потому что он старый.

— Кто? — Резкий возглас ее отца.

— Барон. За которого ты хочешь меня выдать.

Граф с женой потрясенно переглянулись. Потом леди Оксборо схватила дочь за руку и поволокла ее к выходу, бросив напоследок на мужа умоляющий взгляд.

— Ее жених…

Граф, которого била дрожь, молча кивнул и заговорил только после того, как женщины вышли.

— Первый человек, — произнес он непререкаемым тоном, — который ляпнет хоть слово за пределами этой комнаты о том, что здесь было, станет последним. — Он мотнул головой на стражников. — Вон.

Отпустив Маргрет и Александра, те поклонились и вышли. Они были его слугами. За молчание им будет заплачено.

Александр шагнул было к Маргрет, но остановил себя. Умирая от желания обнять ее, он остался стоять, где стоял. Его мотивы не должны вызывать подозрений. Только не сейчас, когда свобода так близко.

— Я накажу свою дочь сам, — сказал граф священнику. — Сажать ее на покаянную скамью я не позволю.

— Не позволите? — Спокойствие Александра испарилось. — Погибла женщина, а вас волнует только то, как бы вашей дочери не пришлось каяться перед общиной?

— Каяться публично она не будет.

— А как же извинения?

— Никаких извинений.

— Ваши вопросы довели Джанет Рейд до погибели!

— Я боролся со злом. Это знают все!

— Вы чуть не запытали до смерти Элен Симберд! И вы не раскаиваетесь?

— К моей дочери это не имеет ни малейшего отношения. Ведьма Симберд призналась, причем дважды! — Поза графа выражала упрямство: скрещенные на груди руки, выпяченная нижняя губа, совсем как у его юной дочери.

Волна облегчения, даже радости, нахлынувшая на Александра, откатилась обратно. Оксборо не чувствовал ни угрызений совести, ни ответственности за содеянное.

— Как же нам оправдать их, если вы собрались молчать?

— Мне все равно, как. Диксон, оставляю это на вас. Я заплачу… сколько потребуется. — На пороге он задержался и оглянулся на Александра. — Только сделайте это побыстрее и оставьте нашу деревню с ее печалями в покое.

Когда он ушел, все трое, глядя друг на друга, надолго застыли в молчании. Александр взял Маргрет за руку. Ее пальцы были холодными.

Диксон заговорил первым.

— Сегодня я буду молиться вместе с семьей графа, а завтра… — Он покачал головой. — Завтра воскресенье. И Церкви нужен отчет.

За неделю, прошедшую с прошлого воскресенья, леди Анна побывала одержимой, Маргрет было предъявлено обвинение, Бесси Уилсон и Элен Симберд признались, а Джанет Рейд умерла. Что можно сказать после всего этого?

— Я могу рассказать им, — заговорил Александр, — о том шиле, которое использовал Скоби…

— Что? — Это имя будто вывело Маргрет из тумана оцепенения. — Что насчет Скоби?

Он коснулся ее щеки, не обращая внимания, смотрит ли Диксон, потом достал из кармана свое медное шило.

— Его шило внешне похоже на это, но стержень уходит в рукоять, и кажется…

— Будто оно пронзает кожу, но на самом деле это не так. — Боль и осознание закружились спиралью в глубине ее потемневших глаз. — Вот почему ведьма не чувствует боли, и у нее не идет кровь. — И вдруг улыбка. — Ты доказал это. Ты доказал, что моя мать не была ведьмой.

Она потянулась к шилу, и он разрешил взять его. Отныне оно больше ему не нужно.

— Я воткну это ему в сердце, — прошептала она, и голос ее был так холоден, что его пробрала дрожь.

— Но Скоби творит свои дела далеко отсюда. — Диксон начал расхаживать по комнате. — А мы поддельным шилом не пользовались. Для всех наших обвиняемых это ничего не меняет.

— Я не понимаю, — проговорила Маргрет, зажав шило в кулаке, словно вознамерившись никогда его не отпускать. — Она же солгала… смошенничала. Так почему я не могу быть свободна?

Александр привлек ее к себе, снова жалея о том, что ни один из них не обладает колдовскими способностями и не может изменить положение вещей.

— Пока она не откажется от своих слов или не покается во грехе, обвинение с тебя не снимут. — Внезапно он понял, что это означает. — Тебе нельзя даже выходить отсюда без сопровождения охранника, чтобы никто не заподозрил тебя в побеге.

— А что до остальных, — вмешался Диксон, — то обвинения против них никак не связаны с леди Анной.

— У меня есть ордер. Я увезу их.

— На суд? — спросил Диксон. — Без разрешения Церкви судить их нельзя.

— Нет, — произнес Александр. — Не на суд.

На лице Диксона отобразилась смешанная с ужасом догадка.

— Вы хотите судить их сами? Но откуда вы знаете, что они невиновны?

— На костер я их не отправлю.

Диксон покачал головой.

— Вы думаете, что совершаете благое дело, но это не так. Допустим, вы увезете Бесси Уилсон и Элен Симберд. Но что потом? Вы отпустите их в каком-нибудь незнакомом месте далеко отсюда? И как они будут жить? У них нет ни друзей, ни средств к существованию. Все кончится тем, что их вновь назовут ведьмами.

— Вы могли бы написать рекомендательное письмо для нового прихода.

— Все равно нам придется как-то объяснять падеж скота, вытоптанные посевы и детские смерти. Я не уверен…

Настоящие ведьмы все равно существуют, вспомнил он наущение Форбса. Диксон придерживался того же мнения.

А может оба они, как и многие другие несчастные души, попросту заблуждались, выискивая способы объяснить несправедливость жизни?

— Зато я уверен, — отрывисто ответил он. — Мы вынудили их признаться насильно. Откуда нам знать, что несчастья посылает на землю Дьявол, а не Господь? Скот и посевы гибнут, а дети умирают из года в год, но до сих пор никто не сваливал вину за это на ведьм.

Со вздохом Диксон оглядел пустую комнату, словно окидывая взглядом руины своего прихода.

— Если все это правда, и это говорите вы — человек, которого обучали поиску ведьм, — тогда главная вина лежит на мне, ибо это я сбил свою паству с пути праведного.

Извиняющим жестом Александр положил руку Диксону на плечо.

— Заблуждались не вы один.

Но священник был прав. Просто забрав женщин из деревни, проблему не решить. Жителям Кирктона нужен козел отпущения, какое-то объяснение всего случившегося, благодаря которому они поверят, что выполнили свой долг и одолели зло. Он потер кулаками глаза, пытаясь собраться с мыслями. Сон и время наедине с Маргрет. Вот, что ему нужно.

— Молитесь за них, — произнес он.

— Я помолюсь о том, чтобы Господь направлял нас.

Прижимая к себе Маргрет, Александр шагнул к лестнице, думая о том, что будет рад заснуть где угодно, хоть на каменному полу, но Диксон остановил их.