Роковые тайны

Глава 19

Днем Джон и Эдди встретились с датчанином и купили у него фургон, который он построил для себя, жены и четверых детишек. Фургон был большой и вместительный, с кухонным ящиком у заднего борта. Откидная стенка служила и крышкой, и столом.

В ящике имелась вся необходимая кухонная утварь: чугунный котел на два галлона воды с двумя скобами, чтобы вешать над огнем; сковорода с длинной ручкой, печь-голландка с тяжелой заслонкой для выпечки, кофейник, столовые приборы и даже встроенная колонка.

К боковым стенкам фургона на высоте в три фута прибиты доски, образующие настил. На него уложен матрас. Джон объяснил, что так делаются верхние нары. Под ними лежал еще один матрас.

По бокам фургона были прикреплены свернутые тяжелые занавеси. Они разворачивались, образовывая палатку.

Над фургоном возвышались четыре дуги, покрытые парусиной с пологом сзади.

Снаружи имелись карманы для бочонка, ведра, керосиновой лампы, топора, щетки, корыта и других необходимых вещей.

Вчерашние покупки уже были доставлены из магазина Пула. Глядя на все это, Эдди очень радовалась. Джон представил ее датчанину, и она выразила соболезнования по поводу смерти его жены.

Когда тот ушел, Джон схватил Эдди за руку:

– Тебе понравилось?

– Великолепно. Но каково этому человеку. Ты видишь, он вложил сердце в этот фургон.

– Мы ему хорошо заплатили. Он может отвезти семью к друзьям и родственникам, и у него еще достаточно останется, чтобы начать жизнь сначала. Знаешь, что мне больше всего нравится?

– Кухонный ящик?

– Его я даже не заметил. – Джон улыбнулся. – Мне понравилось, что ночью мы сможем остаться одни. Дети будут спать в фургоне, а мы опустим занавеси и окажемся в отдельной палатке.

Щеки Эдди порозовели. Она прикрыла глаза, и он ущипнул ее за подбородок. Эдди улыбнулась ему.

Они пошли к Люп завтракать, а по дороге остановились у конюшни. Эдди хотела попрощаться с парой любимых лошадей, служивших ей верой и правдой много лет. Она погладила их и потрепала им холки.

– Что их ждет? – спросила она.

– Возможно, кто-нибудь купит лошадей. Они сгодятся для легкой работы.

– Пока, Бетси. Пока, Марта. – Эдди поспешно отвернулась и пошла с Джоном в таверну.

Люп была такая же неугомонная, как накануне:

– Угу, угу. Что я вижу, как здорово… Джонни, ты выглядишь словно лиса, вылезшая из курятника.

– Ты тоже хорошо выглядишь, Люп. – Он улыбнулся ей. – Как насчет тортилий и яиц?

– Тортильи и яйца для любовников, – съязвила она, исчезая на кухне. Люп вернулась с блюдом, которое поставила перед ними. – Ешьте, – скомандовала она. – А я иду кормить моих деточек.

– Моя жена тоже любит овец, Люп.

– Угу. Прежде чем уйдете, посмотрите моих крошек.

Позже, когда они распрощались и шли назад на конюшню, где их дожидался новый фургон, Джон сказал:

– Если ты решила не брать овец, Эдди, они могли бы найти хорошее пристанище у Люп. Ты видела, как она обходится со своими.

– Ума не приложу, что делать. Не хочу, чтобы их загрызли волки. Как поступить?

– Это твои овцы. Если хочешь, давай заберем их. Но предупреждаю, это будет нелегко. Не исключено, что животные не вынесут переезда.

Они шли в молчании. Эдди продолжила разговор, когда уже почти дошли до конюшни:

– Лучше оставим их Люп.

– Мы отдадим овец, когда будем проезжать здесь завтра.

В фургон были уже запряжены громадные серые мулы. Пока Джон осматривал сбрую, Эдди стояла возле него. Этот удивительный человек – ее муж. Все случилось так быстро, что ей было трудно поверить в реальность происходящего. Она восхищалась его терпением, неутомимостью, уверенностью в себе. Стоило Эдди посмотреть на него, как душа начинала петь.

«Дорогой Господь! Ты был так добр ко мне, что, конечно, простил мне те богохульные слова, которые я говорила преподобному Сайксу».

Этим утром она проснулась оттого, что Джон нежно покусывал ее ухо и ласкал грудь мозолистой рукой. Спиной Эдди ощущала голую грудь мужа. Он был настроен решительно.

Когда она шевельнулась спросонья, Джон уткнулся в ее шею:

– Кто эта симпатичная женщина в мой постели?

– А кто вы, сэр? Прохожий? – отвечала она сонным голосом.

– Нет, сладостная леди. Это Хок, он ищет девиц, попавших в трудное положение.

– Не ищи больше, любовь моя.

Она перевернулась, рассмеялась и зарылась пальцами ему в волосы. Обняв за шею и просунув ноги между его бедрами, подставила рот. Поцелуи Джона были горячими, жадными, страстными. У нее перехватило дыхание.

– Я безумно люблю тебя, – прошептал он.

– Я стану послушной и верной, мистер Хок, и буду любить тебя… всегда.

Мягкими поцелуями он закрыл ей глаза. Эдди опустила руку и пальцами, потерявшими стыдливость, сомкнула кольцо вокруг его восставшей плоти. При этом касании у Джона вырвался стон наслаждения. Она подразнила пальцами его отвердевшую плоть и направила внутрь себя.

Джон не был готов к такому проявлению чувств со стороны Эдди. Он восхищался той откровенностью, с которой она предложила ему себя. Эдди радовала нежность, с какой Джон принимал ее любовь.

От воспоминаний Эдди оторвали стук копыт и взрывы смеха. Два всадника приближались к конюшне. Она узнала военных – это были янки. Их она видела вчера из окна гостиницы, когда они въезжали в город.

Всадники проехали, не заметив ее. Эдди обошла фургон, чтобы получше разглядеть лошадей, и в это время военные спешились. Одна из лошадей нервно приплясывала на месте. Янки пытался уговорить ее:

– Успокойся, дружище, успокойся…

На Эдди словно вылили ушат холодной воды. На миг она оцепенела.

«Успокойся, глупышка, успокойся…» Эти слова эхом отозвались у нее в голове. Она слышала их много раз, когда пилила Керби, чтобы он помогал ей по дому.

Янки стоял к ней спиной. Его белые волосы были длиннее, чем у Керби, и достигали воротника голубой формы. Насколько она помнила, Керби был ниже ростом. И все-таки стоило ей закрыть глаза, как этот голос стучал в ушах.

Сходила ли она с ума? Керби был не с янки, а с конфедератами. Керби мертв. Она не слышала его голоса четыре года. Почему решила, что это Керби?

Янки пошли в конюшню. Джон помог ей забраться в фургон:

– Ты в порядке, дорогая? Свет режет глаза? Эдди улыбнулась.

– Чуть-чуть, – солгала она.

Военные вышли из конюшни, когда фургон тронулся. Эдди не видела, как блондин остановился и смотрел им вслед тяжелым взглядом, стиснув кулаки. Его спутник, шедший на несколько шагов впереди, обернулся:

– Идешь, Кайл?

– Конечно, иду. Что я, по-твоему, делаю? – отрезал тот.

– Что на тебя, черт побери, нашло? Ты знаешь этих людей?

– Тот, в оленьей коже, был вчера вечером в гостинице. Интересно, не он ли Джон Толлмен, которого ждал судья.

– Возница? Вполне возможно. Он такой – судя по фигуре, может медведя высечь розгой. Не тревожься, капитан, он не понравится мисс Синди. Тем более с ним женщина. По мне, она слишком стара, но допускаю, что она его устраивает. Нам предстоит долгий путь. У тебя будет масса времени ухаживать за мисс Синди.

Блондин ничего не слышал, но последние слова привлекли его внимание.

– Да, у меня будет масса времени, – пробормотал он, думая, впрочем, не о мисс Синди Рид.

Сиденье с высокой спинкой сделало обратную дорогу в лагерь более комфортной, чем Эдди могла предположить. К одиннадцати они приблизились к холму, где стояли фургоны.

Эдди вопросительно взглянула на Джона, когда он остановил упряжку и намотал вожжи на тормоз.

– Иди сюда, дорогая. – Он обнял ее за плечи и притянул к себе. – Ты чего-то слишком спокойна. Я что, вымотал тебя ночью?

Эдди обняла его за талию и прижалась к нему. Она не осмелилась рассказать Джону про янки на конюшне, который так похож на Керби. Керби не мог быть с янки. Он презирал северян, по крайней мере так говорил. Правда, она уже давно поняла: Керби иногда говорит то, что, по его мнению, от него хотят слышать – не важно, правду или ложь.