Чаша любви

— Так что же?

— Селина Поуп сказала, что адвокат посоветовал ей купить у Анвина Тревонанса права на разработку недр, чтобы больше не испытывать затруднений из-за посягательств на землю и старательских работ прямо перед парадной дверью.

— А ты что ей посоветовал?

— Если у неё есть свободные деньги, то, по-моему, дело того стоит. Она спросила, как ей поступить, а я высказал ей свои соображения, и она ответила, что это почти сходится с тем, что ей и посоветовали.

— Только бы Клоуэнс благополучно добралась домой, — задумчиво произнесла Демельза.

— А как же иначе? Джереми ведь обещал её привезти.

Она обернулась и сказала:

— Белла всё ещё болтает с миссис Кемп. Надеюсь, Генри ещё не проснулся.

— Чем больше у курицы цыплят, тем больше она кудахчет.

— И больше радости; больше полноты жизни. Мне нужны они все, когда тебя нет.

— Одной заботой у тебя будет меньше.

— Я верю, в Лондоне ты будешь осторожен. Лишь бы ты хранил верность своему обещанию больше не соглашаться на поездки за границу.

— Война близится к концу. Не вижу причин для её продолжения. Когда она завершится, мы с Дуайтом договорились отправиться в Париж и там отпраздновать.

— Я бы не отказалась, — сказала Демельза.

— Я рад, что Эндрю ушёл пораньше, — сказал капитан Эндрю Блейми. — И похоже, пил он сегодня более умеренно.

Верити попридержала лошадь, чтобы поравняться с мужем.

— Мне кажется, он какой-то сегодня странный.

— В каком смысле?

— Наверное, правильнее выразиться — напряжённый.

— Думаешь, очередной долг?

— Видишь ли, в этот приезд он почти не бывал дома, поэтому возможности его разговорить особо не представилось. Но ведь ты знаешь, кредиторы к нам заглядывали.

— Не выношу их! — Эндрю Блейми вышел из себя. — Меня ужасает и оскорбляет, что приходится смотреть, как они топчутся рядом с моим домом!

— По-моему, он это понимает.

— Тогда какого дьявола он угодил им в лапы? Я дважды уплачивал его долги, чтобы он всё начал с чистого листа. И сразу же угодить в другие долги!

— Его долг не слишком велик, дорогой. Это всё обычные искушения моряка.

— Мне удалось с этим справиться, перед женитьбой. — Блейми вдруг замолчал. — Хотя, Бог свидетель, я побил все рекорды по учинению постыдных поступков! И поэтому...

— Знаю, дорогой.

— И поэтому я страшно переживаю, как бы он не превратился в пьяницу и распутника. Уж я и то не был повесой, хотя боже упаси этим хвастаться! Спиртное стало моим проклятьем.

— Что ж, ты выбрался из пьянства, переборол его. Ни за что не поверю, что ты мучительно страдаешь последние двадцать три или четыре года...

— Нет, благодаря тебе...

— Ах, нет. До встречи со мной ты уже изменился. Знаю, знаю: только несчастье смогло тебя изменить. Но всё же это случилось. И Эндрю не исключение; и почему бы этому не произойти безо всякой трагедии? Он ещё так молод. Ты этого не учитываешь. Подожди немного. Прояви немного терпения.

Капитан Блейми вздохнул.

— Ох, знаю. Ты постоянно об этом напоминаешь. А я же вечно забываю... Но хотя бы сегодня он не напился и ушел своевременно.

— Меня порадовало, — сказала Верити, — что он тепло поцеловал меня перед уходом. Как в былые времена.

Глава шестнадцатая

Неделей позже домой отправились ещё трое.

Семья Карн жила в Западном Лоо, в небольшом домике на перекрёстке, откуда мощёный и грязный переулок вёл к пятнадцатиарочному мосту из камня и деревянного бруса, скрипящего при переходе через реку. Мост был длинным — шесть выстрелов из лука, по оценке Уильяма Вустерского [5], и узким, местами менее семи футов; он был единственным способом сообщения между двумя городками. Кто-то назвал Восточный и Западный Лоо Сциллой и Харибдой Корнуолла, хотя непонятно, каких опасных соперников они олицетворяли, ведь все корабли находились уже в реке, и шторм им не грозил. От атаки со стороны моря город надежно защищали одиннадцать пушек, установленных на возвышении в Восточном Лоо, охранявшем устье реки.

Маленькая кавалькада проехала большую часть пути домой в молчании. Карны устроили привал у живой изгороди, укрывшись от штормового ветра, но собирался дождь, а до темноты оставалось лишь несколько часов, так что они спешно доели пирожки и возобновили путешествие.

Когда они добрались до дома, уже начинало темнеть. Дрейк повёл лошадей на конюшню, а Морвенна с Лавдей зашли в дом. Когда Дрейк вернулся, Морвенна сидела на корточках и разжигала огонь.

— Давай я этим займусь.

— Нет, мне кажется, я лучше разжигаю огонь.

— Где Лавдей?

— Я отправила её к Аде Грит за свежим молоком.

Дрейк положил пакет с едой на стол.

— По моим подсчётам, нам надавали столько всего, что хватит до конца недели. Не стоило им так делать.

— Джеффри Чарльз очень щедрый. Амадора тоже, но на другом уровне.

— В каком смысле?

— Видишь ли, она боится показаться такой, будто смотрит на нас свысока. Сама она слишком горда, чтобы принимать подобные подарки. Но Джеффри Чарльзу это даже в голову не пришло: он просто свалил на нас целую груду еды.

— Он на редкость хороший человек. Как жаль, что он считает, будто должен вернуться на войну.

Морвенна взяла каминные щипцы и стала понемногу подбрасывать кусочки угля в разгорающееся пламя. Её очки сползли к носу, и она хотела их поправить, но взглянув на грязные руки, так и не решилась. Дрейк сделал это за неё. Она улыбнулась.

— По-прежнему балуешь меня, Дрейк?

— Всего лишь изредка, дорогая.

— Всего лишь постоянно, — сказала она, — с тех пор как мы поженились.

— Тебе это было необходимо.

— Да. Наверное, мне это было нужно.

Дрейк развязал пакет и выложил продукты на стол. Затем вышел во двор и набрал воды в большой чайник, потом подвесил его над огнём, чтобы дно чайника касалось пламени.

Морвенна поднялась, волосы упали ей на лицо, но она откинула их рукой. Дрейк хотел двинуться к ней, но она с улыбкой произнесла:

— Нет, я сама. Думаю, пора мне уже кое-что сделать для себя.

— Какая глупость, — сказал Дрейк. — Ты очень многое делаешь для себя. И для меня. А также для Лавдей.

— У меня же получается, правда? — стала спрашивать Морвенна. — Я ведь стала хорошей женой? Я тружусь, как любая другая, шью, штопаю, готовлю. Ты счастлив со мной, Дрейк?

Поражённый, он не сводил с неё глаз.

— Счастлив ли я? Ну конечно. Все эти годы я был счастлив. Как ты можешь думать, что я не счастлив, и разве я не был бы рад и половине того, что ты мне дала? Мне бы хватило и половины обещанного тобой, когда мы поженились! Но в этом не было нужды, ты прекрасно знаешь. У нас было столько любви...

Она заморгала, словно силясь очнуться от грёз.

— Столько любви. Да. Так много любви.

В доме было очень пыльно, на окне висела паутина.

Дрейк взял тряпку и смахнул её.

— Хочешь перекусить?

— Нет. А вот ты наверное голоден.

— Пока нет. Думаю, ты очень устала с дороги, почему бы тебе не прилечь, а я принесу чай, когда чайник закипит?

— Ну вот, — сказала она, — ты опять меня балуешь.

— И что с того? Если тебе хорошо, то мне ещё лучше.

Морвенна перебрала продукты на столе и унесла масло, сыр и сливки в кладовую. Когда она вернулась, то сказала:

— Как же хорошо дома.

— Да. Ты сразу ощутила.

— А ты нет?

— Ну конечно, даже сравнивать нечего! Но ты ощутила сразу, то есть после случившегося в Тренвите.

— О да. О да... Дрейк, часы надо завести.

— Сейчас.

Он обнял её. Морвенна склонила голову ему на плечо.

— Знаю, почему Лавдей задерживается, — сказала Морвенна. — Сара Грит вернулась домой из школы и уговорила её обменяться последними сплетнями. Когда-нибудь у нас появится молоко!