Знатные распутницы

Можно себе представить, в какой страх повергли эти строки Гревила. Но вместо того, чтобы успокоить Эмму, он написал сэру Вильяму, чтобы предостеречь его от «слухов» о нем и его «бывшей подруге». И у него еще хватило глупости послать личного доверенного в Неаполь, чтобы предсказать последствия возможного скандала. Но все это только подогрело страсть входящего в возраст мужчины. Через несколько дней сэр Вильям торжественно попросил руки Эммы.

Гревил бы вне себя от злости, когда получил от Эммы последнее письмо, в котором она известила своего будущего «племянника» о своей предстоящей свадьбе: «Мы скоро вернемся в Лондон, – писала она с издевкой, – и женимся там, чтобы вы могли присутствовать на свадьбе».

6 сентября 1791 года Чарльз Гревил был вынужден присутствовать в церкви Мэриелбон, когда священник обручил его дядю, сэра Вильяма Гамильтона, с урожденной Эмилией Лайон.

– Я буду для вас самой лучшей теткой! – воскликнула сияющая Эмма и поцеловала его.

Он ее не узнавал. В оцепенении, которое он едва мог скрыть, Гревил осознал, что действительно создал из этой красивой девушки настоящее произведение искусства. И несмотря на компанию сплетен и злословия, которую он инсценировал перед свадьбой в Лондоне, трудное возвращение Эммы было воспринято с воодушевлением.

И в конце концов, скрепя сердце, он был вынужден склониться перед той, которой присвоили еще одно имя: «божественная леди». Триумф Эммы был полным.

Он стал еще более грандиозным, после того, как, вернувшись в Неаполь, на этот раз в качестве жены посла, она была представлена королеве Марии Каролине, сестре Марии Антуанетты, слывшей очень разборчивой. Эмма с первого взгляда настолько понравилась королеве, что вскоре стала подругой королевской четы.

Прошли годы, полные блеска и беззаботности. Эмма, прекрасная и вызывавшая восхищение, купалась в счастье и фактически правила неапольским двором. Но однажды вечером в сентябре 1793 года сэр Вильям вернулся домой в возбужденном состоянии, что было для него неестественным. К вечеру в неаполитанском заливе стала на якорь английская эскадра, и посол направился на борт адмиральского корабля «Агамемнон». Оттуда он вернулся полный восторга.

– Моя дорогая, – сказал он Эмме, – сегодня вечером представлю вам одного маленького человека, которого не назовешь красивым парнем, но который в один прекрасный день повергнет мир в изумление.

– В самом деле? И почему вы так решили?

– После короткой беседы с ним. Он вызывает к себе невиданное уважение. Вы знаете, я никогда не размещал здесь британских офицеров. Но для этого я сделаю исключение. Распорядитесь, пожалуйста, чтобы для него подготовили апартаменты.

– И как же зовут этого чудесного зверя?

– Определенно, вы еще никогда не слышали этого имени. Он не знаком никому из нас… Его зовут Горацио Нельсон.

Вечером человек невысокого роста поклонился супруге посла. У него было узкое лицо и горящие глаза. На Эмме было простое платье из белого муслина с глубоким декольте, которое открывало ее великолепные округлые плечи. Она была неотразима. Оба обменялись формальными комплиментами… и одним-единственным взглядом. Посмотрев на нее, Нельсон понял, что ему уже больше никогда не забыть эту женщину, а Эмма почувствовала, что этот человек еще сыграет в ее жизни большую роль. Но до того, как этому случиться, должно пройти еще немало времени.

Сначала отношения между адмиралом Нельсоном и леди Гамильтон выглядели как дружеские, Эмма показала английскому моряку Неаполь и была его переводчицей. Она сопровождала его также к королеве. Всех трех объединяла ненависть к революционной Франции, где готовились обезглавить королеву Марию Антуанетт1/.

– Единственной надеждой Европы является сейчас флот вашего храброго Альбиона, – сказала Мария Каролина.

Вскоре Нельсон вновь вышел в море. Но в сердце он унес с собой образ «божественной леди».

Проходят пять лет, прежде чем Нельсон вновь видит женщину, которая настолько овладела его мыслями, что он даже написал о ней своей жене.

Он вернулся назад победителем Наполеона в морском сражении у Авокир, лишившимся руки и глаза.

– Я привез вам руины Горацио Нельсона, – этими словами он приветствовал Эмму.

Руины овеяны славой, и прекрасная супруга посла разглядывала его с любовью, стоя на мостике адмиральского корабля в сопровождении мужа. Его лицо стало еще более узким, а черная глазная повязка придавала ему несколько трагическое выражение, которое глубоко тронуло молодую женщину, и она едва не лишилась чувств.

Нельсон находился в очень плохом состоянии. Его раны еще не залечены. В триумфальном шествии его доставляют во дворец Сесса. Эмма ухаживает за ним, окружив вниманием и балуя, как ребенка, играет ему на арфе и поет. В интимности этой лечебной комнаты платоническая любовь постепенно перерастает в страсть… такую сильную и пламенную, что вскоре во всем Неаполе сэр Вильям остается единственным, кто, кажется, ничего не замечает.

– Если бы вы были одиноки и я нашел бы вас раньше, – сказал Нельсон Эмме, – я немедленно бы на вас женился!

Но она не одинока, и он тоже не свободен. Они должны принять условия их любви такими, какие они есть, и удовлетвориться тем, что ее придется делить.

Войска генерала Шампьоннэ продвигаются к Неаполю. Город впадает в панику перед французами, разумеется, не массы неаполитанцев, ожидающие сынов революции скорее с надеждой, а двор и особенно королева Мария Каролина, которая уже видела себя на эшафоте, как Мария Антуанетта.

К счастью, здесь находился английский флот. Нельсон забирает на борт не только лорда и леди Гамильтон, но и всю королевскую семью, и доставляет на Сицилию.

Для Эммы эта поездка стала началом новой жизни. Она любит Нельсона больше всего на свете и не думает больше ни о ком, кроме него. И все, что каким-либо образом мешает ее страсти, кажется ей нелогичным и не заслуживающим внимания. Сэр Вильям, напротив, полон решимости не замечать, что его жена стала любовницей адмирала.

Вскоре об этом узнала вся Европа. Брак втроем становился притчей во языцах. Он является темой обсуждения при всех дворах и во всех правительственных канцеляриях Европы… но сэр Вильям делает вид, что ни о чем не знает. Все втроем возвращаются в Лондон.

Совсем по-иному ведет себя леди Нельсон, официальная жена адмирала. Фанни Нельсон не оставила сцену просто так. Ей хватило одного раза увидеть свою соперницу, чтобы оценить ее силу.

Эта женщина слишком красива. В ее обществе Горацио перестает быть самим собой. Она не узнает в когда-то любезном и предупредительном сыне благочестивого пастора мужчину, глаза которого пылают огнем, когда он смотрит на леди Гамильтон. Фанни Нельсон больше не медлит. Она ставит Горацио классический ультиматум.

– Она или я!

– Я очень люблю вас, Фанни, – отвечает Нельсон растерянно, – но я не имею права забыть моих обязательств по отношению к леди Гамильтон, о которой не могу говорить без признательности и восхищения.

– Тогда вы должны жить с этими людьми, если вам это так нравится.

– Как хотите…

Разрыв произошел, хотя Фанни не соглашается на развод. Но это не играет роли! С моральной точки зрения Нельсон теперь свободен. Он чуть не лишился дара речи от счастья, когда Эмма дала ему понять, что она ждет от него ребенка. В этом не могло быть никакого сомнения…

Когда родился ребенок… это была девочка… Нельсон был в море. И поскольку, действительно все знали, кто был отцом ребенка, Эмма при крещении дает дочери имя Горация… В то же время сэр Вильям – как бы невероятно это ни звучало – даже не замечает в своем доме присутствия ребенка.

Нельсон возвращается вне себя от радости. Ребенок от женщины, которую он боготворит! Может ли быть для него большее счастье? Он покупает великолепный дом в Мертоне, который Эмма со вкусом обставляет и где проводит большую часть времени со своей маленькой Горацией. Однако, кажется, сэра Вильяма обижает, что его жена очень часто и долго отсутствует.