Петербургский рыцарь

— Господа, поблагодарим этих очаровательных юных особ, доставивших мне послание необычайной важности от нашего «брата» Людовика Французского. Отныне мой кузен Фридрих Прусский поддерживает нас против Брауншвейгов, а также против моей «сестры» Марии-Терезии Австрийской, — величественно произнесла Елизавета.

Беглецы, сопровождаемые отрядом гренадеров, без остановки проскакали несколько верст. Теперь, находясь под прикрытием небольшого холма, они могли позволить себе немного передохнуть и решить, что им делать дальше.

— О! У нашей красивой дамы много знатных родственников, господин маркиз, — восхищенно заметил Клеман.

— Да замолчишь ли ты, идиот, ты же говоришь о ее императорском высочестве и об их величествах! — цыкнул на него Тротти.

— Вот это да! Клянусь святым Хризостомом, так, значит, я провел ночь рядом с настоящей принцессой!

— О, дьявол, — выругался Тротти, — если я когда-нибудь вернусь из этого невообразимого путешествия, мне придется сменить кучера.

Флорис и Адриан сочувственно поглядели на Тротти; они были готовы присоединиться к его решению, хотя и по другим, нежели у маркиза, причинам.

«Здорово воевода нас провел», — думал Адриан.

Хитрый старый поляк, будучи, как и они, секретным агентом Людовика XV, не нашел ничего лучшего, как послать своих «жемчужин Балтики» доставить письмо необычайной важности! Надо признать, замысел был неплох. Кому придет в голову обыскивать двух безмозглых девчонок?

— О! Флорис… Флорис, любовь моя! Ах-ах! Видите, вот мы вас и нашли, — шептала раскрасневшаяся от волнения… и от быстрой езды Филиппа.

— Ах, Адриан, дорогой… Вы не ожидали увидеть нас здесь, — прерывисто дышала Генриетта.

Под столь бурным напором девичьих нежностей молодые люди смутились: совесть их явно была нечиста.

— Господин граф, господин шевалье, эти любезные девицы нам очень помогли, — раздался голос Грегуара. Интендант выбрался из глубины саней из-под груды корзин и узлов, куда он зарылся, как только раздались первые выстрелы, впрочем, принимая во внимание его почтенный возраст, его вполне можно было извинить. — Благодаря этим очаровательным особам мы сумели без помех проехать через петербургскую заставу и… — Грегуар перешел на торжественный шепот, — под настилом саней мы привезли ваше золото…

Флорис и Адриан улыбнулись. Их дорогой Грегуар превратился в настоящего секретного агента и даже сумел договориться с этим «фальшивым священником» Бопеу!

Принцесса Елизавета была прежде всего женщина. Шушуканье братьев с приехавшими девицами раздражало ее. Властный влюбленный взор, брошенный ею на Флориса, можно было сравнить со взором военачальника, приказывающего своему лейтенанту занять положенное ему место.

— Вы правы, сударыня, — согласился Флорис, — мы теряем время, надо мчаться в Петербург.

— Брат, иметь у себя в тылу Граубена слишком опасно. Оставим маркиза де Ла Шетарди вместе с гренадерами, чтобы, в случае погони, они отрезали дорогу отряду этого наемника, — предложил Адриан.

— Как, меня? — возмутился Тротти, успевший задремать, прислонившись к спине гренадера. — Положительно, вы сошли с ума! Вы когда-нибудь видели, чтобы посол иностранной державы участвовал в государственном перевороте? Вы что, хотите, чтобы я, Жоашен Тротти, двенадцатый маркиз де Ла Шетарди, стал первым посланцем его величества короля Франции, перешедшим на сторону мятежников, и, в случае неудачи, поставил бы себя, а вместе с собой и своего короля, вне закона?

Последнее слово было за принцессой. Улыбаясь, она вопросительным взором окинула лица своих спутников, ее неподражаемая улыбка выражала легкость, изящество и превосходство одновременно.

— Едем, этот гнусный капитан Граубен забился к себе, как перепуганная крыса в сыр. Пока мы не можем выкурить его из крепости, но и он вряд ли решится высунуть нос за ее стены. Едем вместе.

— Хорошо, ваше высочество, едем в Кронштадт, покупаем гарнизон, а затем скачем в Преображенские казармы, — воскликнул Флорис.

Осмотрительный Адриан с большим удовольствием придумал бы другой план. Но глядя на Флориса и царевну, таких радостных и беззаботных, он говорил про себя: «Безумцы, они действительно могут добиться успеха».

Романтический вихрь борьбы, вдохновляемой блистательной и отважной принцессой, увлек за собой осторожного юного мудреца Адриана де Вильнев-Карамей.

— Жребий брошен, поехали!

На всем скаку Елизавета схватила руку Флориса и крикнула:

— Веди меня к славе, мой Петербургский рыцарь!

17

— Голубка моя сладкая, садись, не стоит из-за этого так расстраиваться.

Раздраженная Юлия Менгден презрительно взглянула на регентшу. Анна жадно поглощала засахаренные фрукты с корицей, вытирая рот концом кружевной простыни.

— Что за жалкая идиотка! — сквозь зубы прошипела фаворитка.

В эту секунду она остро жалела, что связала свою судьбу с этой жирной бездарностью. Юлия продолжила свое яростное хождение по комнате. Понимая, что происходит нечто «неприятное», герцог Брауншвейгский прекратил дразнить собак.

— Миних, не будьте таким неповоротливым, прикажите усилить охрану дворца.

— Но черт побери, Остерман, кому я могу приказать? Солдаты отказываются мне подчиняться.

— Господи, верно, слуги тоже покидают дворец.

— Э, о чем вы говорите! Мой дворецкий уже давно удрал.

Министры глядели друг на друга, готовые расплакаться. Тревожная тишина нависла над Зимним дворцом. Юлия Менгден вздрогнула. Впервые в жизни она ощутила страх.

— Черт, где же Граубен, прошло уже несколько часов, как он должен был доставить нам новости из Шлиссельбурга.

Однако Юлия быстро отбросила все страхи: ее не ведающая жалости душа не могла признать себя побежденной.

— Тройку, живей, — воскликнула она, — я сама поеду в крепость.

Но пажей, чтобы исполнять ее приказания, больше не было. Она подышала на заиндевевшее стекло и через образовавшийся просвет посмотрела во двор. Мужики покинули конюшни. Из города доносился мерный ропот, словно гонимая приливом вода плескалась в каналах. В прихожей послышался топот сапог. Сердце Юлии сжалось. Друг или враг? Дверь распахнулась, и на пороге в сопровождении Бузова и Германа появился Граубен. По их лицам можно было понять, что произошло нечто ужасное.

— Эти два демона освободили царевну… — задыхаясь, выпалил Граубен, — гренадеры дезертировали… я пытался призвать к порядку гарнизон Шлиссельбургской цитадели, но солдаты взбунтовались. То же самое происходит и в Кронштадте. Гвардия тоже… мы втроем еле пробрались сюда…

Миних и Остерман переглянулись и пролепетали:

— Боже мой, это государственный переворот.

— Ах, — верный и храбрый Граубен, вы ведь не покинете нас, — простонали они. — Надо быстро уезжать, бежать отсюда.

Наемник холодно взглянул на них своими холодными серыми глазами:

— Подождите, кажется, еще есть шанс изменить положение, поэтому я здесь. Однако в случае удачи я требую, чтобы меня сделали великим герцогом и принцем Империи.

Министры вздохнули: сейчас не время отказывать ему в чем-либо. Юлия Менгден подошла к Граубену.

— Я тоже обдумывала такую возможность, Граубен, и по глазам вижу, что мы думали об одном и том же… ах, это мне нравится!

И двое сообщников, забыв о регентше и ее супруге, увлекли в угол обоих министров… Впрочем, царственная чета давно уснула: одна на своей огромной кровати под балдахином, другой на коврике вместе с собачками.

— Этот фанатичный и глупый народ… — шептали Граубен и Юлия… — Шлюха-принцесса, убитая своими же ближайшими приспешниками…

Миних и Остерман с надеждой закивали головами.

— … Тогда этот неблагодарный народишко вновь вернется в свое стойло…

— Солдаты, лишившись начальников, вновь станут подчиняться нам.

— Ах, Граубен! Это и будет наша месть.

Негодяй криво улыбнулся:

— О, Господи, а если потом они убьют нас… — внезапно взвизгнул Остерман, схватившись за живот.