Дочери Рима

— Пойдем, сделаем для меня ставку, достопочтенная Диана. В следующем заезде ты принесешь мне удачу.

Да-да, ступайте, подумала Марцелла, когда прирученный леопард поймал очередного зайца. Посмотрим, удастся ли мне разговорить этого угрюмого бритта. Новый источник важных сведений — это куда увлекательнее, нежели новая любовная интрижка. Однако Диана высвободила руку и, обернувшись, посмотрела на Ллина.

— У меня такой вопрос, — произнесла Марцелла. — Почему ты по-прежнему здесь? Лично мне вряд ли было приятно общаться с римскими императорами. Став старше, я попыталась бы отплатить им за все.

— Я не имею ничего против римских императоров в Риме, госпожа, — ответил бритт. — Я не люблю римских императоров на земле Альбиона.

— Альбион, что это?

Ллин пожал плечами.

— Так мы называем мою родную Британию. А здесь я потому, что меня считают диковинкой. Нет, конечно, я не столь ценная диковинка, нежели мой отец, когда требуется потрясти воображение гостей. Зато я единственный, кто остался в живых из нашей семьи, а император Отон обожает всякие диковинки.

— Вот и обо мне император говорит то же самое, — сочла нужным вставить слово в их разговор Диана. Теперь на арену выпустили стайку газелей, которые в ужасе принялись бегать по кругу. Один за другим с громким рыком на арену из люка выскочили четыре льва.

— Сколько лет ты живешь в Риме? — поинтересовалась Марцелла, не зная, как именно обращаться к бывшему мятежнику без родового имени или звания. Поэтому она ограничилась дружелюбной улыбкой.

— Восемнадцать, — ответил ее собеседник и повернулся к Диане. — Как поживают твои Четыре Ветра, госпожа? Те самые гнедые лошадки, которых я продал фракции «красных»?

— Недавно они победили. Ты слышал об этом?

— Нет. Я не хожу на скачки.

Газели в панике метались по арене, одна за другой становясь жертвами львов.

— Состязания были просто дух захватывающими! Этим подлые «синие» заработали немало денег, но мои гнедые лошадки обогнали и «зеленых», и «белых». «Белые» начали догонять нас, но…

— Ему это не интересно, Диана, — перебила кузину Марцелла. Увы, было слишком поздно. Блюдо с фруктами Диана уже превратила в уменьшенную копию цирковой арены, спелые клубничины превратились в «красных», нарезанный кубиками сыр в «белых», а гроздь винограда — в «зеленых». Бритт не слишком внимательно слушал ее болтовню, однако Марцелла заметила в его темных глазах насмешливый огонек. Да, Диана нередко кажется по-детски забавной. И все же будет лучше, если я спасу его.

— Значит, это ты продал тех гнедых «красным»? — улыбнулась Марцелла. — Боюсь, ты еще пожалеешь об этом, теперь у нее не будет других тем для разговора.

— …и в последнем забеге обогнали… — продолжала Диана.

— Я не имею ничего против разговоров о лошадях, — ответил Ллин. — Что еще может предложить женщине старый дикарь вроде меня?

— Знаешь, я историк-любитель, — поспешила взять быка за рога Марцелла. — Меня всегда интересовала историческая истина. Признаюсь тебе, я бы хотела услышать от тебя о мятеже, поднятом твоим отцом. Я смогла бы написать о нем правду, если бы узнала от тебя подробности тех событий.

— … и теперь «красные» — фавориты ксриалийских скачек. Мы непременно победим «синих». — С этими словами Диана отправила в рот кубик сыра, исполнявший роль «белых», и улыбнулась Ллину.

Последняя газель попала в пасть львице, которая тотчас принялась раздирать бедняжку на куски острыми зубами. Львы величаво расхаживали по песку и злобно рычали.

Открылся еще один люк, и на арену выбралась команда бестиариев, вооруженных рыболовными сетями, трезубцами и короткими луками. Они осторожно двинулись к черногривому льву.

— Надеюсь, мы когда-нибудь поговорим об этом, — гнула свою линию Марцелла. — Мне будет интересно каждое твое слово.

Бритт медленно опустил веки и на мгновение закрыл глаза, а когда открыл, то вместо Марцеллы посмотрел на Диану.

— Почему ты так любишь скачки, госпожа?

Диана подбросила в воздух виноградину и, запрокинув голову, ловко поймала ее ртом.

Внизу, на арене, черногривый лев с грозным рыком набросился на бестиария с луком. Удар лапой, и человек с распоротым животом издал истошный вопль.

— Мне нравится скорость, — призналась Диана. — И еще я люблю опасность. — Лошади со скоростью ветра мчатся вперед, а возницы готовы рисковать жизнью ради того, чтобы победить в гонке. Разве тебе это не нравится?

— Нет, я видел в жизни настоящую опасность.

Марцелла сделала вдох и собралась уточнить, какую именно, но Диана заговорила раньше нее.

— А я нет. И мне никто не разрешает узнать, что это такое. Вот почему мне так нравятся скачки. Я готова отдать жизнь за победу, если бы только умела править колесницей.

— Управлять колесницей не так уж и трудно, как вы, римляне, думаете. Нужна сноровка в обращении с упряжью, хорошее чувство равновесия. Повороты всегда коварны, и поэтому без практики не обойтись.

— Правда? — Диана поджалась ближе к бритту. Марцелла же испытала знакомый укол зависти. Ну почему самые интересные мужчины предпочитают разговаривать с Дианой, самой скучной девушкой Рима?

— Ты прожил в Риме уже много лет, — сказала Марцелла, обращаясь к Ллину. Восемнадцать лет плена… Должно быть, он гораздо старше, чем она предполагала. — Что ты помнишь о… как ты сказал? Альбионе?

— Я не настолько стар, госпожа, чтобы память моя замутилась, — холодно ответил бритт.

— Я ни словом не обмолвилась о том, что ты можешь и что не можешь помнить, — парировала Марцелла. — Я просто поинтересовалась…

— Я вспоминаю родину каждый день.

Две последние львицы прижались друг к дружке, злобно рыча, но бестиарии работали ловко и слаженно и вскоре добили обеих. После чего перепрыгнули через тела поверженных зверей и, приветствуя зрителей, вскинули вверх руки. Император Отон перегнулся через ограждение ложи и швырнул на арену пригоршню серебряных монет.

— Ненавижу травлю зверей, — призналась Диана и состроила брезгливую гримасу.

— Они храбро сражались, — заметил Ллин, когда бестиарии, победоносно пританцовывая, прошли под сводами Врат Жизни, а служители торопливо уволокли с арены мертвых животных, подцепив их туши крюками.

— Может ли дикий зверь быть храбрым? — задала вопрос Марцелла.

— Конечно, может, — не раздумывая, выпалила Диана.

— Но откуда льву знать, что такое храбрость?

— А откуда это известно человеку? — вопросом на вопрос ответил бритт.

— А можно ли считать храбрость человеческой доблестью?

— Да! — в один голос ответили Диана и Ллин.

— Ну, конечно, Диана, откуда мне это знать! — не удержалась от колкости в адрес кузины Марцелла. — Ведь это ты, а не я, провела полжизни в общении с животными.

— Как скажешь, — отозвалась Диана и сделала глоток вина. Врата Жизни снова распахнулись, и из них вышли гладиаторы в красных плащах. — Не люблю смотреть, как умирают животные.

Ллин наблюдал за гладиаторами. Те уже сбросили с плеч плащи и приготовились к поединку.

— А я не люблю смотреть, как умирают люди, госпожа.

— О, боги, прошу тебя, называй меня Дианой. Меня все так зовут.

— Бритт! — Зычный голос Отона перекрыл жизнерадостный гомон зрителей в ложе. — Подойди ко мне. Прояви свою дикарскую зоркость, выбери гладиатора, на которого мне следует поставить. Я проиграл две ставки Сальвию и намерен на этот раз отыграться.

— Конечно, цезарь, — ответил Ллин. Поднявшись с места, он вежливо поклонился и встал у ограждения рядом с Отоном. Марцелла заметила, что бритт выше императора и шире в плечах, однако Отон явно затмевал его своей царственной осанкой. Пару секунд понаблюдав за ходом поединка, Ллин указал на бородатого гладиатора-бритта.

— Вот этот!

— Да ведь он в два раза ниже и мельче остальных! Почему ты его выбрал?

— Я всегда ставлю на бриттов, цезарь.

— Ты очень чувствителен, — улыбнулась Марцелла. Отон ее не услышал.