Жизнь, как морской прилив

Девушка не знала, почему слово «хопс» вызвало у нее смех, но сегодня ей все время хотелось смеяться. Это было глупо, но она ничего не могла с собой поделать.

Эмили разровняла огонь кочергой, столкнула сухие поленья на одну сторону, потом, наклонившись к каменной стене, которая сбоку ограничивала очаг, девушка вытянула узорчатый железный экран и поставила его перед огнем. Она теперь стояла на коленях и думала, как же жутко она устала. А всего минуту назад она думала, что могла бы веселиться всю ночь. Она слишком устала, чтобы подниматься по лестнице. Она повернулась, на коленях переместилась к кушетке и оперлась о нее локтями. В этот момент дверь открылась и в комнату вошел Лэрри.

Эмили поднималась на ноги, когда он подошел к ней. Берч протянул руку и помог ей встать, потом, все еще держа ее за руку, он наклонился к ней и серьезно сказал:

— Спасибо, Эмили.

— Спасибо мне!.. За что меня благодарить? — Она чувствовала, что сильно покраснела, так как неожиданно ей стало жарко.

— За несколько прекраснейших, по-настоящему домашних праздничных часов, которые я когда-либо проводил.

— Ой. Да вы шутите, сэр.

— Это правда... это правда, Эмили... А вы хорошо провели время?

— О да; я никогда раньше так не веселилась. Я чувствую себя такой счастливой, как... — Она закрыла рот рукой и начала хихикать. — Ой, я чуть не сказала «Лэрри», сэр. Вы знаете, есть поговорка: «Счастливый, как Лэрри».

— Да-да, я слышал эту поговорку, Эмили, много раз... «Счастливый, как Лэрри». Но это не относится ко мне; я вовсе не счастливый, Эмили. Вы ведь знаете об этом, правда?

Улыбка исчезла с ее лица. Желание смеяться тоже. Она поморгала, глядя на него.

— Я чувствовала это иногда... ваши страдания.

— Вы правильно назвали мое состояние, Эмили. О да, это правильное словосочетание - «мои страдания». Знаете что? Вы принесли в этот дом больше света и смеха, чем здесь было когда-либо раньше, вы доставили мне больше радости, да, — он кивнул ей, — больше радости, чем у меня было за многие годы. За все в жизни надо платить, Эмили, но некоторые цены слишком высоки... Вы такая теплая, Эмили.

Лэрри гладил ее руки, его пальцы двигались по грубой потрескавшейся коже. Давление его пальцев на трещины вызывало боль, но девушка не показывала вида, она просто смотрела на него, не мигая, широко раскрытыми глазами. Сейчас она ощущала то чувство, которое в последнее время приходило к ней несколько раз и возникало где-то в животе, чувство беспричинного волнения, которое требовало выхода, успокоения. Когда девушка чувствовала себя подобным образом, она заставляла себя идти спать, и это чувство проходило. Но сейчас она не спала и никак не могла заставить это чувство исчезнуть. А может быть, все-таки могла?

Лицо Лэрри приближалось к ней, его руки оказались на ее плечах, а когда они опустились на ее лопатки, грудь девушки оказалась так близко к нему, что корсаж касался его пиджака. Но она все еще держала лицо подальше от него. Но, когда он сказал: «О, Эмили! Эмили!» — она больше не могла отворачиваться. Дыхание было на ее лице; потом его губы начали целовать лицо Эмили, а когда они остановились на ее губах, она забыла обо всем. Чувство волнения возрастало, подпрыгивая в ее животе, одновременно поднимаясь вверх и опускаясь вниз, заставляя дрожать ноги и вздыматься грудь. Но когда его рука двинулась вниз по ее спине и достигла ягодиц, разум вернулся к ней, подобно вспышке молнии.

Именно это произошло с Мей Тернер и Нелл Блэкет, которые жили на их улице. И где теперь была Нелл Блэкет? Она была в работном доме вместе со своим ребенком, потому что ее отец выгнал ее из дома. Более того, это же случилось с той девушкой в деревне, то, в чем обвиняли Кона. Берч сказал, что это не Кон, а может быть, это и не был Кон?.. Нет, о Боже! Возможно, это и не был Кон!

Лэрри был не меньше девушки удивлен ее силой. Она поняла, что отшвырнула его на кушетку. Широко открыв рот и тяжело дыша, Берч удивленно смотрел на Эмили, стоящую довольно далеко от него.

Они смотрели друг на друга, подобно борцам, которых неожиданно разняли. Эмили стояла, прямая как спица, разведя руки слегка в стороны.

Лэрри медленно переместился на край кушетки и уронил лицо на руки. Потом он поднялся и, не глядя на нее, не говоря ни слова, вышел из комнаты. Теперь она расслабилась, подняла руку и, прижав ее ко рту, пробормотала: — О Боже!

Глава 6

Было шесть часов следующего утра. Эмили находилась на кухне и не понимала, как ей удается стоять на ногах. Впервые в жизни у нее болела голова, и боль была достаточно сильной, хотя уже не такой, как при пробуждении.

Когда Эмили вскочила с кровати, осознав, как много уже времени, она упала на колени и закрыла голову смятым одеялом, поскольку на мгновение показалось, что горячие вертела впились ей в виски. Она не могла понять, что с ней происходит, пока не вспомнила отца, который с перекошенным лицом медленно сползал по задней лестнице и подставлял голову под кран с холодной водой на следующий день после попойки.

Неужели она напилась?

Сначала Эмили никак не могла вспомнить, что было прошлой ночью. Только когда девушка добралась до кухни, сняла с плиты чайник и попила обжигающей темной жидкости, она вспомнила, что у них была вечеринка... праздник, но подробности праздника она никак не могла ясно вспомнить еще в течение часа или даже больше.

Эмили умудрилась приготовить хозяйке завтрак вовремя и с облегчением вздохнула, когда Рона не заговорила с ней, даже не поздравила с Новым годом, а просто посмотрела, что означало, что у нее плохое настроение.

Девушка накрыла завтрак на кухне, как обычно, но есть пришел только Кон. Она не спросила его, где хозяин. Кон тоже ничего не стал объяснять, а только сказал, что у него тоже раскалывается голова.

Эмили также не настаивала на том, чтобы Люси позавтракала, потому что девочка тоже, похоже, была в таком же состоянии.

Только когда Эмили на мгновение прекратила свою суету и выпила третий чайник заварки, она неожиданно вспомнила о том, что произошло в конце праздника. Девушка увидела это, как картинку, подвешенную в воздухе. Она в объятиях хозяина, его губы прижаты к ее губам; а когда картина развернулась еще больше, она ощутила, как по телу пробежала теплая волна и вспомнила, как ей хотелось прижаться к нему, сильно-сильно прижаться к нему. Но картина поблекла, когда Эмили увидела, как отталкивает Лэрри от себя и он уходит прочь, не говоря ни слова.

Как она сможет теперь посмотреть ему в глаза? А вернее, как он сможет посмотреть ей в глаза? Потому что сегодня утром, в более трезвом состоянии, он вполне может подумать, что слишком низко опустился... или не будет так думать? Поскольку, что уж там скрывать, он не был джентльменом, ни один джентльмен не позволил бы им устроить такой праздник в своей библиотеке, каким бы одиноким и несчастным он себя ни чувствовал... Лэрри, кажется, говорил что-то о том, что он несчастен?

Ох, Эмили не могла думать. Она не хотела думать. Хоть бы голова перестала болеть.

Девушка повернулась к Люси, которая стояла около раковины и чистила кастрюлю из-под каши.

— Лучше пойди и принеси ее поднос. И смотри не урони его; и так у нас вчера разбилось слишком много посуды. — Она посмотрела на стойку с дельфийским фаянсом. — Никак не пойму, как это могло случиться; я сотни раз брала посуду с этой полки и никогда не чувствовала, что она слабо закреплена... Ну ладно, иди. — Она почти рявкнула на Люси, которая очень медленно отошла от раковины, а когда увидела, как та шла по кухне с опущенными плечами, она подумала про себя: «Мы все в одной лодке; нам мстит утро, наступившее после бурной ночи».

Одно ей было ясно: она напилась так в первый и последний раз. Следующий праздник, который она будет устраивать, будет безалкогольным. Она это сделает...

Эмили услышала крик, она узнала голос Люси и так резко вскинула голову, что хрустнула какая-то косточка.