Очарованная горцем

Уилл, хрюкнув, уткнулся носом в миску. Броди незаметно ткнул сына локтем под ребра. Роб, с неудовольствием оглядев содержимое ложки, швырнул ее на стол и резко отодвинул тарелку. Мэгги, одарив племянника улыбкой, повернулась к мужу.

— Боюсь, что очень скоро тебе представится случай доказать, что у тебя не меньше здравого смысла, чем у твоего племянника. Точнее, мудрости, — выразительно сдвинув брови, проговорила она.

— Мудрость тут ни при чем, любовь моя, — вздохнул Джейми. — В данном случае речь идет о страхе.

Вскоре разговор перешел в другое, более спокойное русло. Давина с наслаждением купалась в царившей вокруг атмосфере любви. И откровенно любовалась Робом. Он с удовольствием хохотал, слушая рассказ Джейми о том, как подсвинок вырвался из силков и, увлекшись, с такой силой хлопнул Броди по заду, что Давина даже ойкнула — от такого удара любой был бы вынужден спать стоя по меньшей мере две ночи подряд. Тост следовал за тостом. Мужчины, толкая друг друга локтями, пили за гибель ненавистных Фергюссонов и за окончательный разгром Макферсонов. Только когда ужин подошел к концу и часть собравшихся уединилась в дальней комнате, разговор вернулся к королю и его дочери.

Рассевшись в удобные кресла у камина, в котором весело потрескивали поленья, и попивая подогретое вино, они засыпали Давину вопросами. Почему ее прятали в монастыре с самого рождения? Кому за пределами аббатства было известно о ее рождении? Вела ли она переписку с королем? Известно ли ей, какие планы были у отца на ее счет? Каждый такой вопрос, казалось, взрывал еще одну линию укреплений, которую за эти годы возвела вокруг себя Давина. И, откровенно отвечая на них один за другим, она начала понемногу понимать, что испытывает воин, когда после кровавой битвы снимает с себя тяжелые доспехи.

Когда вопросы закончились, Роб, не сводя с Давины глаз, поднял свой бокал жестом, который был понятен без слов. Отныне и навсегда, прочла она в его глазах, он заявлял о своих правах на нее. Теперь она принадлежит только ему — и горе тому, кто попробует ее отнять.

— Итак, все решено, — пробормотала Мэгги, сидевшая возле Давины. Это было сказано так тихо, что никто из мужчин не мог ее услышать. — Значит, ты жила как в тюрьме, а потом тебе помогли вырваться на свободу. Ну что ж, теперь я, кажется, понимаю, какие чувства ты питаешь к моему племяннику.

Давина, оглянувшись на нее, подумала, что в жизни своей не видела такой красивой женщины, как Мэгги Макгрегор… и такой печальной.

— Роб…

Воцарившуюся в комнате тишину прервал голос Джейми. И Давина, уже собиравшаяся было спросить Мэгги, отчего она расстроилась, поспешно захлопнула рот.

— Излишне говорить, как меня беспокоит вся эта история. Ладно, обсудим это потом, с глазу на глаз. — Не дожидаясь, что скажет Роб, Джейми повернулся к Эдварду: — Расскажите мне все, что вам известно об адмирале Джиллсе. Сколько людей в его распоряжении?

Эдвард покачал головой.

— Мне известно очень немногое. Только то, что он всегда поддерживал принца Оранского. Насколько я знаю, он командует целой флотилией, а значит, под началом у него не менее тысячи человек.

— Не значит ли это, что он является одновременно и союзником герцога Монмута?

Роб отставил кружку в сторону. Глаза его угрожающе сузились и стали похожи на осколки льда.

— Что? — Эдвард, судя по всему, был потрясен не меньше, чем в тот день, когда люди Монмута захватили аббатство. — Ну да, я ведь так и сказал!

— Эдвард, дорогой, ты сказал «принца Оранского», — поправила Давина, послав Эшеру улыбку.

Она до сих пор удивлялась тому, как эти люди, ненавидевшие англичан больше чумы, сейчас беседуют с Эдвардом, словно он один из них.

— Неужели? — Эдвард сконфуженно кашлянул. — Вероятно, ваше виски слегка затуманило мне мозги.

— Это Ангус гонит виски, так что все претензии к нему, — подал голос молчавший до этого Броди. — Если он узнает, что я дал англичанину отведать его драгоценного виски, он мне башку снесет. Так что не проговоритесь.

Джейми принялся снова расспрашивать Эдварда, к нему присоединился Броди… только Роб хранил угрюмое молчание, и это смахивало на затишье перед бурей. Давина покосилась на Эдварда, и ей на мгновение стало страшно. Похоже, тучи сгущались над его головой.

К тому времени, как вино было выпито и огонь в камине погас, Давина была в панике. Господи, что такого мог сказать Эдвард, чтобы вызвать гнев Роба? Когда она робко попыталась узнать об этом у него самого, Роб, мягко отодвинув ее в сторону, вышел из комнаты вслед за Эдвардом.

— Что-то его тревожит. — Проследив за ее взглядом, пробормотал появившийся непонятно откуда Финн. — Да и меня тоже, если честно.

— Что ты имеешь в виду?

Давина впилась в него взглядом. Может, хотя бы он сможет пролить свет на странную перемену в настроении Роба?

— Ну, понимаешь, капитан Эшер сегодня обмолвился, что он однажды встречался с моим дядюшкой. А в тот вечер, когда мы уехали из Эршира, он сам сказал мне, что четыре года безвылазно прожил в аббатстве Святого Христофора.

— Так оно и есть. Он никогда не покидал стен аббатства, — подтвердила растерянная Давина.

— Тогда как он мог встретиться с моим дядей?

Зеленые глаза Финна удивленно расширились. Он разглядывал ее с таким видом, будто она могла знать ответ. Естественно, она его не знала. Глядя на Финна, Давина только молча хлопала глазами.

— Адмирал Стюарт последние четыре года провел во Франции. А до этого долго жил в Голландии.

.— В Голландии? — чуть слышно повторила Давина, не веря собственным ушам.

Ее взгляд устремился к двери, за которой скрылся Эдвард. Может, капитан тоже ездил в Голландию — до того, как его послали охранять ее? Это могло бы объяснить, откуда ему известно, что отправленный в изгнание герцог и опальный граф сговорились убить ее. Но почему он никогда и словом не обмолвился ей, что их пути некогда пересекались? Почему никогда не говорил, что знаком с Коннором Стюартом? Он ведь знал, не мог не знать, что верховный адмирал — ее кузен! Выходит, он многое скрывал от нее… но зачем? Давина вдруг почувствовала, как кровь разом отхлынула от ее лица. Она похолодела от ужаса. Только сейчас она со всей отчетливостью поняла, почему Роб последовал за ним. Нет! Этому наверняка есть объяснение… почему Робу повсюду чудится предательство? Эдвард скорее бы умер, чем согласился предать ее. Он не мог. Только не Эдвард! Нет!

Глава 23

Роб молил Бога, чтобы он ошибался. Если он прав, то будущий король Англии очень скоро лишится одного из своих капитанов. Заметив, что Давина не последовала за ним, он успокоился. Роб мысленно взмолился, чтобы ему не пришлось объяснять ей, что он намерен сделать. Прыгая через три ступеньки, он вихрем взлетел по лестнице. В душе Роба все еще тлела слабая надежда, что он ошибся. Что такого, что Эдвард оказался единственным человеком в гарнизоне, кто знал — помимо самого короля, естественно, — о тесных связях Джиллса с принцем Оранским? В сущности, это ничего не значило, успокаивал себя Роб. И уж конечно, это не означало, что самый близкий друг Давины оказался предателем. А вот кое-что еще, привлекшее внимание Роба, когда Эшер заговорил о Вильгельме Оранском, могло означать многое.

Оказавшись перед дверью комнаты, за которой скрылся капитан, Роб, сделав последнюю попытку обуздать захлестнувший его гнев, ворвался внутрь, даже не потрудившись постучать.

— У меня тоже есть кое-какие вопросы к вам, Эшер, — прямо с порога прорычал он.

— Я это подозревал, — устало проговорил стоявший у окна капитан. Лицо Эдварда как-то разом осунулось. — Если вы о принце Вильгельме, то, уверяю вас…

— Нет. Я собирался поговорить с вами об аббатисе из Курлохкрейга.

— Об аббатисе?! — Поперхнувшись, Эшер уставился на Роба круглыми глазами. — Но я не…

— Аббатиса ничуть не удивилась появлению Давины. Она явно ожидала ее.

Роб, переступив порог комнаты, плотно прикрыл за собой дверь.