Единорог и три короны

36

Завершив свой обход и в сотый раз спросив у дежурного офицера, все ли в порядке, девушка поднялась к себе в спальню. Она облачилась в темный камзол, сняв слишком приметный красный мундир, и стала с нетерпением ждать одиннадцати часов.

Стояла полная луна, и в городе, по мнению Камиллы, было слишком светло — придется соблюдать все меры предосторожности, чтобы не привлечь к себе внимания! К счастью, площадь перед казармой была совершенно пуста.

Наконец через несколько минут, показавшихся ей столетиями, она увидела маленькую фигурку на углу улицы — это был Пьер. Удостоверившись, что веревка держится прочно, девушка влезла на подоконник, спустилась на карниз второго этажа, а затем легко заскользила вниз. Ее силуэт почти сливался с фасадом из темно-красного кирпича. До земли было метров шесть, и она беспрепятственно выполнила то, что задумала; затем оправила одежду и бегом устремилась к своему молочному брату.

Камилла мысленно похвалила себя за то, что освоилась в Турине во время своих долгих прогулок по городу — иначе она сразу запуталась бы в лабиринте улиц и переулков. Теперь же девушка прекрасно ориентировалась в столице!

Пьер привел свою спутницу на улочку довольно подозрительного вида. Друзья держались настороже, ибо на пути несколько раз встречали людей совершенно бандитского обличья. В этом квартале и днем пошаливали, а уж ночью он превращался в настоящий разбойничий притон.

Наконец они добрались до дома с полуразрушенной крышей. Тибор назначил им свидание именно здесь. Камилла бросилась венгру на шею — ей казалось, будто они не встречались целую вечность. Великан, которого всегда приводили в замешательство изъявления столь пылких чувств, пробурчал что-то невразумительное и показал на строение на противоположной стороне улицы.

— Это там? — спросила девушка, пристально вглядываясь в обветшалое здание.

Оруженосец кивнул, но на лице у него появилось озабоченное выражение. Видимо, все шло не так, как он рассчитывал, — очевидно, ему дали не вполне верные сведения.

Легкий шорох заставил вздрогнуть троих друзей, и почти тут же перед ними возник грязный оборванец, запыхавшийся от быстрого бега. Тибор жестом пояснил, что знает этого человека.

— Произошли некоторые изменения, — сказал незнакомец. — Дело отложено до завтрашнего дня.

Камилла не сумела сдержать вздох разочарования.

— Хорошо. Больше нам здесь делать нечего, возвращайся в казарму, — произнес Пьер. — Встретимся завтра.

— Ты прав, — согласилась девушка, расстроенная неудачей. — А ты что думаешь, Тибор? — обратилась она к венгру.

— Завтра в это же время, — проворчал тот.

И Камилле ничего не оставалось, как отправиться в казарму.

Она не знала, что шевалье д’Амбремон, который провел вечер на балу, решил заглянуть в расположение батальона, чтобы проверить, как идут дела. Подчиняясь какому-то смутному предчувствию, он отложил любовное свидание с одной из придворных дам, поскольку желал проверить, как несет службу Камилла.

Войдя в караульное помещение в своем роскошном праздничном наряде, он спросил у гвардейцев:

— Где капитан де Бассампьер?

— В своих покоях, господин полковник!

Внешне все выглядело как обычно. Филипп заколебался, но в конце концов направился к лестнице, ведущей к офицерским комнатам.

Оказавшись у двери спальни, он негромко постучал и прислушался — никто ему не ответил! Из комнаты не доносилось ни малейшего звука! Рискнув приоткрыть дверь, он просунул голову и почти не удивился, увидев, что комната пуста. Широко распахнутое окно и свисавшая с подоконника веревка не оставляли сомнений — бесстрашная молодая женщина сбежала! Она оставила свой пост, презрев все правила дисциплины и нарушив четкий приказ своего командира!

Это был чудовищный проступок, но шевалье не мог допустить, что Камилла осмелилась на такое только из желания бросить ему вызов. Первым его побуждением было поднять веревку наверх, чтобы преподать смутьянке должный урок, — ей придется вернуться через дверь, на глазах караульных гвардейцев, и, таким образом, всем станет известно об этом грубейшем нарушении устава. Король будет вынужден изгнать ее из батальона, и шевалье обретет тогда долгожданный покой, избавившись от столь обременительной миссии.

Однако подобная месть была бы слишком мелочной, а роль доносчика претила молодому дворянину. Камилла доказала свои многочисленные таланты и заслуживала большего уважения — лучше найти какой-нибудь другой способ отделаться от нее!

Сверх того, Филипп догадывался, что за этой ночной эскападой скрывается некая тайна, которая, быть может, объясняла все загадочные поступки девушки. Нужно прибегнуть к хитрости — притвориться, будто он ничего не заметил, и тогда, если ему хоть немного повезет, удастся раскрыть секрет, так давно мучивший его. Конечно, риск велик — Камилла могла отказаться от своего намерения, оставив шевалье с носом. Но, если она повторит сегодняшнюю попытку — а шевалье почти не сомневался, что так оно и будет, — многие тайны перестанут быть тайнами…

И он с усмешкой закрепил веревку на прежнем месте, а сам стал ждать. Увидев Камиллу, которая неторопливо шествовала к казарме, он покачал головой, поражаясь помимо воли невероятному апломбу этой столь хрупкой на вид девицы, и тихонько выскользнул из комнаты.

Камилла с облегчением вздохнула, заметив свисавшую из окна веревку, и начала подниматься по ней, что оказалось куда более трудным делом, нежели спускаться. Наконец она забралась на подоконник, отделавшись лишь одной прорехой на камзоле, и легко спрыгнула на пол.

Все прошло прекрасно, она отсутствовала не более часа, и никто ничего не заметил. Она сразу же легла и вскоре уже спала сном праведника.

37

В восемь часов утра Камиллу разбудил ординарец, который принес ей завтрак. Она поспешно встала — Черный Дьявол, должно быть, изнывал от нетерпения в конюшне! Вот уже час, как ей следовало выехать на прогулку!

Однако девушка не смогла сразу пойти в конюшню, поскольку нужно было сначала выполнить свои обязанности — совершить положенный обход, собрать рапорты дежурных офицеров, удостовериться, что ночь прошла спокойно. Покончив с делами, она отправилась на конюшню и столкнулась с тремя блистательными всадниками.

Ландрупсен, д’Амбремон и Кастелло-Тальмонди приветствовали девушку любезным поклоном.

— Камилла, как давно я вас не видел! — вскричал итальянец. — Присоединяйтесь к нам.

— Я бы с большой охотой, но мой жеребец очень нервничает и, боюсь, отвергнет общество других лошадей, — ответила девушка, которой совсем не хотелось скакать верхом бок о бок с Филиппом.

А тот глядел на нее насмешливо, с проницательной усмешкой на губах.

— Но мне кажется, что Черный Дьявол стал куда сговорчивее с тех пор, как признал вас за хозяйку, — сказал Микаэль, не желая уступать.

— Это верно, он делает успехи, однако ему еще надо привыкнуть к общению.

Д’Амбремон, вмешавшись в разговор, осведомился с самым невинным видом:

— Как странно, я полагал, что вы предпочитаете прогуливаться на заре. Неужели вы так утомились? Или вам плохо спалось?

Камилла посмотрела на него пронзительным взором. Ей почудился какой-то подвох в этом вопросе. Однако быть не могло, чтобы шевалье знал о ночной вылазке — если бы отсутствие девушки было замечено, разразился бы чудовищный скандал! Расхрабрившись от этой мысли, она ответила с некоторой даже дерзостью:

— Постели здесь действительно не слишком удобные, поэтому я заснула с трудом.

— Такое случается со всеми! — поторопился поддержать ее датчанин.

— Не дожидайтесь меня, — продолжала Камилла. — К тому же я еще даже не оседлала коня.

— Как вам угодно, — бросил Филипп и дал шпоры своей лошади.

Фабрицио последовал его примеру, но Микаэль, спешившись, остановился перед Камиллой со смущенным видом.

— Если вы меня совершенно простили, — сказал он, глядя ей прямо в глаза, — то Позвольте помочь вам заседлать жеребца. Это не более чем дружеская услуга, которая ни к чему не обязывает…