Дорогами судьбы

— Потому что я тебя знаю, — сказал он, вытирая ее слезы. — Я знаю, что тебе нужно в жизни. И я знаю, что ты страдаешь из-за Люсинды и Бена.

— И я не хочу страдать еще и из-за тебя! — крикнула Шарлотта.

— Так не страдай, — пробормотал он, собирая губами ее слезы. — Пойдем, — мягко позвал он и взял ее за руку. — Давай поговорим в палатке.

Шарлотта была готова возненавидеть его за то, что он так хорошо понимал ее и так умело играл на ее чувствах. Она привыкла думать, что ей не нужен мужчина, но теперь поняла, что испытывает сумасшедшую потребность в присутствии в своей жизни именно этого мужчины. Люк был ей нужен. А что касается детей…

Они вошли в палатку. Люк встал на колени и потянул ее за собой. Шарлотта села рядом. Он взял ее лицо в свои руки, поцеловал одно веко, потом другое.

— Я не хочу, чтобы ты страдала, — сказал он нежно. — И я не хочу причинять тебе боль. Но чувство, которое нас связывает, слишком велико, чтобы игнорировать его.

— А какое это чувство? — спросила она.

— Ты нужна мне, — прошептал Люк, кладя руку ей на бедро и гладя ее губы своими губами. — И мне кажется, я тоже нужен тебе, — тихо закончил он.

Тело Шарлотты откликнулось на ласку, несмотря на то, что здравый смысл восставал при мысли, что она снова позволит ему это сделать. Но одно-единственное прикосновение его рук к ее бедру заставило ее тело вспомнить то, что ее сердце и мозг старались забыть. Тепло хлынуло к ее самому интимному месту, пока рука Люка дразнила ее бедро мягкой лаской.

— Скажи мне правду, — шептал он, расстегивая ее сорочку и покрывая поцелуями ее губы, шею, грудь. — Прикажи уйти, если ты этого хочешь.

Он положил ладони ей на грудь, лаская соски большими пальцами. Ноги Шарлотты непроизвольно разошлись, требуя его внимания.

— Я не знаю, что принесет нам будущее, Шарлотта. Но я знаю, сейчас мне не нужен никто, кроме тебя. Только ты, Шарлотта!

Глядя ему в глаза, она внезапно поняла, что Люк говорит ей правду: он не хотел, чтобы она стала его женой, но ведь и она решила, что никогда не выйдет замуж… Люк был нужен ей как мужчина, способный подарить ей море наслаждения, мужчина, который дал ей почувствовать свою привлекательность и женственность.

Ее рука скользнула вниз по его плоскому, мускулистому животу, направляясь к бедрам, сильным и широким, к его мужскому достоинству, напрягшемуся под штанами. Она услышала, как замерло его дыхание, увидела страсть в его глазах, ощутила всю прелесть власти, которую внезапно возымели ее руки над мужским телом.

Еще через мгновение они сплелись в объятии — тело к телу, губы к губам — и она уже умирала от желания почувствовать его внутри себя. Он возбуждал ее чувствительные местечки пальцами, ртом, основанием ладони, заставляя ее стонать от вожделения. Она нащупала его член и обхватила его пальцами.

— Потерпи, дорогая, — прошептал он, горячо дыша ей в ухо. — Ты уверена, что уже готова?

— Да, — ответила она. Желание внутри нее готово было взорваться фонтаном искристых брызг.

Он лег на спину и положил ее на себя. Когда он вошел в нее, неземное удовольствие заставило Шарлотту вскрикнуть. Люк двигался под ней, задавая ритм движениями своих бедер. Глаза его неотрывно смотрели ей в глаза.

— Я хочу, чтобы с каждым разом ты получала все больше удовольствия, — прошептал он.

«Лучше этого уже быть ничего не может», — подумала Шарлотта. Она не могла говорить: наслаждение вытеснило из ее сознания все «благие помыслы».

— Посмотри на меня, — тихо попросил Люк. — Я хочу тебя, — сказал он, держа ее за бедра и двигая вверх и вниз на своем члене. — Только тебя, Шарлотта. И никого больше.

Это стало для нее последней каплей. С возгласом «Я люблю тебя!» она перешла грань, разделяющую реальность и мир грез, погрузившись в море истинного блаженства. Услышав ее стон, он ускорил свой ритм и застонал, закрыв глаза. Он взорвался внутри нее и потянул ее на себя, поглаживая ее спину, влажную и скользкую, своими теплыми руками.

Шарлотте казалось, что они плывут — влажными были их кожа, их волосы, — а затем до нее, наконец, достучалась тревожная мысль. Неужели она все-таки это сказала? Как прекрасно было бы, если бы это было не так! Но в глубине души она была уверена — слова признания предательски сорвались с ее губ…

И он ей не ответил. Конечно, она и не ожидала, что он это сделает. Когда она это говорила, ее сердце пребывало в месте, где нет границ. Занимаясь с Люком любовью, она попадала в другой мир — мир без запретов, правил и преград. Но на самом деле они оставались здесь, посреди североамериканских прерий, среди людей с их глупыми и жестокими законами.

Он услышал слова любви и ничего не сказал в ответ. Ладно, а чего она могла ожидать, если бы успела подумать об этом заранее? Люк никогда не лгал ей, никогда ничего не обещал. Наоборот, он с самого начала говорил ей, что не ищет привязанности, не строит планов совместного будущего. И все же, лежа в его объятиях, она понимала, что сердце ее обречено. Так же как человек может обуздать коня, она должна была удержать себя от любви к Люку — раз и навсегда. Но не смогла.

Шарлотта почувствовала, как всю ее, от сердца до кончиков пальцев, охватывает паника — огромный, безмерный страх, у которого пока не было имени. Это было ощущение угрозы, корни которого залегали намного глубже, чем ее переживания по поводу Люка, глубже даже, чем ее печаль о Люсинде.

Джейкоб. Она не должна была оставлять его с Маркусом и Пенни! Она была ужасно эгоистична, поддавшись страсти, которая по тысяче причин была ошибкой. Она знала, что не должна была отдавать его, и теперь ее охватило такое беспокойство, что сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди.

— Я должна найти Джейкоба, — сказала она, натягивая блузку.

— Он, наверное, сейчас спит, — ответил Люк.

— А может статься, и нет! — возразила Шарлотта. Голос ее звучал прерывисто. — Я не должна была отдавать его Пенни и Маркусу. Ни за что!

Люк поймал ее за плечи.

— Маркус — отец Джейкоба, — сказал он. — Ты должна признать это, или дело закончится тем, что Маркус близко не подпустит тебя к племяннику!

— Он понятия не имеет, как за ним ухаживать, — выпалила она.

— Но не в этом дело, — сказал Люк.

Шарлотта посмотрела ему в глаза и выскользнула из его рук.

— Дело в том, что я знаю, что с малышом что-то не так. Я чувствую это, — сказала она, надевая юбку.

Она вышла из палатки до того, как Люк успел что-то ответить. Она злилась на него и на саму себя, ведь она подчинилась ему по первому слову. Когда Люсинда была жива, Шарлотта стыдилась того, что так легко попала под очарование Люка Эшкрофта. А теперь выходило, что ее тяга к нему побеждала ее способность мыслить, строить планы, жить так, как она хотела.

Праздник был в самом разгаре. Парочки влюбленных и семейные пары танцевали в лунном свете, пили вино и изобретенный Зиком «новомодный караванный эликсир молодости», ели жареную картошку и жаркое из мяса бизона. Шарлотта видела, как супруги Блисс танцуют щека к щеке, и руки Зика крепко обнимают тонкий, как у девушки, стан Альмы. Она видела, что Джордж Пенфилд танцует с Эммой Грей. Она также увидела, что Маркус танцует с Пенни, тесно прижимая ее к себе. Сердце ее сжалось от боли.

К горлу Шарлотты, словно желчь, подступала волна ярости, и, двигаясь к Маркусу и Пенни, она едва различала окружающие ее предметы и силуэты людей: ненависть окутала все странной дымкой. Она видела только зятя и его новообретенную возлюбленную. Все остальное вдруг стало для нее невидимым.

— Где, черт побери, Джейкоб? — спросила она, со злобой хватая Маркуса за руку. Она жалела, что ее руки не вымазаны ядом, который мог бы причинить боль человеку, которого она ненавидела.

— Спит в моей палатке, как ему и положено, — ответил Маркус, отмахиваясь от нее.

— Он заснул у меня на руках, как маленький ангел, — сказала Пенни. — Ему не нужно постоянное внимание, Шарлотта. Он засыпал, чувствуя себя очень счастливым, и, вероятно, проснется таким же радостным.