Любовные хроники: Флинт Маккензи

— Он взял из походной кухни солонину и все необходимое для кофе.

Она несколько минут переставляла тарелки с места на место.

— Пожалуй, я отнесу ему этих цыплят. Они просто восхитительны.

— Будет очень мило с твоей стороны, — пробормотала Хани, усердно пережевывая свою порцию.

— И вот еще что. Раз уж у нас смежные комнаты, вы можете положить ко мне Джоша. Пусть этой ночью поспит со мной.

— Правда? — В голосе Хани затеплилась надежда. — А он тебя не стеснит?

— Конечно, нет.

— Вы, дамы, в бане между собой сговорились? — подозрительно поднял на них глаза Люк.

— Ну что ты? — вскинулась было Хани, но тут же расплылась в улыбке, и на ее щеках появились очаровательные ямочки. — Сговорились, если бы только додумались.

Сам Джош внимательно следил за ходом разговора.

— Тетя Гарни, а ничего, если с нами устроится Амиго? Он ни за что без меня не заснет.

— Да-да, тетя Гарни, — поддакнула Хани. Она изо всех сил пыталась сохранить серьезную мину, но в глазах плясало буйное веселье. — Вот видишь, какие трудности у Амиго — бессонница. Правда, я, честно говоря, не заметила, потому что постоянно спотыкаюсь о спящего на полу пса.

— Ну что ж, — согласилась Гарнет, — я бы пустила к себе Амиго, но только если бы меня кто-нибудь поцеловал в щеку.

— Вот Амиго и расцелует тебя слюнявым языком, — заявил Люк. — Будешь представлять, что это дядя Флинт.

— Нет, тетя Гарни имеет в виду меня, — поправил отца Джош.

— А разве ты уже умеешь целоваться?

Теперь мальчик совершенно оказался сбитым с толку и посмотрел на мать:

— Мама, я умею?

— Конечно, нет. Так умеет целоваться только твой папа.

— Э-ге, соечка, — возмутился Люк. — Ты-то на чьей стороне?

Гарнет рассмеялась и покачала головой:

— Мы все слишком долго были на солнце, немного перегрелись и поэтому разговариваем, как подвыпившие.

— Подвыпившие или нет, — Хани стиснула руку подруги, — но твое предложение нам по душе.

— Это правда, Гарнет, — сдался Люк. — Только не могу взять в толк, почему мы здесь сидим и теряем время?

Уложив в корзину жареных цыплят, два яйца вкрутую, пару сдобных булочек и внушительный ломоть черничного пирога, Гарнет попрощалась с Маккензи и, вскочив на лошадь, за несколько минут преодолела расстояние, отделяющее городишко от того места, где оставили на ночь пастись их стадо.

— Привезла тебе кое-что поесть, — объяснила она, подъезжая к небольшому костерку, у которого устроился Флинт, и, сняв корзину с седла, разложила на одеяле все это великолепие.

— Мои надежды сбылись, и ты приехала, — с довольной улыбкой проговорил он, когда они уселись у огня.

Гарнет обхватила колени ладонями и, уперев в них подбородок, смотрела, как Флинт расправляется с едой.

— А если хотел, чтобы я приехала, почему не попросил?

— Думал, тебе захочется для разнообразия провести хоть одну ночь в городе — в приличной постели. — Он подал ей кружку с кофе. Гарнет сделала глоток и передала обратно. Она всей кожей ощущала его волевой, призывный взгляд.

— Постель еще не все, если рядом нет того, кто тебе нужен.

Флинт улыбнулся и, протянув руку, стал перебирать ее локоны.

— Ты самая прямодушная женщина из всех, что я знал. — Голос был низким, манящим, и у Гарнет по спине пробежали мурашки.

— Как бы я хотела, чтобы и ты был со мною так же откровенен. — Она изо всех сил старалась побороть вспыхнувшую в груди боль и поэтому не заметила, как в ее голос закрались грустные нотки.

— Я всегда был с тобой откровенен. — Флинт допил кофе и отставил кружку.

— Я не стесняюсь признаться, что люблю тебя.

— А я стесняюсь.

Гарнет удивленно подняла глаза, стараясь понять, что стоит за этим неожиданным признанием.

— Но почему… почему ты должен стесняться?

— Я не понимаю, что такое любовь. Мне нравится наша близость. Ничего подобного в жизни я не испытывал. Но это не та любовь, которую ты имеешь в виду… как любовь между Люком и Хани. — Взгляд Флинта остановился на Гарнет. — На такую любовь я не способен. Понимаешь, рыжая, что я хочу сказать: есть такие мужчины, которых не стоит любить, потому что они не в состоянии отплатить той же монетой.

— Это не так, Флинт. Это неправда. — Гарнет приложила ладонь к его губам и, опрокидываясь, потянула на себя. — Не говори об этом. Даже не думай.

— Я не Люк, рыжая. — Его язык прошелся по ее пухлым губам. — Я не способен обосноваться на одном месте. Не могу иметь детей.

В глубине сознания Гарнет шевельнулась застарелая тревога.

— Неужели ты не любишь детей? — Она постаралась придать небрежность своему голосу.

— Конечно, люблю. Но временами меня так и подмывает сняться с места, податься куда глаза глядят, и с этим ничего не поделаешь.

Он снова ее поцеловал, и мысли о будущем затуманились нахлынувшей страстью. Только слова любви вылетали из полураскрытых губ.

Потом Гарнет лежала подле Флинта и смотрела на звезды. Мерцающие точки были такими близкими, что, казалось, можно достать рукой и стащить с небес.

— Какую хочешь? — спросила она.

— Что? — не понял Флинт. Он лежал и поигрывал покоившимся на ее обнаженной груди медальоном. Золотая вещица сияла в лунном свете, как маяк среди гор из слоновой кости. Флинт наклонился и поцеловал оба розовых пика.

— Так какую ты хочешь? — повторила Гариет.

— Все равно. Мне обе нравятся.

— Глупый, я говорю о звездах.

— О звездах?

— Какую ты хочешь звезду?

Флинт откинулся на спину, подложил под голову руку и уставился в небо:

— Оставь все как есть. Небо — это их пастбище.

— А какая из них Полярная звезда? — спросила Гарнет. — Может быть, ее-то я и выберу.

— Вон та. — Флинт указал на одинокую яркую точку. — А теперь посмотри налево. Видишь семь звезд? Это Большая Медведица. Скоро она начнет оборачиваться вокруг Полярной звезды. Так мы узнаем время.

— И сколько же сейчас?

— Около одиннадцати. Через пару часов Медведица начнет уходить под звезду, и когда окажется прямо под ней, настанет время поднимать стадо.

— А как ты определяешь время, когда восходит солнце и звезды гаснут?

— По положению солнца. Но Медведица продолжает оставаться на том же самом месте. Взгляни сюда завтра в это же время, и увидишь, что старушка никуда не делась.

— Откуда ты столько знаешь о звездах?

— Только о Большой Медведице. Даже если гонишь ночью стадо и вот-вот заснешь, стоит лишь определить ее местоположение, и ты уже знаешь, который час. Поэтому мужчине не нужны часы.

— Ладно, оставлю Полярную звезду на небе.

— Вот и хорошо. А то бы пришлось переучиваться, как узнавать время.

— Ты никогда не принимаешь меня всерьез. — Гарнет неосторожно пошевелилась и охнула.

— Что с тобой? — Флинт беспокойно поднял голову.

— Тело, наверное, никогда не перестанет ломить. Болит с самого первого дня пути.

— Что же ты раньше не сказала? — Он подошел к Сэму и, порывшись в седельной сумке, достал жестянку с мазью. — Перевернись.

Гарнет легла на живот, и Флинт принялся втирать целебное снадобье. Но как только ладони коснулись ее плеч, она вскрикнула от боли. Длинные сильные пальцы пробежали по спине — к пояснице и ягодицам — и теперь действовали возбуждающе.

— У тебя весь зад в синяках.

— Тогда вотри в них мазь, — простонала Гарнет. — Кажется, она помогает.

Флинт наклонился и поцеловал в отдельности каждый синяк. А Гарнет еще долго стонала даже после того, как он отложил жестянку с мазью.

Глава 22

Низкие серые тучи угрюмо нависли над маленьким отрядом, остановившимся на южном берегу Ред-Ривер. Гарнет с волнением наблюдала, как Флинт заставляет Сэма осторожно входить в бурлящую воду. От весенних дождей река вышла из берегов. Однако уровень был достаточно низким для переправы. Опасность таилась в другом — под мутной, коричневой водой скрывался топкий песок. Гарнет боязливо посмотрела на скопище грубых деревянных крестов, обозначающих место, где покоились те, кому не повезло на переправе.