Проклятая война

Я изо всех сил старалась выглядеть, как обычно. Быть выше всего. Но мне трудно это давалось. Застывшие звёздочки в моих глазах ещё с началом войны, исчезли вообще и теперь уж навряд ли, когда появятся вновь, а они так нравились Косте. Глаза сделались тёмными и больными. Я встала, умылась и с большим трудом привела себя в порядок. Завтракать отказалась. Аппетита не было вообще. Я выпила чаю. Нина, не сбавляя напора, опять надавила на меня.

— Плохо? Понятно, что плохо. Ешь. Ишь, уморить себя хочешь! Думаешь тебе хуже всех?

Настроение было впору умереть, исчезнуть, превратиться в камень. Но я выдавила из себя что-то подобие улыбки. Ада вопросительно посмотрела на Нину. Та подала сигнал, мол, не волнуйся, всё будет нормально. Распрощавшись с Адой мы с Ниной отправились на работу.

— Юль, ты бодрись немного, — берёт меня под руку она, сразу же, как только мы выходим на улицу. — Не зачем всем свою беду демонстрировать.

— Я постараюсь. Правда, избавиться от чувства смеха за спиной мне, наверное, уже не удастся никогда. Хотя в чём моя вина, почему люди так не справедливы и жестоки. Его посадили, а били по нам с дочерью, он изменил, а душу рвут мне…

— Время горы равняет…

— Горы может быть, но женскую память навряд ли. Скажи, почему талантливый и умный в своём военном деле мужик оказался таким глупым с девчонкой?

— Ох, милочка, — улыбнулась Нина, — ты хочешь, чтоб мужик, глядящий орлом в одном деле, махал крылышками и во всём остальном. Так не бывает. Если много в одном месте собрано ума, то в другом прореха. Так и у него. Мой тебе совет, если любишь, не ломай себя. Другой может ещё хуже оказаться.

— Какой другой?! — отмахиваюсь от её слов. — Другого не будет никогда.

— Тогда тем более. Живи. Карты судьбы может смешать только настоящая любовь. Она в жизни встречается очень редко и вы с ним обладатели такого сокровища. Люби. Война кончится, а она проклятая кончится когда-нибудь, там видно будет. Дорога и нужна ему будет та связь, он уйдёт от тебя сам. Нет, примешь всё как маленькие шалости и смиришься. Говорят, к старому человек возвращается значительно быстрее, чем привыкает к новому.

— Не знаю, я пока ничего не знаю. К тому же имя-то какое Рутковский. Шумит по всему миру. Как он мог? О чём думал? Как мог сам себя замарать, ведь баба бабе рознь? Неужели не понимает, раз шум пошёл, бежать от неё надо?

— Вот придумала, так придумала. Чтоб мужик мозгами из-за бабы шевелил. Ни о чём таком он и думать не собирался. Война всё спишет. Рассуждал, поди: "Воюю я, как бог, а всё остальное никого не касается". Эту удобную ошибку, мужики пускают в ход почти все, а потом большинство локти кусает. Вот, если б вы его имя запачкали, он бы заметил, строго отнёсся к такому безобразию, всё вам рассказал, наказал и не спустил. А себя любимого не зачем напрягать. К тому же, похоже не в курсе он, что звон такой идёт. Опять же, дружок там у него отменный по амурной части, Казаков. Та ещё личность. И официальные и не очень жёны, а ещё гражданские, фронтовые, любимые и ещё чёрте какие. Гаремщик. У того философия одна — живи пока живой и пользуйся жизнью в удовольствие. Ему трудно возразить…

— Откуда ты знаешь?

— Юлия, Москва слухом полнится. Просто ты была далека от всего этого. Я ни сколько не удивлюсь, если это он ему того "воробушка" подсунул. Потому что последняя долгоиграющая любовница Казакова врач и возглавляет тот самый прифронтовой госпиталь. Очень многограневая особа. Поговаривают: не без её помощи муж пошёл по этапу. Чтоб одному туда не мотаться и не искать боссу на каждый чих подружек, он запросто мог уговорить свою зазнобушку организовать постоянный "матрас" рядом со своей зазнобушкой и для Рутковского. По — другому она не могла попасть на его орбиту. Это не плёвое дело. Кто она и кто он. Так что, как говорится, и к гадалке не ходи. Но сейчас не об этом. Меня настораживает с какой быстротой организована сплетня. У каждого там "походная жена" имеется, но говорят только о твоём муже. Какой — то прям особый случай. Это наводит меня на мысль, что барышня очень старается крутиться на виду с демонстрацией чувств. А он или не понимает этого умиляясь её малолетством и поэтому не скрутит ей рога или не замечает этого вовсе. Мало вероятно, что просто плюёт на такой ход. В любом случае, ты тут ему ничем не поможешь. Сиди тихо. Это лучшее, что ты можешь сделать. Не вздумай жаловаться.

— Упаси бог. Вчера уже слышала от "добрых людей" советы и рекомендации. У меня всем ответ будет один: не верю, всё навет.

— Правильно, умничка, посоветуй им не обращать на такую наглую ложь внимание. У каждого мужика свой порог надёжности. Будем надеяться, что у твоего милого он выше, чем у других.

— Нина, но это получается, что мы опять с Адусей, надавив себе на горло, думаем о его имени и престиже. А он наплевал на нас, на себя…

— В таком вопросе мужик думает только яйцами. Опять же война. К тому же мужики, как правило, хотят иметь для себя идеальный вариант и жену, и любовницу. Рай на земле. Семья — его крепость, база. А любовница — хобби. Чем плохо.

— Но это же кошмар…

— Только для тебя. А ему так балдёшь… Он даже виноватым себя не чувствует, потому как ничего глобального не нарушает и шалости его фундаменту семьи не угрожают. Кажется старина Вольтер сказал: "Люди никогда не испытывают угрызения совести от поступков, ставших у них обычаем". Одну, другу, третью… им без разницы, если надо, а отворота не дают, то почему бы и нет.

Юлия почти не слушая взялась за грудь.

— Так болит, аж жуть. Как, вылечить эту боль, чем?

Нина скользит потухшим взглядом по её лицу и отворачивается.

— Ничем. В могилу с ней уйдёшь. Если жить нормально хочешь, семью не потерять, будешь терпеть. Женщина отвечает за атмосферу в семье, ей без головы нельзя. Берись за ум, бабонька.

Юлия стонет:

— Раньше не думала, сейчас ловлю себя на мысли, что я его совсем не знаю.

— Можно подумать, что хоть одна жена знает своего мужа. Каждая однажды протирает очки, напоровшись на неопознанный объект. Был Костя стал марсианин.

— Господи кто б мне рассказал раньше, что любить так мудрено.

— Да, дорогая, любить — значит, наступать на своё эго, жертвовать собой, что не все умеют. Ты справишься, потому что умеешь любить.

Я протянула к ней руки и всхлипнула:

— Как жить?

Нина резко встала. Развернулась.

— Нормально. Без тумана. Уже не ожидая вечной любви и идеальности во всём. С пониманием, что у всех свои недостатки и надо во благо семьи уметь с ними сосуществовать. Не морщись и не вздыхай. Оно не совсем комфортно тебе, но зато спокойно семье. Семья на бабах держится. Пошли, а то опоздаем.

Я шла как в тумане, мало обращая внимание на прохожих и то, что творится вокруг. Меня не радовал даже солнечный день. Наверное, я за один день превратилась в старушонку, потому что гнуло к земле. Никуда не хотелось идти и тем более чем-то заниматься. Закрыться бы на стопудовые замки, зарыться под одеяло и чтоб никто не трогал. Словно поймав мои мысли, Нина сказала:

— Ничего, выдюжишь. Не зарывайся в себя. На людях легче. Судей, конечно, хватает… Справишься. Сегодня у нас шебутной день. Две фабрики, завод, ещё и в госпитале шефский концерт. Юлия, ты только не торопись его гнать. Поверь пустоцвет там. Девчонке лестно, что спит с Рутковским, но она его не любит. Мы знаем с тобой, что любовь действует не так. Она тишину ищет, боится любовь огласки. Не вздыхай. Тяжело, лапонька, возьми холостой ход — время на раздумье.

— Не знаю, ничего пока не знаю… Я должна подумать. Оборвать всё самой и без него жить, мне будет невмоготу. Получится не жизнь, я истерзаю себя. Жить с таким грузом с ним — не потяну, груз перевесит меня. Возможно, всё решит он, предпочтя "воробушка" и забыв нас. Это был бы идеальный выход. Я повесила бы на стенку его портрет героя войны, уехала к брату в Новосибирск, вырвала бы его с корнем из сердца и запечатала душу. Нина, я не готова была к тому вопросу, что навалился на меня. Он меня свалил, уничтожил.