Поцелуйте невесту, милорд!

— Я… — Эмма не представляла, что сказать. Она понимала, что нужно что-то сказать, но не могла сообразить, что именно. — Ты не должен считать, что обязан…

Джеймс все-таки проявил свои чувства. Он неодобрительно нахмурился.

— Эмма, — сурово сказал он, — неужели ты правда думаешь, что, если вдруг окажется, что ты ждешь моего ребенка, я позволю…

— Просто я не хочу, чтобы ты считал себя обязанным, — поспешно перебила его Эмма. — Я…

Но Джеймс не дал ей продолжить.

— Тебе не нужно беспокоиться об этом, Эмма, — твердо сказал он. — Я всегда стремился к отцовству. Но если выяснится, что оно мне не грозит, ты получишь свое расторжение, если, конечно, не боишься погубить свою бессмертную душу клятвопреступлением.

Как это похоже на Джеймса: как ни в чем не бывало сообщить, что некий эпизод, случившийся ночью в гостинице миссис Мактавиш, не только усложняет принесение клятвы, что брак не был осуществлен, но и превращает ее в бессовестную ложь.

— Лично меня, — продолжил Джеймс, — никогда особенно не волновало, куда попадет моя бессмертная душа. Надеюсь, это все, Эмма? Мне нужно закончить письмо по поводу юного Фергюса, и надо бы проконсультироваться в банке насчет денег, которые судья Риордан должен был перевести на твое имя…

Эмма, стоя посреди ковра с цветочным узором, устилавшего утреннюю гостиную леди Денем, ощутила вдруг глубокое — и совершенно необъяснимое — разочарование Хотя почему она должна чувствовать себя подобным образом, получив ответы на все волновавшие ее вопросы, было выше ее понимания. И чисто женское возмущение тем, что Джеймс не стал возражать против аннулирования брака, здесь совершенно ни при чем.

И все же… Все же он поразительно изменился к лучшему, с тех пор как они виделись в этом доме в последний раз, в тот роковой вечер, когда она рассказала ему о предстоящем побеге…

Эмма тряхнула головой. Господи, о чем она только думает? Неужели можно полностью изменить свое мнение о человеке только потому, что он решил показать врачу одного из ее учеников? Или ее отношение к Джеймсу так резко переменилось в связи с его талантами совсем в другой области?

В любом случае она намерена положить этому конец Джеймс сказал, что они взрослые люди. Что ж, он убедится, что она может быть такой же деловитой и хладнокровной, как и он.

Эмма распрямила плечи и холодно произнесла:

— Благодарю вас, лорд Денем. Это все.

Тем не менее, когда Джеймс, вежливо кивнув, повернулся и вышел из комнаты, Эмме пришлось ненадолго присесть, прежде чем она почувствовала себя в силах снова предстать перед его матерью. Ей даже пришлось несколько раз повторить себе, что скоро все кончится, принимая во внимание ее сомнительную, как доказал предыдущий брак, способность к зачатию. Скоро, совсем скоро она вернется к своей спокойной жизни на острове и никогда, если таково будет ее желание, никогда больше не увидит Джеймса Марбери.

Так она, во всяком случае, сказала себе.

И даже поверила в это — на некоторое время.

Глава 24

Все идет как по маслу, решил Джеймс.

Судья Риордан, сам того не подозревая, оказал ему поистине неоценимую услугу. Ибо чем больше народу узнает про свадьбу, тем сложнее будет расторгнуть брак.

А расторжение брака с Эммой Ван Корт было последним, чего желал Джеймс.

Даже сейчас, сидя в гостиной своей матери и наблюдая за воссоединением новобрачной с ее семьей — как будто, черт побери, они не расстались тогда, когда она объявила им, что выходит замуж, невзирая на их мнение, — Джеймс не мог поверить в свою удачу. Он поехал в Шотландию за телом Стюарта, а кончилось тем, что привез домой жену.

И не просто жену, а ту самую женщину, которая долгие месяцы преследовала его во сне и терзала наяву. Джеймс не представлял, что он такого сделал, чтобы заслужить подобную награду. Но он знал, что завоевал ее наконец и будет тщательно оберегать.

Даже от самой Эммы, которая, по всей видимости, разбирается в собственных чувствах куда хуже, чем ей кажется.

Эмма что-то сказала Пенелопе, прилагавшей значительные усилия, чтобы не показать, как она унижена тем, что ее младшая кузина вышла замуж во второй раз, а она не успела даже обручиться, и та рассмеялась, откинув назад голову. Глядя на них, Джеймс не в первый раз подумал, что просто невероятно, как это Ван Корты, относившиеся к числу наиболее просвещенных и богатых семейств в Лондоне, но не отличавшиеся особой склонностью к филантропии, умудрились вырастить такую девушку, как Эмма. Она отличалась от своей кузины как день от ночи.

И дело не в простом сером платье, которое на ней было — первым делом с утра Джеймс собирался посетить портниху своей матери, чтобы заказать приданое для своей молодой жены, которую, хотя она и была самой красивой женщиной в комнате, затмевала ее кузина, облаченная в золотистые шелка и увешанная драгоценностями.

Нет, Эмма разительно отличалась от остальных членов своей семьи. Возможно, из-за ранней смерти родителей, а возможно, из-за ее внутренней сущности, но она всегда сочувствовала страданиям других — от беспомощных птенцов, которых Эмма находила в детстве после бури и умоляла Джеймса положить назад в гнездо, до голодающих в Папуа — Новой Гвинее, для которых она позже выпрашивала у него пожертвования. Неудивительно, что она с юных лет обожала Стюарта. Помимо бледного лица и меланхоличного выражения — качеств, совершенно неотразимых для юной девушки, — он, как и Эмма, горел желанием помогать ближним.

Никто, однако, включая Джеймса и родных Эммы, не воспринимал ее увлечение Стюартом всерьез. Джеймс всегда полагал, что оно умрет естественной смертью, когда Эмма наконец поймет, что Стюарт по своей природе более заинтересован в духовном союзе, нежели в физическом.

К несчастью, этого не случилось. В ту самую минуту, когда Джеймс приготовился выслушать признание Эммы, что Стюарт отказался от нее ради церкви, она огорошила его известием о предстоящем побеге.

Теперь, оглядываясь назад, Джеймс не мог понять, почему он был так уверен, что Эмма в конце концов увидит именно в нем своего будущего мужа. Пока он разглагольствовал о том, что бедные должны сами заботиться о себе, Стюарт мало-помалу завоевывал сердце Эммы своей неколебимой верой в Бога и неистощимыми благими порывами. Немудрено, что в итоге она выбрала кузена Джеймса. Для такой девушки, как Эмма, жизнь на Шетлендах с ее бедностью и неудобствами была куда достойнее, чем уютное существование жены графа!

Но графы — и Джеймс был полон решимости доказать ей это — обладают куда большими возможностями, чтобы помочь страждущим, чем неимущие викарии.

Он уже приложил кое-какие усилия, чтобы показать Эмме, что из графов получаются лучшие любовники, чем из викариев. К сожалению, Джеймс мог только догадываться, что она думает по этому поводу, но полагал, что у нее нет оснований жаловаться — несмотря на то что она продолжала настаивать на расторжении брака.

Но как еще он мог убедить ее в необходимости выйти за него замуж? Ведь Эмма так и не простила его, как он имел все основания опасаться, за то, что он устроил в тот ужасный день в гостиной. И даже не догадывалась о чувствах, которые он испытывал к ней все это время. Откуда ей было знать, что, пока она вздыхала по его кузену, Джеймс томился по ней?

Но теперь, когда Стюарта не стало, Эмма имеет полное право снова выйти замуж и полюбить. А насколько она нуждается в любви, Джеймс понял, когда поцеловал ее в замке Маккрей. Эмма оказалась весьма пылкой особой, из тех, кто наслаждается поцелуями и тому подобными вещами. Это качество Джеймс редко встречал у дам из общества, но всегда высоко ценил. То, что Эмма оказалась именно такой, не слишком его удивило, но заставило в очередной раз проклясть свою глупость. Упустить такую женщину было непростительным грехом. Во второй раз этого не случится.

Только вот путь к супружескому блаженству с Эммой Ван Корт Честертон едва ли будет легким. Джеймс еще более утвердился в этой мысли, когда они наконец остались вдвоем в отведенной им очаровательной комнате после праздничного ужина в честь возвращения Эммы. Впрочем, слово «праздничный» не совсем точно определяло настроение ее родных. Хотя дядя и тетя Эммы охотно приняли приглашение графини, они еще не совсем оправились от разочарования, что следующей леди Денем стала Эмма, а не Пенелопа, которую они подсовывали Джеймсу под нос с тех самых пор, как та выпорхнула из классной комнаты.