Сегодня или никогда

Новое название поместья, отражавшее жизненную позицию графини, скоро превратилось в более простое — «Приют изящества».

Графиня была яркой, интересной женщиной, по-прежнему пользующейся успехом у мужчин ее круга. В молодости амурные приключения вдовы не уступали теперешним похождениям Джона.

Даже сейчас эта своевольная женщина необыкновенной красоты все еще вызывала восхищение. Недаром маркиз уже три десятка лет был преданно влюблен в нее. Ходили слухи, что он каждую неделю делал ей предложение. По пятницам. Во время чая.

Маркиз Котингэм, единственный родственник Джона, был также и французским маркизом и предпочитал именно этот титул. В жилах самого Джона не было ни капли французской крови, хотя среди его предков можно было найти скандинавов, кельтов и саксов.

Морис Шевано приходился сводным братом матери Джона и унаследовал свой английский титул именно от этой ветви семьи. Джон тоже был его единственным родственником, иными словами, наследником.

Не очень-то приятно иметь такого наследника, как Джон, — с галльским темпераментом и со всеми недостатками юности. В общем-то Джон был обычным прожигателем жизни, не претендовавшим на большее.

Тем не менее дядя — мягкосердечный человек — питал слабость к молодому аристократу. Даже несмотря на то что отчаялся дождаться от него наследника, продолжателя рода.

Маркиз с радостью принял бы и незаконнорожденного, но Джон в этом вопросе был чрезвычайно осторожен. И вероятно, очень опытен. Во всяком случае, до сих пор к дверям его сиятельства еще не подкинули ни одного внебрачного ребенка лорда Секстона.

— А! Это Джон приехал повидаться с нашей Хлоей. — Графиня де Фонболар нежно улыбнулась молодому человеку.

— Хо-хо! Я знал, что он не заставит себя долго ждать. — Маркиз изъяснялся по-английски с сильным французским акцентом.

— Разве она не прекрасна, Джон? Я едва узнал ее! — Морис подмигнул графине. — Все женщины из рода Фонболар — красавицы.

Графиня хлопнула его веером по руке.

— Ты законченный льстец, Морис. Но я согласна с тобой: Хлоя стала совсем взрослой.

— Благодарю вас, бабушка, — ласково прощебетала Хлоя. — И вас, Морис.

Девушка стояла рядом с ними у лестницы и невинными глазами смотрела на лорда Секстона, застывшего на середине пролета. Ноздри его трепетали.

— Думаю, скоро мы устроим для тебя первый бал, мой ангелочек.

Ангелочек? Джон бросил на графиню недоверчивый взгляд.

— Мы и так слишком долго его откладывали. — Бабушка промокнула глаза надушенным платком. — Пройдет совсем немного времени, и она покинет нас, Морис. Как я переживу это?

Бабушка всегда была склонна к театральным позам. Хлоя с трудом удержалась от смеха, когда маркиз обнял графиню и успокаивающе похлопал ладонью по спине. Она знала, что в подобных случаях Шевано всегда проявлял присущую галлам мудрость.

Он чисто по-французски пожал плечами и произнес:

— Такова жизнь, mon amour. Против природы не пойдешь.

Губы Хлои дрогнули от едва сдерживаемого смеха. В этот момент она встретилась взглядом с Джоном. Несмотря на раздражение, в его глазах мелькнул ответный веселый огонек. Всю жизнь они наблюдали различные варианты этой сцены.

Как обычно, графиня удивительно быстро пришла в себя, и с ее лица чудесным образом исчезли все следы слез. Поговорку «такова жизнь» графиня считала своим девизом.

— Стоит ли печалиться в такой чудесный день, тем более когда нас ждет завтрак? — Повернувшись, она взяла маркиза под руку. — Пойдем, Джон. Твой прибор ждет тебя.

Джон в растерянности стал спускаться по ступенькам.

— Откуда вы знали, что я приеду?

— Хо-хо! — бросил через плечо маркиз.

Джон пристально посмотрел на него.

Но дядю трудно было смутить. Вполголоса напевая какую-то глупую французскую песенку, он повел графиню в столовую.

До Джона долетали обрывки куплета. Что-то про мышку, которая съела кота…

— Мы идем, Джон? — дружелюбно спросила Хлоя.

Однако виконта не обманул ее тон. Дерзкая девчонка имела наглость подмигнуть ему.

Он набрал полную грудь воздуха, а затем медленно выдохнул.

— Мы еще не закончили разговор.

— Надеюсь, нет. Я только начала, — с загадочным видом пробормотала Хлоя и взяла его под руку.

— M-м. Этого я и боялся.

По дороге в столовую Джон дважды пытался заставить ее объяснить, что она имела в виду. Когда они вошли, за столом уже сидел человек, которого все называли просто Дейтер.

Это не вызвало большого удивления.

Несмотря на привычку засыпать в самое неподходящее время, он никогда не пропускал трапезу.

Строго говоря, Дейтер был членом семьи, хотя никто точно не мог сказать, чьей именно. Он жил с ними так долго, что его родство с кем-то из них считалось само собой разумеющимся.

Дейтер приветствовал лорда Секстона знакомым ворчанием. Не удивился бы Джон и тому, если бы толстый немец встретил его пронизывающим взглядом.

Виконт с годами убедился, что эти две реакции охватывают весь диапазон эмоциональных состояний Дейтера. Он кивнул толстяку и занял место напротив Хлои.

Необыкновенно уродливый мопс по кличке Шнапс, редко покидавший колени Дейтера, преданно смотрел на него. Единственный оставшийся у собаки зуб торчал из ее пасти под острым углом, выдавая прямо-таки маниакальную чувствительность.

Джон улыбнулся. Ему нравилось присутствие Дейтера.

Не потому, что он любил этого человека, — вряд ли кто-либо отважился бы признаться в любви к толстому немцу, а скорее потому, что тот олицетворял собой необычность «Приюта изящества».

Джон всегда ощущал особую привязанность к этому дому. Не много нашлось бы мест, где он чувствовал бы себя так уютно. Не в последнюю очередь этому способствовало необыкновенное гостеприимство графини.

Но не только.

Этот дом наполняла атмосфера счастья. Здесь в отличие от большинства других мест радовались жизни.

И самое главное — графиня всегда держала для него наготове комнату. Одну и ту же. Этот жест, отчасти продиктованный ее любовью к маркизу, глубоко трогал Джона, обедневшего виконта без собственного поместья. В «Приюте изящества» он чувствовал себя дома.

Подали завтрак.

Много лет назад графиня привезла с собой из Франции повара, совершенно серьезно заявив, что скорее откажется от родового герба, чем от хорошего повара. Поэтому кухня в замке всегда была превосходной. Почему же он вдруг потерял аппетит?

Джон взглянул на сидящую напротив юную деву, которая с веселым видом уплетала петуха в винном соусе. Причина его плохого настроения была банальна. «Шерше ля фам».

Смешное заявление Хлои о том, что она собирается подражать его образу жизни, не слишком расстроило его. Вряд ли она говорила серьезно. Скорее всего девушка просто дразнила его, получая от этого, как всегда, огромное удовольствие. Его глубоко задело другое, на первый взгляд невинное замечание Хлои: «Твои любовницы, наверное, доставляют тебе огромное наслаждение».

В том-то и дело, что нет.

Конечно, он получал удовольствие. Ему нравилась такая жизнь. Но огромное наслаждение? Этого Джон никогда не испытывал.

Он понятия не имел почему.

— Джон! — прервал его мысли голос Хлои. Он вопросительно взглянул на девушку.

— Не могли бы мы прогуляться по саду после завтрака? Мне нужно кое-что обсудить с тобой. — Она многозначительно посмотрела на него сквозь стекло бокала.

Похоже, она не отказалась от своей абсурдной затеи. Джон спокойно встретил ее взгляд.

— Нет, Хлоя.

Джон упрямится, подумала она. Пришло время его слегка подтолкнуть. Обмакнув указательный палец в бокал с вином, она провела его влажным кончиком по своей пухлой нижней губе — жест, перенятый у какого-то актера.

Казалось, она не замечает, как капля красной жидкости стекает у нее по подбородку.

Застыв с поднесенным к губам бокалом, Джон не отрывал вопросительного взгляда от девушки.

Что она, черт возьми, делает?

Хлоя, довольная произведенным эффектом, решила, что все было сделано правильно. «Так, посмотрим на его лицо… он заинтересовался!»