Гвардеец Бонапарта

Просторный дом, в котором жил Шартье, представлял из себя длинное белое здание на сваях, окруженное верандой. Закрывавшиеся на жалюзи окна от пола до потолка, придавали зданию воздушный вид. Над крышей склонялись высокие пальмы. У крыльца и вокруг дома, на песчаной почве в изобилии росли всевозможные цветы. Под балконом спасались от жары пять длинноухих гончих, слишком ленивых, чтобы проявлять хоть какую-нибудь активность и приветствовавших въехавшую во двор коляску флегматичным равнодушным тявканьем.

Этьен бросил вожжи чернокожему лакею и, не ожидая, Доминика и дочь, выпрыгнул из коляски и резво взбежал по ступеням в дом.

Доминику бросился в глаза французский флаг, развевавшийся на высоком шесте перед домом. У его основания стояли несколько каменных обелисков раскрашенных в цвета французского королевского дома и увитых розами. В десяти футах от флагштока находился большой бронзовый бюст Наполеона на гранитном пьедестале.

– Вы должны извинить папу, – сказала Лаура, взглянув на этот мемориал. – Он немного помешался на Наполеоне.

– А многие из нас, дорогая, имеют такие маленькие слабости, которые приводят в замешательство и беспорядок все наши способности. – Когда Доминик посмотрел на нее, его глаза смеялись.

Она выдернула свою руку из его рук и резко ответила:

– Многим из нас, месье, следовало бы в таком случае выбрать другой предмет для помешательства, глядишь, тогда и способности остались бы в порядке и не приходилось опасаться за их ум.

– Слишком поздно что-то менять, Лаура.

Девушка понимала, на что он намекает, и страстность его голоса все так же волновала ее, но у них обоих нет будущего, если они будут вместе. Завтра, если она только ничего не скажет, он вернется на шхуну и уплывет навсегда.

– Я ни за что не поверю, что я действительно тебе безразличен, хоть ты и пытаешься меня в этом убедить, – сказал Доминик.

Вы, месье, просто надеетесь удержать меня от того, чтобы я сказала папе как вы украли наш корабль.

– О, господи! Да ты можешь говорить ему все что хочешь.

– Ха! Да он вышвырнет тебя вон из нашего дома.

– Может быть. Посмотри, вон кто-то машет тебе с балкона. Может нам стоит войти?

Стройная как статуэтка, женщина в сине-красном платье стояла у выхода на веранду рядом с экономкой и когда Лаура пошла по дорожке к дому, женщина воскликнула:

– Мадемуазель Шартье, как я рада вас видеть!

У женщины были восхитительные темные волосы, карие глаза и белая, безупречная кожа. Скромный покрой ее платья только сильнее подчеркивал изумительную стройность ее фигуры. На вид ей было столько же, сколько и Лауре, ну может быть на год или два больше.

– Разве мы встречались, мадам? – спросила Лаура, поднимаясь вверх по ступеням, – может быть в Новом Орлеане?

В это мгновение из дома появился Этьен и обняв женщину за талию, привлек к себе. Рядом с ним она оказалась дюйма на три выше, чем господин Шартье, однако, восхищенный, полный обожания взгляд, которым она смотрела на него, не оставлял сомнения в том, что в ее глазах Этьен был похож на рыцаря у ног прекрасной дамы, а вовсе не на скромного плантатора.

Лаура замерла, держась за перила, и позади нее остановился Доминик.

– Лаура, капитан Юкс, – прошу в дом, – торжественно произнес Этьен, делая знак рукой, в которой была зажата сигара, – моя Фабиан приготовила превосходнейший ужин, не правда ли, ангел мой.

Она склонила голову, чтобы ему было удобнее запечатлеть поцелуй на ее щеке, и улыбнулась.

– Ах, нет ничего особенного. Просто немного рыбы и немного овощей. Завтра угощение будет лучше.

Лаура холодно посмотрела на отца.

– Папа, кто это?

Этьен выглядел обескуражено.

– О, боже! Фабиан моя хозяйка, конечно.

Обе женщины посмотрели друг на друга, а господин Шартье не замечая какое впечатление произвели его слова на дочь, двинулся со своей любовницей в дом, тихонько мурлыкая себе под нос какой-то боевой марш.

– Успокойся, Лаура, – тихо сказал Доминик, а затем снял свою треуголку, передал ее подошедшему рабу и, взяв девушку под руку, добавил:

– Не торопись и думай, прежде чем будешь говорить.

– Я не нуждаюсь в советах пирата, – прошептала она, однако руки не отняла и позволила ему сопровождать ее в дом.

Дворец хозяина Четеру был прекрасно обставлен. Хрупкие позолоченные стулья и столы стояли, утопая в толстых персидских коврах. На потолке сверкали хрустальные люстры, на стенах, оштукатуренных розовым гипсом, висели, написанные маслом, картины и шелковые гобеленовые ткани. Возле стульев стояли несколько детей рабов и разгоняли застоявшийся душный воздух опахалами из лебединых крыльев.

Прежде чем гости уселись за стол, Этьен заставил их подойти к окну и посмотреть во двор. Там, по тропинке от дома к флагштоку, маршировала группа рабов, одетых в форму французской армии. Подойдя к флагу под звуки, военного гимна, исполнявшегося барабанщиком и флейтистом, рабы остановились и начали спускать флаг. Как только последние лучи заходящего солнца упали на бюст императора Наполеона, Этьен приложил ладонь к сердцу и воскликнул:

– Да здравствует император, Да здравствует Франция! – и затем добавил, – давайте есть.

Лаура села за длинный позолоченный стол напротив Фабиан, Этьен Шартье уселся во главе и предложил Доминику место слева от себя.

Лаура нахмурилась, увидев на своей тарелке рыбу в чесночном соусе. Рабы положили ей тонкие скрученные кусочки вяленой ветчины, привезенной из Франции, картофель, посыпанный сверху сыром бри и подали на маленьких тарелках маринованные огурчики с морскими водорослями. Хозяин дома налил всем вина и ужин начался.

Лаура не могла заставить себя поднять глаза на Фабиан. Как только отец посмел познакомить свою любовницу с ней, его дочерью? Ей хотелось выскочить из-за стола и убежать куда-нибудь далеко-далеко.

– Капитан Юкс, – проговорил Этьен, – и его усы смешно зашевелились, когда он начал жевать. – Лаура сказала, что я должен благодарить Вас за то, что вы спасли «Попрыгунью» от этого проклятого британского шлюпа.

– Не стоит благодарности, месье.

– Как случилось, что вы оказались поблизости?

Доминик почувствовал, как рядом с ним напряглась Лаура.

– Да вообще-то по чистой случайности. Мы следовали своей дорогой из Нового Орлеана. На мой взгляд, купеческие корабли всегда должны плавать в пределах видимости друг друга.

– А-а, правда, правда, – произнес Шартье, энергично кивая головой. – Я просто счастлив, что у вас оказалась такая точка зрения. Это спасло мне целое состояние. Вы были ранены во время сражения?

– Да нет. Сражение кончилось еще до того, как моя шхуна приблизилась к бригантине. Проклятые лайми бежали как зайцы, как только увидели наши пушки, а моя рана – это просто результат глупого инцидента.

Этьен захохотал.

– Да, я тоже много раз попадал в такие переделки. Однажды я разряжал длинное ружье, которое Лаура держит у себя в магазине за дверью, пуля вылетела, ударилась о металлический плуг на полке и рикошетом попала мне прямо в зад. Вот, позвольте я вам покажу.

– Ах, папа, прекрати! – воскликнула Лаура, в то время как хозяин дома встал и начал спускать подтяжки со своих плеч. Ей эхом вторила Фабиан.

– Ах нет, нет, мой друг. Ну, зачем ты всегда показываешь свои царапины посторонним людям!

Не обращая на нее внимания, Этьен повернулся и спустил штаны так, чтобы можно было видеть не очень большой шрам на его левой ягодице.

Доминик расхохотался.

– Да, месье, вам повезло, что это не ваш скальп. Вновь одев штаны и натянув подтяжки, господин Шартье добродушно пробормотал:

– На свой скальп, по крайней мере, никто не садится. Вы себе не представляете, сколько времени мне пришлось стоять за столом, как последнему лакею. Я решил предостеречься на будущее и вытащил из ружья кремень.

Услышав это, Доминик выразительно посмотрел на Лауру, но ничего не сказал.

Хозяин дома вернулся за стол на свое место и поднял свой бокал.