Луиза Вернье

Луиза нагнулась и поцеловала его в лоб. Милый, ничегошеньки он не понимает. Тот, кто, стоя на коленях, подкалывает подол чьей-то юбки, унижает себя не больше, чем художник, который опускается на колени, чтобы довершить шедевр последним мазком кисти, или скульптор, который плашмя лежит на полу, доводя до совершенства постамент статуи. Для нее, как и для Уорта, красивое платье — это произведение искусства, само по себе не менее значимое, чем любое полотно в Лувре.

— Пусть пока все останется как есть, — мягко убеждала Пьера Луиза. — Я знаю, что, когда мы поженимся, мне придется привыкать ко многим переменам, и хотя я никогда не смогу отказаться от своей давней мечты иметь собственное ателье, ты и наша любовь будут всегда для меня на первом месте.

Он в этом не сомневался. Луиза никогда не дает необдуманных обещаний. Где-то в подсознании у него замаячила мысль, что он знает верный и надежный способ раз и навсегда отлучить ее от портновской среды. Когда у женщины появляются дети, она не может тратить время на что-то другое. Пьер снова притянул ее к себе и поцеловал так, что она забыла обо всем. Она страстно прижалась к нему и почувствовала, как он с нежной настойчивостью, которой она покорялась всем своим существом, стал вынимать у нее из волос шпильки…

Позже, когда они уже собрались уходить из квартиры, он накинул ей на плечи шаль, заключив в любящие объятия. Луиза инстинктивно поймала его руку, с нежностью поцеловала ее и прижалась к ней щекой.

— Подумать только, всего несколько часов назад я так боялась, — сказала она с блестящими от переполнявших ее чувств глазами.

Пьер вопросительно улыбнулся, убрав с лица выбившуюся прядь волос.

— Боялась? Чего ты боялась? Не меня, надеюсь?

Она покачала головой:

— Нет. Я испугалась, когда узнала, что ты — крестник императора. Я решила, что у тебя особая должность при дворе, которая требует императорского разрешения на брак со мной, и это меня очень испугало. Слава богу, теперь я знаю, что все хорошо.

— Все хорошо, милая. Отбрось все свои страхи. Это мне грозит опасность потерять тебя, пока я не надену тебе на пальчик кольцо.

— Оно уже надето, — мягко ответила Луиза.

Когда Пьер проводил ее до дома, то снова стал настаивать, чтобы она немедленно сообщила обо всем Катрин и как можно скорее переехала с ней на новую квартиру. Она понимала, что невеста придворного офицера должна жить в приличном районе и под благонадежной опекой, поэтому пообещала все побыстрее уладить. Просьбу предоставить отпуск в связи со свадьбой обычно удовлетворяли без промедлений. Пьер не стал говорить ей, что назвать ее настоящее место жительства невозможно, потому что, хотя это и не трущобы, но и не самый благопристойный район. Вообще-то браки до тридцати лет среди офицеров не поощрялись, но после двадцати пяти уже позволялись, и, если репутация невесты не вызывала сомнений, разрешение на помолвку давалось беспрепятственно.

Когда он дошел до своей воинской части, то уже твердо решил, что даст Луизе не более недели на то, чтобы она переговорила с Катрин. Тогда он и объяснит ей, к чему такая поспешность. Ему казалось оскорбительным, что кто-то может принизить достоинства красивой женщины только потому, что она честно зарабатывает себе на жизнь или снимает скромное жилье.

Луиза не подозревала о том, что Катрин уже давно вычислила, что она стала женщиной.

Катрин решила, что должна сделать строгое, но разумное внушение. И она сделала его, выбрав время, когда помогала Луизе отглаживать бесконечный ворох тюля на платье Уорта, подаренном ей покупательницей.

Она говорила не переставая, пока орудовала утюгом, с чопорностью, которая всю жизнь вступала в конфликт с ее чувственной натурой, с пылающими от смущения щеками. Луиза, внимательно склонив голову набок, спокойно слушала.

— Милая моя Катрин! Так ты все это время переживала за меня, а я и не догадывалась. — Она отобрала у Катрин утюг, чтобы он не отвлекал ее, и поставила его на плиту. — Я не знала, как тебе об этом сказать, но мы с Пьером любим друг друга и собираемся пожениться сразу же, как только ему предоставят отпуск. Прошу, благослови меня. Я никогда и не думала, что бывает такое счастье.

Последовала весьма бурная сцена, Катрин захлебывалась от эмоций, она плакала, смеялась, обнимала Луизу, изумлялась тому, как ей повезло, говорила, что с самого начала подозревала, что этот офицер — настоящий джентльмен и честный человек.

— Я видела, что ты влюблена, — призналась она, вытирая слезы. — Кому, как не мне, было догадаться? Может, сперва мне и не хотелось, чтобы ты мне рассказывала, да, признаюсь, мне не очень хотелось отпускать тебя на свидание. Но все равно день твоей свадьбы будет самым счастливым днем в жизни твоей старой Катрин. Я ждала его с той самой ночи, когда подобрала тебя, как голодного котенка, на кладбище для бедняков.

— Не говори пока никому, что я помолвлена, — попросили Луиза, радуясь, что великодушие Катрин возобладало над всем остальным. — Наверное, я нервничаю оттого, что так сильно люблю его. Просто, пока не назначен день, мне никому не хочется об этом рассказывать.

— Он попросил держать это в секрете? — спросила Катрин, в которой вновь пробудились сомнения.

— Нет-нет. Он, наверное, готов кричать об этом с галереи Триумфальной арки, — со смехом ответила Луиза, — просто вряд ли подобное поведение к лицу придворному кирасиру. Его полк со всеми его традициями очень формально относится к подобным вещам. У меня для тебя еще кое-какие новости. Мы с тобой немедленно переезжаем в квартиру, в которой я вскоре буду проживать как мадам де Ган. Пьер очень хочет, чтобы у меня было все самое лучшее. — Заметив, как изменилась в лице Катрин, она стала ее успокаивать: — Пьер там жить не будет, так что не нервничай. До свадьбы он будет жить у себя в части.

— А где квартира? — В голосе Катрин слышалось сомнение.

— На улице Ленуар.

— Что! На этой шикарной улице! Я же буду выглядеть полной дурой, когда отправлюсь оттуда на работу!

— Ну и я тоже.

Катрин почти не слушала ее, не зная, как примириться со своей завистью, ревностью и с насмешками швей, когда те узнают, где она поселилась.

— Я должна подумать по поводу переезда. Пока не могу ничего обещать.

Она упорствовала в своем решении. Сидя за швейным столом, они с другими девушками любили пофантазировать, что бы сделала каждая из них, если бы на нее вдруг свалилось богатство, и сказочное жилье занимало первое место в череде этих фантазий, но реальная перспектива жить в таком месте, с кучей презрительных слуг, да еще с соседями, которые наверняка одеваются у мадам Камиллы, перепугала Катрин не на шутку. Мечта вдруг превратилась в кошмар. Катрин требовалось мужество, чтобы смириться с этим и, наверное, разобраться в самой себе.

Пьеру все чаще и чаще приходилось выполнять свои официальные обязанности по отношению к Стефани. Наутро после их стычки на муниципальном балу они случайно встретились — она шла в покои императрицы в сопровождении старшей фрейлины, принцессы д’Эсслинг. Стефани, с порозовевшими щеками, надменно кивнула в ответ на отданную им честь и прошла мимо, высоко задрав нос. Но как только он скрылся из виду, ее затопила волна боли. Ну почему она не улыбнулась или хотя бы не посмотрела на него дружелюбно, чтобы показать, что не злится на него за свою собственную глупую ревность?

Войдя в розовую гостиную в апартаментах императрицы, она уже с трудом сдерживала слезы. Она специально отстала от принцессы на пару шагов, когда они проходили через синюю гостиную, предназначенную для приемов. Эта комната никогда не переставала восхищать Стефани своими белыми шелковыми гардинами и плотными голубыми шторами, севрским фарфором и восхитительной бронзой, но сегодня утром она прошла через нее, не поднимая глаз, пока не увидела, что рисунок ковра изменился, — они вошли в кабинет ее царственной покровительницы, изысканную просторную комнату с фиолетовыми драпировками, где Евгения писала письма, собирала бумаги, которые, по ее мнению, представляли историческую ценность. На стенах, обтянутых бледно-зеленым полосатым атласом, висели портреты императора, ее сестры Паки и дам из ее окружения. Подойдя поближе к портрету императора, Стефани сделала вид, будто рассматривает его под каким-то интересным углом, а сама украдкой вытирала слезы. У нее за спиной принцесса жаловалась на то, что не может найти какие-то письма, и бросилась куда-то их искать. Тогда Стефани опустилась на низкий покатый стул у камина, где часто сиживала императрица, и дала волю своему долго сдерживаемому отчаянию. Вдруг она почувствовала, как на плечо ей легла чья-то рука.