Отважное сердце

Джули постаралась ответить как можно холоднее:

– Не прикасайтесь ко мне, Адам.

«Не забывай о ребенке», – твердила она себе.

– Хорошо. – Он опустил руки, в глазах его сквозило отчаяние. – Но я и правда люблю вас. Как бы мне хотелось снова стать свободным и жениться на вас. Но я не могу отдать своего сына Элизе. Вы очень хорошо знаете, что она за мать. Я не могу даже представить себе, как она справится с его воспитанием, если меня рядом не будет. – Он покачал головой и взмолился: – Джули, останьтесь со мной! Как бы сильно я вас ни любил, я не могу бросить своего сына. Но мы что-нибудь придумаем. Я знаю Элизу – она не останется здесь. В конце концов она сбежит. Просто нужно потерпеть.

Джули захотелось схватить его и потрясти, чтобы до него наконец дошли ее слова.

– Вы меня не слушаете. Я не прошу вас развестись с Элизой. Я не прошу вас бросить своего сына. Между нами ничего не может быть, Адам. У вас своя жизнь, и у меня будет своя. Мы встретились слишком поздно, нам нужно это признать и смириться.

Она внимательно вглядывалась в его лицо, пытаясь отыскать какое-нибудь свидетельство того, что он понял. Это было так просто – полюбить Адама, броситься в его объятия. Но его брак был не единственной помехой. Джули не могла ему этого объяснить. Была еще какая-то другая причина, и когда-нибудь ей станет понятно, почему она не посмела полюбить Адама Тэтчера.

– Теперь уходите, – прошептала она и повернулась к нему спиной. – Пожалуйста. Пожалуйста, оставьте меня!

С быстротой гремучей змеи он бросился к ней, развернул, прижал к себе и впился в ее губы. Потом отпустил и воскликнул:

– Я никогда не дам вам уехать, Джули, никогда! Клянусь Богом и всеми святыми, вы будете моей. Может быть, не сейчас, не сегодня, но вы будете принадлежать мне. Запомните это.

И вышел, прежде чем она смогла что-нибудь ответить. Когда дверь со стуком захлопнулась, девушка на кровати пошевелилась и застонала. Джули повернулась к ней. Индианка пришла в себя. Она взглянула на Джули, и на ее лице появилось изумленное выражение, словно она не могла поверить в то, что видит. На долю секунды Джули испугалась. Но быстро взяла себя в руки и ласково спросила:

– Как ты себя чувствуешь? – Господи, да понимает ли она хоть немного английский?

Ответом ей были едва слышные слова, которые заставили замереть ее сердце.

– Джули. Это ты!

Джули широко раскрыла глаза. Может, она ослышалась?

– Ты меня знаешь? Откуда? – Она задрожала.

– Ты не помнишь Сюджин? – Девушка подняла голову, но тут же снова уронила ее на подушку. – Ребенок. Он мертв?

– Мне очень жаль… – Джули села на краешек кровати и убрала волосы со лба девушки. – У тебя был мальчик. Он родился мертвым. Врач ничего не смог поделать. Мне очень жаль. Поверь мне, пожалуйста, мы пытались…

– Я боялась, что мой ребенок умер во мне, – печально прошептала Сюджин. – Я уже несколько дней не чувствовала, как он двигается. Но это неудивительно. Чирикауа были очень жестоки. Даже юты не были так грубы, когда взяли меня из моего племени. – Ее голос сорвался. Внезапно она взглянула на Джули и воскликнула: – Твой мужчина. Они не убили его! Он жив, Джули, он жив!

– Мой… мужчина? – Джули не могла понять, отчего такая дрожь пронзила ее тело. – Я тебя не понимаю. Откуда ты меня знаешь? Кто ты?

Тут Сюджин уяснила, что Джули и правда ничего не помнит.

– Дерек Арнхардт. – Все ее внимание было приковано к лицу Джули. Она попыталась сесть. – Ты не помнишь? Капитан Арнхардт. Караван. Эрлоу Вэнс. Он приходил к чирикауа, когда я была там. Он помог им отыскать ружья и уничтожить караван. Джули, ты помнишь?

Джули была готова разрыдаться, но не могла понять почему. Она схватила индианку за плечи.

– Пожалуйста, – взмолилась она. – Скажи мне, что я должна вспомнить. Клянусь, я совершенно ничего не помню из своей прошлой жизни.

Сюджин огляделась. Увидев свой мешок, она ткнула в него пальцем. Джули стремительно подняла его и передала индианке.

… – Может, это поможет тебе, – пробормотала Сюджин, роясь в мешке. – Здесь есть кое-что, что я сохранила. Я была так тронута предсмертными словами той девушки, что взяла немного того, что она оставила тебе. Прости, если я сделала плохо, но я хотела, чтобы ее дух жил.

Она осторожно вытащила маленький пакетик и протянула его Джули. Та взглянула на него с любопытством. Затем высыпала содержимое себе на ладонь, и как только семена коснулись ее кожи, чей-то голос тихо прошептал:

«Посади эти семена… И когда цветы вырастут, вспоминай обо мне… и я никогда не умру…»

– О Боже!.. Сюджин! – Джули бросилась к своей подруге и обняла ее, из ее глаз брызнули горячие слезы, а тело затряслось: воспоминания лавиной обрушились на нее.

Все вернулось. Перед ее мысленным взором стремительно проносились сменяющие друг друга образы. Смерть Терезы вскоре после родов… Бегство убитого горем Майлза… И вдруг среди нахлынувшего потока воспоминаний, похороненный под пластами прошлого, как вспышка молнии, возник милый лик… Дерек.

– Он жив. – Она должна была услышать, как эти слова произносят ее собственные губы. – Дерек жив.

Сюджин кивнула.

– С ним все в порядке. Вождь апачей захотел сохранить ему жизнь. Дерек – великий воин. Он был ранен, а его разум до сих пор поврежден. Он не знает, кто он… как и ты не знала, пока не взяла в руки семена.

И губы Джули сами произнесли:

– Я люблю его.

Сюджин кивнула.

– Он околдован чарами пейота. Даже если бы я смогла пробраться к нему, я ничем не смогла бы ему помочь. Но, может быть, ты…

– Я доберусь до него, Сюджин, – решительно сказала Джули, и на это ей некому было возразить.

Сюджин закрыла глаза и снова опустилась на подушку. Она сделала свое дело. Она потеряла ребенка, но вернула Джули ее жизнь.

Глава 23

Капитан Адам Тэтчер сидел за большим столом красного дерева в своем маленьком уютном кабинете. Справа от него высилась стопка бумаг, над которыми ему еще нужно было поработать. Слева – бумаги, с которыми он уже разобрался. Надо признать, что левая стопка стала уже значительно больше правой. Адам был очень аккуратен, ненавидел беспорядок и терпеть не мог лентяев. Он твердой рукой руководил подчиненными и уважительно относился к старшим по званию. Его устраивала служба на западе, и он по-военному четко подходил к решению всех вопросов, в том числе и в личной жизни.

Все вокруг знали, что Адам Тэтчер честолюбив. Он не участвовал в главных сражениях Гражданской войны и в связи с этим чувствовал некоторое неудовлетворение. Его просьба о переводе на запад была благосклонно воспринята командованием, и этим он заработал себе большой плюс. Адам ничуть не удивился, когда Уэнделл Мейнз назначил его исполнять обязанности начальника гарнизона. Теперь между ним и званием майора (а также должностью постоянного начальника гарнизона) лежала только обычная бумажная волокита.

Его перевод на запад отчасти был связан с попыткой убежать от несчастного брака. Он верил в семью и хотел ее иметь, но убедился правда, слишком поздно – в том, что Элиза сварлива и эгоистична, холодна в постели в общем, воистину бельмо на глазу. Если бы она из-за его беспечности не забеременела, он бы уже давно был свободен. Но теперь о свободе оставалось только мечтать.

Этим утром Адам казался, как всегда, спокойным и невозмутимым. Но это была лишь одна видимость: за годы службы он научился достаточно хорошо скрывать свои чувства. Его мир раскалывался на части, и он не мог ничего сделать, чтобы изменить происходящее.

Перед ним сидела женщина – единственная, кого он смог по-настоящему полюбить, та, которую он желал всем своим сердцем. И он понимал, что она никогда не будет его.

Она была сумасшедшей. Она не просто потеряла память, она сошла с ума. И теперь пыталась отнять у него сына – единственное, что было дорого Адаму в этой жизни.

Он встал из-за стола и стал прохаживаться по кабинету размеренными, тяжелыми шагами. Ему не хотелось думать об Элизе, но, судя по всему, она с самого начала была права, когда пыталась предостеречь его по поводу Джули Маршалл. Он с раздражением отбросил эту мысль и прочистил горло.