Темный огонь

– Напротив! Я хочу быть уверенной, что дверь между нашими комнатами крепко заперта!

Серые глаза графа вспыхнули. Не говоря ни слова, он повернулся и вышел, громко хлопнув дверью. Николь тут же заплакала.

– Тише, тише! – сказала Джейн, гладя волосы девочки. – Все в порядке. На тебя он не сердится. – Она уже сожалела о собственной грубости… ей хотелось бы иметь железное сердце, чтобы выстоять перед собственными чувствами.

В этот день Джейн обедала одна, ее муж куда-то ушел. А Джейн была слишком горда, чтобы спросить Томаса, куда отправился граф, и она сказала себе, что ее это ничуть не интересует.

Она встретилась с ним лишь вечером, после того как приняла ванну, собираясь вскоре отправиться в театр. Но ей нужно было выпить стакан молока, и она, прямо в халате, отправилась за ним. Она всегда нервничала перед спектаклем, но никогда ее нервы не были так напряжены, как в этот вечер. Она твердила себе, что это все из-за прошедшей недели… из-за того, что в театр «Критерион» каждый вечер приходило все меньше и меньше зрителей. Но пьеса шла всего шесть недель, и это был очень плохой знак. Лишь раз за прошедшую неделю зрительный зал был полон, почти полон. Роберт уже говорил, что, похоже, пьеса отжила свое.

Но Джейн еще не была готова к этому. Роль удавалась ей в последние дни как никогда. Хотя критики, казалось, не замечали этого – вообще-то, надо сказать, они едва упоминали о Джейн всю неделю, да если и говорили, то лишь затем, чтобы сравнить ее красоту с красотой матери. Хуже того, Джейн ведь не забывала о том соглашении, которое заключила с мужем: как только пьеса сойдет со сцены, она должна будет уехать в Драгмор на три месяца. А это ее пугало до полусмерти.

Они встретились на лестнице; Джейн поднималась наверх со стаканом молока в руке, граф спускался вниз. Сначала они просто уставились друг на друга. Потом он кивнул. Она тоже кивнула. Они прошли мимо друг друга, всячески стараясь избежать соприкосновения, без единого слова. Граф был в элегантном вечернем костюме. При встрече обоих охватила неловкость, они почувствовали напряжение. Джейн совсем не ощущала себя женой, хозяйкой дома… но и любовницей она себя не могла считать. Скорее она была нежеланной гостьей. Но она пыталась угадать – куда он идет… а главное – с кем?

В этот вечер она играла изумительно – увы, перед полупустым залом.

После спектакля Роберт утешал ее в гримерной.

– Джейн, ты чрезвычайно выросла как актриса! Я вижу, ты играешь все лучше и лучше!

– Тогда почему в театре нет публики?! – Джейн сгорбилась, сидя перед туалетным столом с большим зеркалом. Ей не хотелось возвращаться в дом графа. Ей хотелось в свой маленький домик на Глосестер-стрит.

– У каждой пьесы свой срок жизни, – ответил Гордон. – Не тревожься, как только этот спектакль сойдет со сцены, мы подыщем для тебя новую роль.

Джейн лишь молча посмотрела на него. Она слишком устала, чтобы вдаваться в объяснения; Гордон ведь не знал, что ей предстоят трехмесячные «каникулы».

В этот вечер Джейн подвезла Гордона до дома в карете графа Драгморского, с черно-золотыми гербами на дверцах. Прежде чем выйти, Гордон наклонился к актрисе.

– Джейн, у тебя все в порядке?

Она знала, о чем и о ком он спрашивает. И сумела улыбнуться в ответ.

– Думаю, да.

– Если тебе что-нибудь понадобится, – с пылом сказал Гордон, – не смущайся, говори сразу!

Джейн благодарно взглянула на него. Ей повезло, у нее есть друг, на которого всегда можно положиться.

– Спасибо.

Она вернулась домой. Томас, одетый, как всегда, безупречно, несмотря на поздний час, встретил ее у дверей. Когда он подал легкий ужин, Джейн небрежным тоном поинтересовалась, спит ли граф. Выражение лица Томаса было непроницаемым.

– Нет, миледи.

Джейн, не отводя глаз от моркови на тарелке, аккуратно подцепила кусочек на вилку.

– Так он в библиотеке? – Ну, вообще-то, ее совсем не интересовало, где он.

– Граф еще не вернулся, – ответил Томас.

Как ни устала Джейн, однако, навестив Николь, она решила немного почитать. Оставив дверь в коридор чуть приоткрытой, она устроилась на диване в своей гостиной и взяла книгу. Днем она выяснила, что комнаты графа расположены напротив ее собственных, через холл, так что она обязательно услышала бы его шаги – ведь ему поневоле придется пройти мимо ее комнат. Конечно, она вовсе не ждала его, ее ничуть не интересовало, когда именно он вернется. И тем не менее она вдруг обнаружила, что не читает, а прислушивается к ночной тишине. Однако она не могла различить ни шагов по лестнице, ни стука колес кареты под окнами. Охваченная раздражением, Джейн захлопнула книгу и посмотрела на часы, стоявшие на каминной полке. Было два часа ночи.

Когда же до нее, наконец, донесся стук колес, топот копыт и голоса под распахнутым окном, она, взяв часы, поднесла их поближе к глазам, чтобы в свете звезд разобрать, сколько сейчас времени. Часы показывали половину пятого утра.

Джейн перевернулась на живот, чувствуя острую боль в душе и теле. Конечно, у него есть любовница, конечно, он был у нее. Но это не ее дело. Она ведь сама разрешила ему делать все, что вздумается. Но почему же, почему ей так больно?

Джейн, несмотря на свою профессию, никогда не спала допоздна и обычно поднималась около восьми. Но в такой час она не ожидала увидеть графа, так как помнила, что в Драгморе он вставал с рассветом и почти сразу уезжал из дома. Правда, в Суссексе он не проводил ночи напролет с любовницами. В общем, Джейн спокойно отнеслась к тому, что, войдя в столовую, обнаружила за длинным золоченым столом графа, читающего лондонскую «Тайме».

Сердце Джейн забилось немножко быстрее. Граф едва взглянул на нее. На столе Джейн увидела накрытый прибор для себя и еще чей-то, кто уже позавтракал. Джейн вдруг сообразила, что, наверное, здесь был Чед. Накануне Джейн видела мальчика лишь мельком и была поражена тем, как он изменился и вырос за прошедшее время. Ему уже исполнилось семь лет, и он был в восторге от встречи с Джейн и от того, что она выходит замуж за его отца. «Ну по крайней мере хоть один член семьи рад случившемуся», – мрачно подумала Джейн.

Она села справа от графа. Граф промолчал, лишь зашелестел газетой. Но Джейн решила, что не обменяться приветствиями – это уж слишком для цивилизованных людей. «Доброе ут-ро», – выразительно произнесла она, не глядя на графа, и взяла серебряный кофейник, чтобы налить себе кофе.

Граф хрюкнул.

Джейн положила себе на тарелку круассан. Потом, принявшись намазывать его маслом, она дерзко поинтересовалась, по-прежнему не глядя на Ника:

– Хорошо провел время прошлой ночью?

– Очень.

«Ублюдок», – думала она, яростно размазывая масло. А он отложил газету и внимательно посмотрел на нее:

– А ты?

– Просто замечательно, – равнодушным тоном произнесла она. – Можно? – Она показала на «Тайме».

Граф лениво откинулся на спинку кресла, похожего на трон – с резным подголовником и на львиных лапах. Джейн взяла газету и стала просматривать театральное обозрение. Но прежде всего ей бросилась в глаза колонка светских новостей с кричащим заголовком: «ВЛАСТЕЛИН ТЬМЫ ОБВЕНЧАЛСЯ С ЛОНДОНСКИМ АНГЕЛОМ!» Джейн задохнулась, уставясь на огромные буквы.

Граф улыбнулся:

– В чем дело? Разве ты еще не привыкла к известности? Язвительность его тона больно задела Джейн. Аккуратно сложив газету, она положила ее туда, откуда взяла – на стол возле его правой руки.

– На что именно ты намекаешь?

– Разве я на что-то намекаю?

– Думаю, да.

– Так скажи, на что? Что ты думаешь?

– Я думаю, сэр, что вы ужасный грубиян.

Он расхохотался. Его зубы были такими белыми.

– Ну, это мне уже говорили. – Он внезапно встал, – Приятного аппетита, Джейн!

Глава 35

Джейн была крайне взволнована. Она волновалась весь вечер – с того момента, как выглянула в зрительный зал перед началом спектакля. Зал был набит битком. И Джейн, зная об этом, играла со всей страстью. А когда в последний раз упал занавес, Джейн вышла и раскланялась под бешеные аплодисменты.