В плену сомнений

— Вряд ли это он, — волновалась Джулиана. — Этот господин держится слишком уж спокойно.

— Это он-то спокоен? — раздался в ответ возмущенный шепот Летиции, худощавой и румянощекой уроженки Уэльса. — Что за глупости! Просто он умеет держать себя в руках. Или вы воображали, что молодой Воган окажется точной копией своего батюшки? Уж тот был известный пьяница, драчун и игрок!

— Прямо не знаю, что и подумать. — Джулиана огляделась по сторонам. — Все здесь совсем не так, как я себе представляла.

По своей наивности она воображала, будто встретит здесь серьезных молодых людей, ведущих жаркие политические дискуссии… но увидеть здесь сборище этаких горлопанов!

— Вам, должно быть, надоел весь этот шум? — Надежда, прозвучавшая в голосе служанки, заставила Джулиану улыбнуться.

— Ничуть. После всего того, что я натерпелась, пробираясь сюда в платье простолюдинки, я вовсе не собираюсь так быстро уходить.

— Не нужно мне было говорить Моргану, что я здесь, — проворчала Летиция. — Да и вам позволять являться сюда. Вот уж он будет недоволен, когда об этом узнает.

— В том, что я здесь, нет никакой твоей вины. А если кто и виноват, так это сам Морган. Ему следовало бы выбирать места получше для свиданий с тобой, а не любезничать у меня под самым окном. Да я просто не могла не услышать о сегодняшнем собрании. — «И о том, что Рис Воган будет здесь», — добавила мысленно Джулиана, не решаясь лишний раз произнести вслух это имя.

— Догадайся кто-нибудь из здешних сорвиголов, что среди них есть англичанка, которая слышит все их секреты, вам уж тогда точно несдобровать! Если что-нибудь случится, никогда себе не прощу, что взяла вас с собой. Хоть я и вижу здесь нескольких особ женского пола, но это все валлийки. Не дай Бог, кто-нибудь проведает, кто вы, тогда вас точно примут за шпионку.

— Никто меня не узнает. — Во всяком случае, Джулиана надеялась, что так будет. Ведь она специально надела самое простое из платьев, которое ей удалось отыскать у себя, и чепец, под которым тщательно упрятала свои огненно-рыжие косы, чтобы никто не смог узнать в ней рыжеволосую дочь английского графа. Для пущей предосторожности Летиция одолжила ей просторную шаль, какие носили девушки из простонародья, так что внешне Джулиана ничем не отличалась от женщин, сидевших в зале.

— Если ваш батюшка проведает, что вы водитесь со всяким сбродом из валлийцев, вот уж он задаст вам взбучку! — не унималась Летиция, не оставляя попыток напугать свою госпожу. — Вам лучше вернуться домой, пока вас не узнали.

Джулиана с вызовом поглядела на Летицию: ей порядком надоело слушать нравоучения и советы своей камеристки. Зажиточное семейство Летиции разорилось еще в ту пору, когда та была совсем девочкой, однако она все же успела усвоить привычку быть с хозяйкой на равных и не признавать в ней свою госпожу. Обычно Джулиана не придавала значения такому обращению со своей персоной, однако сегодня Летиция положительно вывела ее из терпения. «Она ведет себя, словно я — неразумное дитя, — с раздражением подумала Джулиана. — Однако я абсолютно взрослый человек!» В ее восемнадцатилетнем возрасте некоторые уже выходят замуж, рожают детей, управляют хозяйством, наконец. Так что восемнадцать — не так уж и мало, чтобы иметь полное право посещать запрещенные сходки валлийских экстремистов.

— Обещай, что, если я постараюсь не выдать себя, ты оставишь меня в покое, — прошептала Джулиана.

Летиция насмешливо покосилась на хозяйку.

— Вам бы все романтику подавай: валлийская поэзия, валлийская история… Поймите: здесь собираются грубые мужчины, кричат, спорят, толкуют о политике…

— Вовсе они не кричат, — упрямо защищалась Джулиана, хотя в комнате не стихали громкие голоса присутствующих.

— Закричат еще, вот только Рис Воган начнет говорить. — Кивком головы Летиция указала на молодого человека, по-прежнему стоявшего рядом с дородным хозяином лавки в ожидании начала собрания. Многие из присутствующих в комнате мужчин недоверчиво поглядывали на сына богатого землевладельца и вполголоса обменивались колкими замечаниями в его адрес, которые тот старался не замечать.

— Почему они так нападают на него? — спросила шепотом Джулиана.

— Они хорошо помнят его отца, старого сквайра Вогана, который придерживался совсем иных взглядов. Он часто любил повторять, что англичане спасут Уэльс. Понятно, почему здесь все так враждебно настроены к его сыну. Да и потом, Риса Вогана слишком долго не было в наших краях. Никто не знает, можно ли ему верить. Все присутствующие здесь просто убеждены, что он не лучше своего отца.

— Но ведь это не так! — протестующе воскликнула Джулиана, но, опомнившись, снова перешла на шепот: — Дети не в ответе за своих родителей.

— Верно, Бог свидетель, характером вы пошли не в своих родителей.

Тут Джулиана заметила, что один из мужчин крикнул что-то Вогану, сопроводив свои слова не слишком учтивым жестом.

— Ты права, они его явно не жалуют. Боюсь, ему не удастся даже рта раскрыть. Если они чувствуют в ком чужака, тот не имеет права и говорить с ними.

Летиция с любопытством взглянула на Джулиану.

— Кажется, вы неравнодушны к этому Вогану?

Джулиана сделала вид, что не придала значения ее словам. Слишком уж она все замечает, эта Летиция.

— Вовсе нет.

— Но ведь вы пришли поглядеть именно на него?

— Разумеется. — Джулиана старалась говорить как можно беззаботнее. — Просто мне хотелось послушать его лекцию. Ведь он собирался говорить о валлийском языке?

— Да-да, — улыбнулась Летиция. — Но не говорите мне, что пришли сюда именно поэтому, все равно я вам не поверю.

Джулиана собиралась было запротестовать, но камеристка дружески взяла ее за руку.

— Знаю, знаю, вы хорошо говорите по-валлийски и обожаете валлийскую поэзию. Но ведь здесь вы из-за него, правда? Признайтесь же!

Джулиана не знала, что ответить, а только молча сидела и теребила краешек шали.

— Вы пришли поглядеть на него, потому что не смогли сдержать своего любопытства. После всего того, что вам стало известно о Воганах, вам просто не терпелось взглянуть на сына человека, которого разорил ваш отец.

Джулиана испуганно огляделась по сторонам, надеясь, что их никто не слышал.

— Отец не присваивал себе Ллинвидд, — не слишком уверенно сказала она. — Просто сквайр Воган самым легкомысленным образом промотал свое состояние. Он пострадал по своей же беспечности. Ему не следовало играть по-крупному, раз он не был готов оказаться в проигрыше.

— Возможно. Но, однако, и ваш отец не должен был соглашаться на столь крупную ставку. Ведь отнять у человека состояние — это отнять саму его жизнь. — Летиция наклонилась поближе к Джулиане и прошептала почти беззвучно: — Говорят, старый Воган был совершенно пьян, когда поставил на кон свой Ллинвидд. А ваш отец воспользовался этим, надеясь отхватить лакомый кусочек в приданое для своей дочки.

Джулиана нахмурилась: ей еще не приходилось слышать столь отвратительной сплетни. Да никто бы и не решился повторить подобную ложь ей в лицо. Не мог же отец, как последний мошенник, присвоить себе Ллинвидд?

— Я не верю всем этим слухам. Отец выиграл Ллинвидд в честной игре.

— Тогда почему же он тут же подарил его вам? Где это видано, чтобы отец вручил дочери приданое до свадьбы, да еще тогда, когда вся семья находится в стесненных материальных обстоятельствах? Думаю, он хотел таким образом защитить Ллинвидд от тех, кому захочется вернуть его обратно.

— Нет, совсем не поэтому, — спокойно ответила Джулиана, но не стала продолжать. Не было смысла объяснять Летиции, по каким причинам отец подарил ей Ллинвидд до свадьбы. Просто отец хотел защитить Джулиану; он знал, что алчный Дарси совершенно помешался на мысли о быстром приумножении своего состояния. Отец не мог допустить, чтобы, случись с ним что-нибудь, сын присвоил себе Ллинвидд, не посчитавшись с тем, что имение являлось частью приданого сестры. Вот почему он и пошел на этот шаг — юридически закрепил Ллинвидд за Джулианой.