Несущая свет. Том 1

Ганакс сделал движение, намереваясь достать свой отвратительный трофей, чтобы показать его женщинам, но Ателинда остановила его коротким решительным жестом.

— Поспеши с окончанием рассказа! — приказала она.

И хотя юноша вновь почувствовал себя уязвленным, он повиновался.

— Сторонники обступили Видо плотным кольцом, защищая, как яичная скорлупа яйцо, и предателю удалось избежать праведной мести. Бальдемар же — ах, если бы он поворотил коня и не стал преследовать их, когда негодяи бежали! — продолжил погоню и почти настиг их. В конце концов, чье-то метко посланное копье поразило на скаку его лошадь. Животное упало, по существу раздавив правую ногу всадника. Увечье оказалось тяжелым.

— Я должна немедленно отправиться туда, чтобы облегчить его муки!

— Нет, мама. Любая дорога убьет тебя, — сказала Ауриана. Она тоже сильно тревожилась за жизнь и здоровье отца, но старалась не подавать вида, чтобы не причинить Ателинде еще больших страданий. — Неужели ты думаешь, что опытные врачевательницы менее искусны в своем деле, чем ты? Я уверена, все будет хорошо.

— Она права; через некоторое время Бальдемар должен поправиться, — продолжал Ганакс. — Но то, что с ним случилось, иначе как несчастьем не назовешь. Нога сломана в нескольких местах. Говорят, что он не сможет участвовать в военных действиях до самых праздников Майи, а это еще по крайней мере девять лун.

— К этому времени римляне восстановят все крепости и возведут заново все дозорные башни, которые мы сожгли, — мрачно заметила Ауриана, — тем самым они окончательно укрепятся в Тавнских горах, завладев этой территорией.

— В лагере царят скорбь и уныние, — продолжал Ганакс. — Время от времени вспыхивают вооруженные стычки со сторонниками Видо, но на решительное сражение никто не отваживается, потому что все говорят, что без военного счастья Бальдемара у нас мало шансов одержать победу в таком бою. Ближайшие соратники Бальдемара даже посылали за Рамис в надежде, что та явится и исцелит его, но она отослала послов обратно с загадочным ответом: «Если сломана правая нога, воспользуйся левой» — или что-то в этом роде. Кроме того, она просила передать, что воля богов запрещает ей вмешиваться в это дело.

«Она, как всегда, оказалась бесполезной в трудную минуту», — с горечью подумала Ауриана.

— Видо и его люди, — продолжал юноша, — окопались в земляном укреплении, построенным Древними на пологой восточной стороне Холма Овечьей Головы…

— Это очень хорошо! — горячо воскликнула Ауриана, перебивая Ганакса. Она знала эту крепость: укрепление состояло из земляных валов, расположенных тремя концентрическими кругами, входы были не сквозные, а зигзагообразные, этот прием Древние употребляли в надежде, что он затруднит проникновение противника в цитадель при штурме крепости. По верху земляных валов шли деревянные укрепления, стены и ворота которых уже прогнили и требовали основательного ремонта. — Там много брешей и проломов. Видо, как всегда, показал себя полным идиотом в выборе места под военный лагерь — для защиты этой крепости ему потребуется вдвое больше людей, чем это было бы в том случае, если бы он разбил лагерь просто на ровном возвышенном месте.

Юноша умолк, изумленно глядя на нее — он и не знал, что Ауриана так хорошо знакома с местностью.

— А теперь римляне не таясь пребывают в его лагерь и покидают его, когда захотят. С каждым днем войско Видо крепнет и усиливается…

Теперь уже не только Ганакс, но и Ателинда оторопела, глядя, как Ауриана начала что-то чертить палочкой на земляном полу.

— Что это? — спросила Ателинда.

— Это крепость, где сидит Видо. А там протекает река Антилопы. Значит, здесь — именно в этом месте! — должен быть расположен лагерь противоборствующих сил, на возвышенности, где берет свое начало Ручей Плакучей Ивы, и где река Антилопы круто поворачивает на юг.

На этот раз Ганакс почувствовал не просто изумление — по его спине пробежал холодок.

— Это в точности то место, где Бальдемар действительно разбил свой лагерь, — сказал он тихо. Юноша слышал много споров по поводу выбора места, он помнил, как Бальдемар отстаивал собственную точку зрения, доказывая свою правоту Зигвульфу и некоторым другим соратникам. Но как могла додуматься до такого решения эта девчонка? Ведь это сложное решение основывалось на знании множества деталей, в том числе и на отличном знании ландшафта местности.

Наконец, юный воин справился с собой и продолжал:

— Гейзар своими коварными речами переманивает из лагеря Бальдемара с каждым днем все больше воинов, запугивая их тем, что Бальдемар — проклят… и его соратники… его соратники… они уже говорят, что… — юноша начал заикаться и, наконец, осекся с видом человека, который боится своими словами оскорбить присутствующих.

Но Ауриана спокойно закончила за него:

— … что Бальдемар — человек, в семье которого неотомщенная кровь, и пока это будет так, беды будут преследовать его, гоня прочь удачи. Несомненно также, что они перешептываются между собой, говоря: «Если бы Бальдемар отомстил сразу, он был бы сейчас цел и невредим».

Ганакс угрюмо кивнул ей, соглашаясь со всем сказанным. «Она истинная дочь своего отца, — подумал он, — ясно мыслит и смело говорит».

А Ауриана тем временем снова вспомнила о Деции, в последние дни она много раз пыталась найти способы, чтобы как-нибудь незаметно подкрасться к его хижине и засыпать вопросами, ответы на которые ей необходимо было немедленно получить.

«Пусть он будет смеяться надо мной, — думала Ауриана, — но я должна поговорить с ним. Наверняка он знает лучше нас, как правильно вести себя в бою с римлянами, как победить их».

Ауриана встала, подошла к ларцу, принадлежавшему ее матери, и вынула оттуда два серебряных кольца — плату Ганаксу за его труды. Но прежде чем гонец вышел, Ателинда передала ему на словах короткое послание к Бальдемару, полное любви и нежности. Ауриана почувствовала, как сжалось ее сердце, и ощутила сосущую пустоту в душе.

«Мне никогда в жизни не суждено испытать такой любви, — подумала она. — Любовь богов — вот все, что написано мне на роду. Вся моя жизнь будет долгим приготовлением к смерти».

Вскоре после этого Ганакс ушел.

— Зима будет вечно держать нас в своих объятиях, — слабым голосом промолвила Ателинда. — Теперь еще и моего последнего ребенка хотят забрать у меня, только потому, что все Священные Жрицы в один голос заявили: «Отдай нам ее, она принадлежит богам». А что если даже этого последнего жертвоприношения будет недостаточно, чтобы вымолить милость богов? Ведь это последнее, что у нас с отцом осталось, больше нам нечего дать.

— Этого будет достаточно, мама. И, может быть, то, что мы приносим в жертву нерожденных продолжателей рода, — проговорила Ауриана, понизив голос до еле слышного шепота, — очистит меня от моего собственного зла.

— Что ты такое говоришь? С чего ты взяла, что в тебе самой существует какое-то зло?

Взгляд Аурианы стал напряженным и сосредоточенным. «Задай вопрос. Вот сейчас задай вопрос!» — стучало у нее в висках.

— Так сказала Херта. Мама, я давно уже хочу задать тебе один вопрос, но страх мешает мне сделать это… — кровь гулко застучала в висках Аурианы, когда она снова вспомнила предсмертные слова Херты. Она неосознанно искала поддержки у матери, надеясь, что та убедит ее в полной беспочвенности этих слов, иначе они будут красться всю жизнь по ее следу, как стая голодных хищных волков. Ауриана сосредоточила свой взгляд на чуть покачивающейся в проеме двери сушеной жабе. — Ее последние слова, обращенные ко мне, были ужасны.

Ателинда отвела глаза в сторону. И Ауриана подумала в это мгновение, что ее мать похожа на маленькое животное, ищущее укрытие от внезапной опасности.

— Мама… Херта по существу умерла из-за меня.

Ателинда быстро взглянула на дочь, и ее молчаливый взгляд ясно сказал Ауриане, что это совсем не так.

— Да! Из-за меня! — настаивала девушка. — Она сама сказала это, перед тем, как навсегда исчезнуть в огне. Она сказала, что это я навлекла на наши земли вражеские отряды. И еще она сказала, что зло, исходящее от меня, только начало проявляться воочию. А если бы она не погибла и сейчас была бы с нами, она непременно заявила бы, что именно я являюсь причиной того, что лошадь отца пала, и он сломал ногу. Она сказала… нет, я не могу повторить это!