Непристойное предложение

Она положила ладони ему на грудь. И когда заговорила, голос ее заглушался его рубашкой, вернее, тем, что от нее осталось:

– Дрейк, – бормотала она. – Дрейк.

Он обнял ее, прижимая еще ближе к своему телу.

– Ты сошла с ума, ты это понимаешь? – произнес он ей в волосы. – Они порешат нас обоих.

– Не будь дураком.

Он едва не рассмеялся: ответ был воистину в духе Пэйтон. Она явно беспокоилась о нем, даже готова была рискнуть жизнью, однако же умудрялась при этом обзывать его дураком. А он обходился гораздо вежливее со многими женщинами, любившими его меньше.

У Дрейка отпало желание смеяться, когда ему пришло на ум, что, вероятно, Бекки Уитби была права. Может, Пэйтон вовсе не его спасала, а нечто иное, что любила…

Он вдруг резко отстранил ее от себя, продолжая, однако, держать за плечи.

– Слушай меня, ты, маленькая дурочка. – Он встряхнул ее, да так, что ее голова на тонкой шейке резко дернулась вперед. – «Константы» больше нет, слышишь? Они разнесли ее. В щепки… Я видел собственными глазами. На что ты надеялась, скажи на милость, отправившись за ней?

Пэйтон подняла голову и уставилась на Дрейка, в глазах ее ничего нельзя было прочесть.

– Ч-что? – выдавила она заикаясь.

– Более того, если она не покоится на дне морском, она моя, понимаешь? Ты никогда не будешь командовать этим кораблем, никогда, пока я дышу. Море не место для женщины. И если в этот раз нам удастся спастись, а потом до меня когда-нибудь дойдет слух, что ты стоишь во главе какого-то корабля, я найду тебя и сверну шею, слышишь меня?

– Слышу, – Пэйтон моргнула. – Полагаю, ты тронулся умом, но я тебя слышу.

– И как только мы будем проходить мимо берега, неважно какого, ты дождешься ночи, спустишь баркас и поплывешь туда. Поняла? И будешь ждать там, пока в порт не зайдет корабль Диксонов. Ты слышишь меня, Пэйтон? Все поняла?

В ее взгляде уже не было смущения – на Дрейка в упор глядели разъяренные глаза.

– А почему нельзя было сказать это погромче, Дрейк? Полагаю, не весь корабль услышал тебя?

– Я не шучу, Пэйтон. – Он подчеркивал каждый слог, встряхивая ее. – Это не игра. Эти люди жестокие – жестокие преступники. Если они узнают, кто ты…

– Боже. – Она схватилась за шапочку, которая едва не сползла из-за всей этой тряски, и сильнее натянула ее. – До сего момента я безопасней чувствовала себя с ними, чем с тобой. Никто меня и пальцем не трогал…

– Как только они поймут, что ты женщина, тебя тронут, дорогая, и вовсе не пальцем, можешь мне поверить. – Произнеся эти слова, он почувствовал, будто его ударили. Дрейк сжал девушку с той же силой, с какой страх сковал его сердце. – Я хочу, чтобы ты покинула этот корабль. Покинула при первой же возможности.

– Кажется, я уже говорила тебе… – она вскинула руки и, с силой подбив снизу предплечья Джека, проворно избавилась от его хватки. И, чтобы снова не попасть в ловушку его рук, отскочила от него… – не будь таким ослом.

– Пэйтон. – Он бешено рванул кандалы, пытаясь достать ее. – Я не шучу. И хочу, чтобы ты сделала так, как я сказал.

– Что случилось с твоей головой? – спросила Пэйтон, странно уставившись на него.

Дрейк поднял руку и пощупал место, куда сегодня ударил его охранник. Оно было липким от запекшейся крови.

– Ничего, – ответил он, опуская руку. – Пэйтон, где твои братья? Какого черта они не следят за тобой?

– Мои братья, насколько мне известно, до сих пор вытаскивают пушки «Амазонки» из-под обрушившегося на них грота. Вот чем они занимались, когда я в последний раз их видела, и больше мне о них ничего не известно. Я покинула «Амазонку». – Пэйтон рассказывала это таким обыденным тоном, словно в ее поступке не было ничего из ряда вон выходящего. – Мы столкнулись с «Мэри Би», той, что атаковала «Константу». Я все время проработала тут на кухне… но это не важно. Важно найти способ сбежать с этой развалюхи. И до того, как мы подойдем к Нассау. – Она пристально глядела на Дрейка своими пылающими карими глазами. – Ты очень огорчился из-за мисс Уитби?

– Мисс Уитби? – нахмурился он. – А что с ней?

Пэйтон возвела глаза к небу, вернее сказать, к протекавшему потолку:

– Я же говорила. Она носит лафоновского бас…

– Ах, да-да. – Голова Дрейка внезапно запульсировала, и он снова приложил руку к ране. – Я слышал это от тебя в тот раз. Пэйтон, я хочу, чтобы ты пообещала мне: как только покажется земля, ты отправишься туда. Обещай, что сделаешь, как я сказал.

Она замотала головой:

– Нет. С какой стати-то? Ты не можешь мне приказывать. Ты не мой капитан.

Пэйтон повезло, что он не мог до нее дотянуться. Пальцы его прямо-таки зудели – так им хотелось сомкнуться на ее шейке.

– Пэйтон. – Дрейк был уверен, что находится в аду. Точно. На самом деле он не в плену у Люсьена Лафона, а умер и попал в ад. Должно быть так. Ведь хуже этого ничего быть не могло. Он сделал глубокий вдох, призывая все свое терпение. – Я же говорю, «Константа» погибла. Я видел собственным глазами. Она горела. Не знаю, что тебя привело на этот корабль…

– Ох, – вздохнула Пэйтон. – Я полагала, что это очевидно. Я здесь, чтобы спасти тебя.

– Пэйтон. – Он приказал себе дышать. Делать глубокие, равномерные вдохи. Словно при нырянии. Говорить с Пэйтон – все одно, что нырять глубоко под воду. А между погружениями нужно дышать, глубоко и ровно. – Ты не можешь меня спасти. Боже правый, милая, да ты и близко не понимаешь, во что ввязалась…

– О, разумеется, – откликнулась Пэйтон. Она глядела на рукав своей рубашки, за который он держал ее так крепко, что даже ткань повлажнела. – Полагаю, потому что я всего-навсего женщина.

– Пэйтон. Я не это имел ввиду.

– Знаешь, Дрейк, ты меня удивил. Правда. Ведь до сего момента ты и не замечал, что я женщина.

– Что ты говоришь? Конечно же, я…

– О, да. В ту ночь в саду ты заметил, все верно. Но до этого – нет. Вообще не признавал во мне женщины.

– Пэйтон. Это абсурд…

– О, нет. – Она подбоченилась и подалась к нему всем телом. – Ты не мог жениться на мне. Нет, я была нежеланна. Однако же с легкостью смог жениться на женщине, понесшей от другого.

– Да о чем ты говоришь?

– О мисс Уитби, разумеется.

Он процедил сквозь зубы:

– Пэйтон. Я считал обязанным жениться на ней.

– Держи ты свою ширинку застегнутой, не о чем бы было волноваться, правда ведь? Так нет, тебе надо было пойти и сунуть…

Дрейк поверить не мог, что беседует на такую тему.

– К твоему сведению, – перебил он, прежде чем она договорила: его ужасно пугало то, что она может сказать, если дать ей такую возможность, – моя ширинка была застегнута. Мисс Уитби сказала, что ребенок от Ричарда.

Его слова привлеки внимание Пэйтон. Она спустила руки с бедер.

– Что?

– Она сказала, что ребенок Ричарда.

– Ричарда? Твоего брата? Она заявила, что носит ребенка твоего брата?

Он кивнул:

– А теперь, Пэйтон, прошу тебя. Дождись темна и убирайся с корабля.

Но Пэйтон, похоже, не слушала его.

– Но Ричард мертв, – произнесла она. – Как она понесла от твоего брата, если он мертв?

– Они встречались, прежде чем он умер, Пэйтон. – Он оказался прав. Это ад. И в довершение всего Пэйтон Диксон собирается мучить его, пока не сведет с ума. – В Лондоне. Он приехал на Сезон, и они встретились в какой-то лавочке. Вернувшись в Дэринг Парк, он стал писать ей письма, любовные письма. Мисс Уитби показывала мне их. Она написала ему о ребенке, и в ответ Ричард попросил ее руки. А по дороге к ней в Лондон его сбросила лошадь, и он погиб. И якобы тогда, на том подворье, она повстречалась нам по чистому совпадению. Она шла к тем же самым стряпчим, узнать, не упомянута ли она в завещании Ричарда, чего, естественно, не было.

– Ох, – вырвался у Пэйтон слабый возглас.

Дрейк покачал головой:

– Теперь я знаю все о том маленьком представлении: украденный ридикюль, то, что Маркус Тайлер видел ее с моим братом и потому, как она призналась мне в кабинете приходского священника, шантажировал ее из-за карты – все, все было подстроено.