Единорог и три короны

Черный Дьявол гарцевал от нетерпения в своем стойле, почуяв близость хозяйки. Он всегда встречал ее радостным ржанием. И они вдвоем устремлялись на пустынные аллеи, забываясь в бешеной скачке. Камилла давала полную волю своему скакуну, и тот летел галопом. Их обоих пьянило чувство вихревой скорости и свободы.

Конь знал, что обрел бесстрашную наездницу и был уверен в твердости ее руки. Его характер значительно улучшился, он стал подпускать К себе конюхов и уже не бросался на других лошадей. Однако лишь Камилле позволял он садиться в седло; только она умела найти общий язык с великолепным жеребцом, и к ней одной воспылал он пылкой любовью.

Через четверти часа девушка слегка придержала коня, ибо с боковой тропы выехал какой-то всадник и остановился на аллее, словно бы поджидая их.

Камилле не понадобилось много времени, чтобы узнать Филиппа. Он был одет в простую белую рубашку и смотрел, подбоченившись, на прелестную амазонку. В легком утреннем тумане шевалье походил на какое-то сверхъестественное видение — возможно, от того, что застыл в полной неподвижности.

Камилла остановилась в нескольких метрах от него. Она все еще задыхалась после неистовой скачки и была оглушена неожиданным появлением молодого дворянина. Ее светлые волосы свободно ниспадали на плечи, и она с трудом удерживала Черного Дьявола, которому не терпелось пуститься в галоп. Заколебавшись на какую-то долю секунды, она дала коню шпоры и помчалась по узкой дорожке, ведущей в лес.

Стук копыт за спиной показывал, что шевалье бросился в погоню. Она пригнулась к гриве своего скакуна, чтобы ветки не хлестали по лицу, и прибавила ходу. В ушах ее раздавался размеренный топот сзади, и она понимала, что Филипп не отстает от нее.

Внезапно все стихло. Камилла обернулась не веря своим глазам — неужели Филипп отказался от своего намерения? Это было так не похоже на него! Однако на дорожке не было никого, кроме нее, — шевалье словно бы испарился. Она осторожно двинулась вперед, поминутно взглядывая через плечо и с удивлением спрашивая себя, куда же подевался ее преследователь…

Вдруг он появился перед ней — и так неожиданно, что испуганный жеребец шарахнулся в сторону, едва не выбросив Камиллу из седла. Она мысленно выругалась и с негодованием посмотрела на Филиппа, а тот иронически ей поклонился.

— Вы с ума сошли! — вскричала она с раздражением. — Я чуть не сломала себе шею из-за ваших шуточек! Вы выскочили как черт из табакерки!

Молодой офицер спокойно двинулся к ней, пока обе лошади не оказались совсем рядом.

— Не понимаю, чем Вы недовольны. Именно вы принудили меня воспользоваться обходной тропой, когда бросились от меня во весь опор, — произнес он с оскорбительным высокомерием.

— Подайте в сторону! Мой конь нервничает!

— Только ваш конь?

Она с удовольствием вытянула бы его хлыстом, настолько невыносимыми показались ей это самодовольство, эта наглая усмешка, эта красота…

— Вот уже несколько дней вас нигде не видно, — продолжал офицер. — Правда, после вашего исчезновения жизнь моя стала куда спокойнее.

— Я никуда не исчезала!

— В самом деле?

— Насколько мне известно, никому не возбраняется немного отдохнуть. Разумеется, вы привыкли, что женщины бегают за вами, вымаливая вашу благосклонность, но от меня вы подобного не дождетесь…

— Счастлив это слышать. Говоря откровенно, гермафродиты меня мало прельщают, — ответил Филипп, и в глазах его зажглись насмешливые огоньки.

Уязвленная Камилла едва удержалась от колкости, чтобы поставить на место этого хама, но тут ей пришло в голову, что для нее же лучше, если он станет относиться к ней как к мужчине. Поэтому она холодно произнесла:

— Благодарю вас за то, что сообщили мне о ваших склонностях и симпатиях. А теперь, когда я с интересом вас выслушала, извольте посторониться, чтобы я могла спокойно продолжить свою прогулку.

Филипп от всего сердца расхохотался.

— Вот это темперамент! — воскликнул он. — Но мы еще с вами не закончили, красавица моя.

— Я не ваша «красавица», запомните это. Впредь прошу относиться ко мне с большим уважением, иначе мне придется скрестить с вами шпагу.

— Я в вашем распоряжении, мадам!

— Уйдите с дороги!

— И не подумаю. Я должен сообщить вам нечто важное…

— Не верю ни единому вашему слову! Вы просто решили с утра испортить мне настроение.

— Достаточно, мадам, — отрывисто бросил шевалье. — Вчера вы получили записку, на которую не соблаговолили ответить.

— Я не сочла нужным это делать.

— Не сочли нужным? Какая досада! Тем самым вы нарушили самые элементарные понятия о субординации, проявив неуважение к старшему по званию.

— Вы собираетесь читать мне мораль?

— Я собираюсь ознакомить вас с правилами, которые должен соблюдать любой офицер. Получив распоряжение короля, вам следовало немедленно явиться в казарму за инструкциями. Ваша недисциплинированность усугубляется тем, что я обязан, в соответствии с приказом его величества, преподать вам основы военного дела. Монарх просил меня извещать его о ваших успехах. О чем прикажете доложить ему? Вот уже пять дней вы не появляетесь в батальоне!

— Сущая безделица… Любой офицер имеет право распоряжаться своим временем по собственному усмотрению, если только его не назначили в караул! А это будет только завтра, насколько мне известно.

— Любой офицер, но не вы. Похоже, вы забыли, вздорная барышня, что находитесь под высочайшим наблюдением!

— Уж не вашим ли? — дерзко ответила Камилла.

— И моим тоже, — сказал Филипп, не теряя хладнокровия. — Я проявил к вам некоторое снисхождение, поскольку вам нужно было освоиться, но отныне терпению моему пришел конец. Извольте следовать за мной для получения надлежащих инструкций, ибо завтра вам предстоит заступить в караул.

Девушка поняла, что пути к отступлению отрезаны, — она не имела права ослушаться приказа полковника, если хотела сохранить офицерский чин. И без всяких возражений двинулась следом за шевалье д’Амбремоном.

В казарме молодой дворянин представил ее караульным офицерам, переходившим в ее подчинение на трое суток, и объяснил, в чем состоят ее обязанности. Затем он удалился, дав на прощание совет обращаться к нему в случае любых затруднений.

Девушка была довольна своим поведением во время утренней стычки. В конце концов оказалось не так уж трудно держать на подобающей дистанции слишком обольстительного красавца — она не дрогнула перед его властным взглядом и сумела сохранить хладнокровие. Отныне так и будет — она приняла на сей счет твердое решение!

Камилла обошла все посты и послала одного из солдат за прочной веревкой, а также за камзолом темного цвета, в который переоделась, едва оказавшись в своей спальне. Кинув взгляд на окно, она улыбнулась — выбраться отсюда не составит никакого труда! Пьер появится около одиннадцати, и они присоединятся к Тибору, чтобы выследить наконец главаря заговора — этого неуловимого вельможу, который все время ускользал из их рук.

Пока же Камилле оставалось только ждать. Особых дел у нее не было, ибо караульная служба означала только постоянное присутствие в казарме на случай каких-либо неожиданностей. Она была представителем верховной власти, и именно ей следовало взять на себя командование, если случится нечто чрезвычайное, в остальном же просто должна была следить, чтобы все происходило в соответствии с уставом батальона.

Фактически всю необходимую работу делали дежурные офицеры, которые каждое утро подавали рапорт о событиях прошедшего дня. Ей же оставалось лишь суммировать все данные, чтобы представить донесение в военное министерство. Виктор-Амедей создал в высшей степени централизованную и иерархическую систему управления, поэтому докладные записки и отчеты составлялись в обязательном порядке — этому правилу неукоснительно следовали на всех уровнях политической и социальной жизни.

Итак, Камилла зашла к офицерам, с которыми должна была сотрудничать в течение трех суток. Убедившись, что все в порядке, она направилась на эспланаду, где упражнялись в стрельбе из пистолета, затем на конюшни и обошла, таким образом, территорию, отведенную Королевскому батальону.