Неотразимый дикарь

— И ты снова отпустил ее, — тихо сказала Памела и, неожиданно просияв, добавила: — Но ведь еще не поздно! Ты можешь поехать к ней сейчас, пока они с мужем не вернулись в Шотландию.

— И что я ей скажу? Что живу под чужим именем? Что закончу жизнь на виселице, хоть и за другое преступление?

Неожиданно Памела почувствовала, как предрассветная прохлада проникает сквозь теплые объятия Коннора прямо в ее сердце.

— Пока герцог верит, что ты его сын, этого не случится. У тебя будет все, что я тебе обещала, — богатство, уважение…

— И множество женщин, — закончил он за нее.

— Это часть нашей сделки, — кивнула Памела, — и я собираюсь сдержать свое обещание.

Коннор отвел от ее лица пряди шелковистых волос и увидел напряженные скулы и проступивший на них румянец.

— А что, если мне нужна только одна женщина?

— Что ж, тебе решать. Как только я уеду, герцог подберет тебе более подходящую невесту. Судя по тому, с каким интересом смотрели на тебя женщины, недостатка в подходящих кандидатурах не будет.

Мысль о том, что Коннор хочет уделить все свое внимание будущей жене, почему-то причиняла ей больше боли, чем потенциальное наличие множества любовниц.

— Как тебе кажется, кто бы мог стать подходящей невестой для разбойника под маской сына герцога? Думаю, незаконнорожденная дочь актрисы, умеющая вдохновенно лгать, — как раз то, что нужно.

Памела вскинула голову, недоверчиво глядя на Коннора.

— Когда этот разбойник впадет в тягостные раздумья, а с шотландцами это случается довольно часто, она сможет быстро привести его в чувство своим острым языком. А когда он выйдет из себя и начнет бушевать, словно раненый медведь, она не растеряется и даст ему достойный отпор. — Коннор ласково провел ладонью по ее щеке и нежно улыбнулся. — Я хочу сказать, что не могу себе представить более подходящую супругу для такого человека. Она вспыльчивая коварная плутовка, у которой больше отваги, чем здравого смысла, да еще и есть склонность к хищению чужого имущества.

Его улыбка постепенно погасла, и Памела зачарованно смотрела в его затуманенные глаза.

— Останься со мной, Памела. Раздели со мной жизнь в этой золотой клетке. Будь моей маркизой, а потом, когда-нибудь, герцогиней, — глухо сказал он и, помолчав, добавил: — Будь моей женой.

Она прерывисто вздохнула, и лицо Коннора поплыло… Глаза наполнились слезами. В это мгновение она понимала, что должна была чувствовать ее мать, когда публика аплодировала ей стоя.

— Полагаю, у меня не остается выбора, — поджав губы, сказала Памела, стараясь скрыть нахлынувшие чувства. — В конце концов, ты скомпрометировал меня, опозорил…

— И не один раз, — согласился он без тени раскаяния в голосе и на лице.

— Вряд ли другой мужчина согласится взять в жены девушку, которую уже лапал грязный вороватый горец.

— Не только лапал, но и… — многозначительно прошептал он, одной рукой обнимая ее за шею и притягивая к себе, чтобы поцеловать, в то время как его другая рука дерзко скользнула под юбку… Когда они оторвались, наконец, друг от друга, оба тяжело дышали. — Ты уверена, что хочешь безрассудно потратить все герцогское вознаграждение на приданое?

Памела ловким движением закинула ногу на его бедро, оседлав не только его колени, но и вновь затвердевший пенис, выпиравший под брюками.

— Почему безрассудно? Я собираюсь заставить тебя отработать каждый фартинг…

Ее нетерпеливые руки высвободили его копье, и оно тут же уперлось во влажные лепестки ее розы.

— О, я был прав, — простонал Коннор, — когда говорил, что общая постель с врагом имеет свои преимущества…

Приподнявшись на коленях, Памела медленно опустилась, с наслаждением чувствуя, как горячее твердое естество Коннора дюйм за дюймом входит в нее все глубже и глубже, до краев наполняя все ее существо радостью любовного соития.

— Почему бы нам, не обсудить эти преимущества? — со стоном выдохнула она, и он с готовностью откликнулся на это недвусмысленное предложение.

Хотя солнце уже показалось над горизонтом, и в конюшне и кухне стали появляться первые слуги, Памеле удалось все же проскользнуть в дом по черной лестнице, оставшись незамеченной. Лишь один раз, на площадке второго этажа, она чуть не столкнулась нос к носу с толстой кухаркой, грузно спускавшейся с лестницы. В последнюю секунду Памела юркнула в чуланчик, где хранились ведра и швабры. Когда толстуха проходила мимо нее, ей послышалось, что она весело напевает какую-то песенку. Это была та самая непристойная шотландская песня, которую недавно выучил Броуди!

Осторожно выбравшись из чулана и стряхивая с волос паутину, Памела отправилась дальше. На ее губах блуждала улыбка. Оказавшись, наконец, в своей комнате, она плотно притворила за собой дверь и облегченно вздохнула. Но уже в следующую секунду ей снова пришлось задержать дыхание. В смежной комнате у окна сидела, поджав под себя ноги, Софи. Ее глаза как-то по-особенному блестели. Обычно Памела замечала такой блеск в глазах сестры, когда та смотрела на шоколадные конфеты или красивую ленту для волос, которую ей непременно хотелось иметь.

Зная, что сестра редко встает раньше десяти, Памела почувствовала недоброе.

— Что это ты так рано поднялась? — спросила она Софи.

— А что это ты так поздно пришла? — парировала та.

Памела открыла, было, рот, чтобы соврать что-нибудь насчет пьяного кучера или сломавшейся оси у кареты, но тут же закрыла его, зная, что ей все равно не удастся обмануть сестру, которая слишком хорошо ее знала.

Памела медленно прошла к окну и уселась в широкое кресло, бросив вконец испорченные туфли на ковер. Она помнила, как бесчисленное множество раз, ей приходилось не спать всю ночь в ожидании возвращения матери, пока Софи сладко посапывала в своей постели. Мать приходила, как правило, уже под утро, с туфлями в руках и с заметно припухшими от страстных поцелуев губами. Ее глаза блестели после ночных наслаждений, и она едва замечала маленькую дочь, которая терпеливо дожидалась ее возвращения домой.

— Наверное, слова бесполезны, — тихо проговорила Памела. — Должно быть, ты думаешь, что я такая же, как наша мама.

— Разумеется!

Памела опустила голову. Слова сестры укололи ее больнее, чем она ожидала.

— Ты такая же гордая, страстная и целеустремленная натура. Так же полна решимости добиться своего, не кланяясь мужчинам.

Памела стала постепенно поднимать голову навстречу сестре, которая подошла к ее креслу и опустилась на колени рядом с ней. Софи вглядывалась в лицо Памелы своими простодушными, широко раскрытыми васильковыми глазами.

— Ты унаследовала мамины достоинства, — продолжала она, — а не слабости. Мама всегда думала о себе, а ты, наоборот, слишком мало заботишься о своем благе, но слишком много думаешь о благополучии других. Ты самая добрая, великодушная и преданная сестра на свете!

Памела смотрела на прекрасное лицо сестры сквозь пелену слез.

Софи крепко сжала ее руку.

— Возможно, она была звездой лондонской сцены, которую боготворило несметное число богатых и влиятельных мужчин, но я никогда не видела, чтобы хоть один из них смотрел на нее так, как Коннор смотрит на тебя.

Улыбаясь сквозь слезы, Памела поправила выбившийся из прически Софи локон.

— Знаешь, когда я стану маркизой, я повышу тебя в должности и сделаю экономкой.

Остаток дня Памела провела в нетерпеливом ожидании ночи. Горячая ванна и продолжительный сон приглушили любовный жар, но томительное желание близости таилось в ней, и утолить его мог только Коннор.

Часы, проведенные без него, казались ей мукой, а ужин, во время которого ей пришлось сидеть напротив него и играть роль скромной невесты, оказался просто пыткой.

Как только она вошла в столовую, а Коннор поднялся, чтобы поприветствовать ее, у нее сильно забилось сердце, и закружилась голова.

— Милорд, — пробормотала она, приседая в реверансе. На самом же деле ей нестерпимо хотелось броситься ему на шею и слиться с ним в страстном поцелуе.