Соблазнить герцогиню

– Довольно скандальное поведение, не так ли?

Герцог поднялся на ноги.

– Если не возражаешь, дорогая, я присоединюсь к тебе.

Шарлотта с усмешкой заявила:

– Ты не сделаешь этого! Твое положение не позволит тебе так поступить!

Филипп со смехом развязал галстук.

– Разве не помнишь, Шарлотта? – Скинув сюртук, он повесил его на спинку стула.

– О чем я должна помнить? – Она взглянула на мужа с недоумением.

Он весело рассмеялся и стащил с себя жилет.

– Разве ты забыла, что я предпочитаю спать голышом? Шарлотта в смущении потупилась; ей тотчас же вспомнилось, как выглядело в мерцающем свете свечи обнаженное тело Филиппа. И вспомнились его ласки – нежные и страстные, заставлявшие ее стонать и трепетать…

– Дорогая, почему ты краснеешь? – прошептал Филипп.

Напомнив себе, что теперь она – уже совсем не та молоденькая девушка, которой была когда-то, Шарлотта с вызовом вскинула подбородок и, взглянув мужу прямо в глаза, заявила:

– Полагаю, что тебе нет необходимости снимать все это. – Она указала на сюртук и жилет мужа. – Даже если ты разденешься догола, ты все равно останешься герцогом. А я останусь герцогиней лишь до конца бракоразводного процесса. Так зачем тебе ронять свое достоинство?

Шарлотта прекрасно понимала, что ее речь прозвучала не очень-то убедительно. Однако Филипп кивнул и принялся заправлять в брюки рубашку, которую уже собирался снимать.

– Как пожелаешь, любовь моя.

«Любовь моя»? Ах, сколько раз он шептал эти слова ей на ухо перед свадьбой… И какой же дурой она была, когда верила ему…

Поморщившись, она проговорила:

– Я хочу, чтобы ты называл меня просто Шарлоттой, понятно?

Филипп с улыбкой кивнул:

– Да, конечно. Но тогда и ты называй меня только по имени. А если уж не можешь забыть про мой титул, то тогда прибавляй к нему «о, высочайший», – добавил он со смехом.

Шарлотта тоже рассмеялась.

– А может – «ваше величество»? – спросила она.

Филипп с улыбкой пожал плечами:

– Можно и так, если это доставит тебе удовольствие.

«Ах, какой же он сейчас милый, какой обаятельный, – подумала Шарлотта. – Неудивительно, что я с такой легкостью влюбилась в него когда-то, что поверила ему. Ведь я полагала, что он всегда будет таким…»

Да, тогда, три года назад, она ужасно сглупила. Но теперь-то она прекрасно знала, что Филипп – совсем не такой, так почему же она решила остаться? Неужели и сейчас настолько глупа? Или муж каким-то непостижимым образом заставил ее так поступить? Но как он мог ее заставить?… Ведь он же сказал, что в любом случае согласен на развод, не так ли?

Но выбор сделан, и уже поздно покидать Рутвен-Мэнор. Что ж, хорошо, она останется еще на двенадцать дней. Следует твердо усвоить: они никогда не будут счастливы – чтобы ни утверждало ее сердце.

Да-да, она никогда не забудет боль, которую испытала после его предательства. Никогда не забудет!

Тут Филипп поднял с пола свой галстук и, уставившись на него, пробормотал:

– Похоже, мне и впрямь следует одеться. Но если в будущем ты вдруг пожелаешь…

– За что ты любишь меня? – перебила Шарлотта. – Ты ведь утверждаешь, что любишь меня, не так ли?

Он тяжело вздохнул и снова взглянул ей в глаза. Протянув руку, ухватился за спинку стоявшего рядом стула, и Шарлотте показалось, что пальцы его дрожат.

– Что же ты молчишь, Филипп? – прошептала она.

– Я люблю тебя потому… – Он судорожно сглотнул, – Потому что ты, Шарлотта, олицетворяешь все живое и яркое, что есть в этом мире. Ты учишь меня тому, что значит быть живым. Ты видишь во мне просто человека, а не герцога. И поверь, я очень хочу стать достойным тебя. Я постоянно о тебе думаю. И пытаюсь представить, чем ты занимаешься, когда тебя нет рядом со мной. В такие минуты я тоскую по твоему голосу, по твоему запаху, по твоему взгляду. Я ужасно тоскую по твоим чудесным глазам, Шарлотта. А когда я с тобой… – Филипп умолк и шумно выдохнул; казалось, он задыхался после быстрого бега.

– Да-да, я слушаю тебя, – кивнула Шарлотта; она вдруг поняла, что сердце ее гулко забилось в груди. – Продолжай, Филипп.

Он прошелся по комнате, потом вновь заговорил:

– А когда мы вместе, мне приходится просто беседовать с тобой. Хотя на самом деле мне очень хочется обнять тебя, поцеловать, прижать к груди… Хочется поверить хотя бы на мгновение, что ты действительно моя. Моя не потому, что мы связаны узами брака, а потому, что ты любишь меня и желаешь меня так же, как я тебя. – Из его горла вырвался стон, похожий на крик раненого животного, страдающего от боли. Снова ухватившись за спинку стула, он продолжал: – Даже сейчас я должен держаться за этот стул, – иначе не сдержусь и попытаюсь обнять тебя, Шарлотта, хотя я прекрасно знаю, что ты терпеть меня не можешь.

Она тихо вздохнула и прошептала:

– Наверное, я зря заставила тебя говорить это.

Он пожал плечами:

– Да, возможно. А сейчас… Думаю, тебе надо пойти в спальню и одеться по-человечески. Иначе… – Филипп криво усмехнулся, – Иначе я могу забыть об элементарных правилах приличия.

В голосе его прозвучали нотки отчаяния, поразившие Шарлотту. Невольно отступив на шаг, она повторила:

– Да, я зря заставила тебя говорить. – Слова мужа все еще звучали у нее в ушах, и она была почти уверена, что всю ночь будет их слышать.

Но поразили ее не только слова Филиппа, но и его глаза. Боже праведный, как же она могла считать их холодными?! Ведь сейчас в них была такая боль, такая тоска, что даже страшно становилось… Не в силах выдержать взгляда этих серебристых глаз, Шарлотта отвернулась. Она боялась, что невольно поверит ему, поверит в его любовь.

Филипп с минуту молчал, потом тихо проговорил:

– Да, любимая, ты права. Напрасно я все это сказал. Но если уж сказал… – Шагнув к ней, он взял ее за плечи и заглянул ей в глаза. – Так вот, если уж сказал…

Тихонько всхлипнув, Шарлотта резко развернулась и выбежала из комнаты.

Герцог бродил по коридорам Рутвен-Мэнора в поисках жены.

Шарлотта уже несколько дней его избегала, и, судя по всему, так будет продолжаться все оставшиеся дни. Но почему же в таком случае она осталась тут, почему не покинула поместье, когда он предложил ей это сделать? Ведь могла же уехать в Лондон – он не стал бы ее удерживать…

Впрочем, может быть, это даже хорошо, что жена его избегала. Ему было бы ужасно неловко сталкиваться с ней после той кошмарной сцены в столовой, когда он чуть ее не изнасиловал. Разумеется, она не знала об этом, потому что он, к счастью, сумел сдержаться. Но все же он выдал себя, проявил слабость, не смог сдержать своих чувств…

В тот день он не отправился ее искать, когда Шарлотта не спустилась в столовую ни к обеду, ни к ужину. Не рискнул и на следующий день приблизиться к музыкальной комнате, когда услышал игру на арфе, – довольствовался тем, что слушал издали, как она играла, и представлял, как она перебирала своими пальчиками струны.

Да, у них у обоих была передышка. Но как долго она продлится, передышка?

Услышав шаги за спиной, Филипп обернулся. Увидев горничную Шарлотты, спросил:

– А где миледи?

– Не знаю, ваша светлость. В спальне ее нет.

– Но ты же видела ее этим утром? Ты ведь помогала ей одеваться?

Горничная кивнула:

– Да, ваша светлость.

– И она ничего тебе не сказала? Не сообщила, чем намерена заняться?

Горничная покачала головой:

– Нет, конечно. Простите меня, ваша светлость, но ее светлость не делится со мной своими заботами.

Филипп отвернулся и зашагал дальше. Потом вдруг обернулся и сказал:

– Немедленно пришли ко мне Фэллона. Сию же минуту!

Дворецкий должен был следить за Шарлоттой, и если бы она сбежала, то Фэллон бы уже знал об этом. Однако Фэллон не пришел к нему с докладом, и это, очевидно, означало, что все в порядке.

Однако горничная по-прежнему стояла в коридоре. Стояла, глядя в пол.

– В чем дело? – спросил Филипп. – Что-то случилось?