Твое прикосновение

А ведь графский титул должен переходить по наследству…

Но именно в этом таилась разгадка. Теперь Лидия знала это точно. Оставаясь холостяком, Санберн получая дополнительный шанс досадить своему отцу.

Когда они с виконтом проходили мимо большого зеркала у основания лестницы, Лидия заметила на своих губах улыбку. Не иначе, как она строит воздушные замки. Санберн был в высшей степени откровенен с ней. У него не только отсутствовала цель в жизни, он к тому же старался разрушить самые элементарные основы своего существования.

У самой двери Санберн надел шляпу и перчатки, а Лидия вновь поблагодарила его за оказанную помощь. Виконт намеревался что-то ответить ей, но, посмотрев на дворецкого, передумал. Галантно поклонившись и произнеся какую-то бессмысленную учтивую фразу, Санберн ушел.

Поднимаясь по лестнице, Лидия размышляла об удивительной ситуации, в которой оказалась. Всего месяц назад ей и в голову не могло прийти, что, узнавая этого мужчину, она осваивает самый лучший способ защиты от опасности влюбиться в него.

Глава 11

Толпа, собравшаяся в мюзик-холле «Эмпайр», была настроена не слишком патриотично. Когда хорошенькая молодая блондинка вышла на сцену и запела «Снимите шляпы перед империей», тут же раздался шум и свист, совершенно заглушившие ее пение. Кто-то даже выплеснул содержимое своей кружки прямо на малиновый занавес. Покраснев и отвесив поклон, блондинка попятилась и поспешно скрылась за занавесом. Оркестранты, позже всех заметившие, что аккомпанировать больше некому, сбились с мелодии и вообще перестали играть.

По партеру прокатился недовольный ропот. Свет электрических ламп падал на толпу зрителей, многие из которых раздраженно стучали кулаками и топали ногами. Джеймс сидел в одной из частных лож, расположенных в виде подковы на четвертом ярусе театра. Какие-то люди, взобравшись на плечи своих приятелей, громко кричали, требуя продолжения. Было ясно, что уже к ночи многие из кресел с кремово-золотистой обивкой будут украшены отпечатками грязных подошв.

Виконт повернулся, чтобы посмотреть в глубину ложи. Не прошло еще и часа, как забравшийся туда Фин активно накачивал себя виски. Теперь же приятель Джеймса полулежал в кресле, свесив голову на грудь.

– Он там жив еще? – полюбопытствовал Далтон. Джеймс протянул руку и потряс Фина за плечо.

– Смотри, что тут происходит, – окликнул он спящего, но не дождался никакой реакции. – Фин, у нас тут целый бунт назревает.

На плечо Джеймса навалился мягкий живот Далтона. Наклонившись над Джеймсом, тот громко закричал:

– Эй, приятель, очнись!

– Черт возьми! – Сморщившись от боли, виконт локтем спихнул с себя бесцеремонно придавившего его друга. – Далтон! Что ты так орешь у меня прямо над ухом?

– Нет, ты мне скажи, какого дьявола он вообще пришел сюда? Неужели только для того, чтобы дрыхнуть? – Далтон, отдуваясь, сел на свое место. – Жалкое зрелище. А я-то собирался приятно провести вечерок. Ведь не каждый день человеку подваливают денежки. – Он вновь наклонился к Джеймсу: – Мы сегодня гуляем!

Фин сонно зевнул. Тогда Далтон повернулся, чтобы пожаловаться Тилни. Джеймс заметил, как один глаз у Фина слегка приоткрылся, и, одарив виконта улыбкой, приятель опять погрузился в сон.

По-своему логичное поведение, подумал Джеймс.

Должно быть, очень забавно исподтишка наблюдать, как Далтон капризничает, словно школьница. Но самому ему было не до смеха. Да и Фин, чего он добивается, черт возьми? Роль неудачника совершенно не шла ему. А если Фин вознамерился решительно измениться, он мог бы по крайней мере проявить какую-то изобретательность и придумать что-то пооригинальнее. Джеймсу всю жизнь было слишком тошно от самого себя, чтобы еще радоваться появлению возле себя дублера.

Теперь уже он наклонился поближе к Фину, намереваясь спокойно поговорить с приятелем. Оказавшись рядом с ним, Джеймс вдруг обнаружил кое-что еще: слабый тошнотворно-сладкий запах. Снова опиум. Боже! Уж не стал ли Фин пленником этого дурмана?

– Ты снова принялся за свое? – прошептал он. – Ей-богу, твоим дурным мозгам не помешал бы мышьяк.

Казалось, Фин не намерен был отвечать. Но через какое-то время он нарушил молчание:

– Совершенно верно. Но тебе не стоит обо мне беспокоиться.

– Черт побери, дружище, ты должен завязать с этим.

– Именно сейчас я не готов обсуждать такие вопросы.

– Постарайся. С тех пор как ты стал полноправным владельцем титула…

– Отстань от меня, Санберн.

Внизу на сцене снова распахнулся занавес, и появился мистер Кемпбелл. Толстячок с наигранной веселостью на лице окинул партер блуждающей улыбкой и кивком приветствовал восторженные крики своих поклонников. Затем, без лишних предисловий, артист запел зажигательную песенку, в которой всячески поносились грехи аристократов.

Недовольный Далтон разразился сердитой бранью. Он принялся расстегивать и вынимать из манжет усеянные бриллиантами запонки.

– Не надо было являться сюда сразу после ужина, – бормотал он. – Неловко себя чувствуешь здесь во фраке.

– Ха! Испугался пары жалких ирландцев! – Это раздался голос Тилни, который сидел, вытянув ноги, в кресле за Далтоном. Он даже положил ноги на ограждение балкона. Одной рукой Тилни обнимал прижавшуюся к нему рыжеволосую танцовщицу, которую подцепил в фойе во время антракта. Большие карие глаза девицы неотрывно смотрели на его бриллианты. Джеймс легонько подтолкнул Далтона в плечо и подбородком указал в сторону спутницы Тилни.

– Как же они сияют! – благоговейно заметила танцовщица.

– Вам они нравятся, моя дорогая? – Далтон положил запонки в подставленные лодочкой ладони девушки. Повернувшись к Джеймсу, он недовольно пожаловался: – Ну, где же этот официант? Мне нужна еще одна порция выпивки.

– Давай, я сам схожу, – отозвался Джеймс. Начиная с ужина, он постоянно пил алкоголь, однако настроение продолжало оставаться неважным. Но действия свои он контролировал. Значит, можно было бы выпить еще.

– Именно так человек приносит пользу другим, – обрадованно заявил Далтон. – Бери пример.

Джеймс поднялся со своего места, протиснулся мимо неподвижного тела Фина и очутился в узком коридорчике, идущем вдоль бельэтажа. Стены здесь были отделаны красным бархатом. Через небольшие промежутки на стенах висели светильники, создававшие в затемненном коридоре светлые оазисы. Владельцы здания мюзик-холла хвастались, что в нем организована отличная система пожарной безопасности. Но Джеймсу показалось, что в тесном коридорчике в воздухе пахло чем-то горелым, как будто произошло короткое замыкание электрических проводов.

Он намеревался быстро пройти до фойе, но вместо этого Джеймс продолжал стоять на месте, упершись обеими ладонями в мягкий ворс обивки стен. Он смотрел туда, где изгибающийся коридор уходил во тьму. По контрасту с кричащей архитектурой самого театра, построенного в мавританском стиле, когда для привлечения внимания каждый уголок пространства украшается блестящей позолотой и зеркалами, в этой части здания было что-то особенное, приятное для глаз. Скромность убранства и царящая здесь тишина пробуждали в Джеймсе какие-то непривычные ощущения. Покой как разновидность пустоты, подумалось ему. Вот в таком месте было бы очень приятно поскучать. И, видит Бог, ему так скучно.

Вдруг вспомнилась Лидия Бойс. Она не выходила у него из головы, как навязчивая мелодия. Джеймс неожиданно понял: весь вечер его мысли, то и дело обращались к ней. Прошла неделя со дня их последней встречи. Но ее не было на вечеринке у Спенсеров, не было на рауте у Элморов, не появилась Лидия даже на музыкальном вечере у Моубреев. И зачем только он таскался по этим идиотским приемам? Чтобы встретиться с ней? Такая возможность не должна его волновать. Джеймс был готов к какому-нибудь праведному порицанию, еще одной лекции в темном вестибюле, неожиданному поцелую и так далее. В поисках Лидии он разъезжал повсюду, где была вероятность ее встретить. Джеймс не сомневался, что сумеет с успехом развлечь девушку. Однако складывалось впечатление, что та вовсе не искала встречи с ним. Напротив, как выяснилось, Лидия сбежала в поместье Патешоллов в Чилтерн-Хиллз. Он узнал об этом лишь благодаря Элизабет, которая ездила туда на уик-энд. В отправленном нынешнем утром письме она упомянула о том, как тихо и скромно сидела с ней за столом его «богиня возмездия».