Репутация леди

«Любовь моя»… он назвал ее так, а сам собирается уехать?

– Я не вынесу, если вы уедете! – воскликнула Мэдди. – Мне кажется, что у меня есть право решать, хочу ли я рисковать своей жизнью, чтобы быть рядом с вами.

Он посмотрел на нее как-то странно. На мгновение ей показалось, что с восхищением. Но он покачал головой.

– Дорогая, настала моя очередь сказать вам, что я был не совсем честным.

Что? Уж чего-чего, а этого Мэдди от него никак не ожидала.

– Есть еще один враг, угрожающий моей жизни, и он гораздо страшнее моего безумного кузена.

Он взял ее руку, которую она непроизвольно сжала в кулак, разгладил пальцы и сунул ее ладошку себе под жилет, так чтобы Мэдди почувствовала, как бьется у него сердце.

– Вот это, – сказал Эйдриан.

Она не сразу поняла, что он имеет в виду, но потом ощутила под пальцами тонкий шрам под самым сердцем. Он был такой тонкий, что она не заметила его в пылу страсти в ту ночь, когда они занимались любовью.

– Это осколок пули, оставшийся после дуэли. Хирург пытался его извлечь, но пришел к выводу, что это невозможно, потому что осколок засел слишком близко к сердцу.

– Это очень опасно?

Помолчав, Эйдриан ответил:

– Врач сказал, что опасность придет не сразу.

– Что значит «не сразу»? – настаивала Мэдди, увидев, что он не желает говорить прямо.

– Он сказал, что осколок со временем переместится ближе к сердцу… и результат… будет неблагоприятным.

Она смотрела на него в ужасе.

– Поэтому…

– Эйдриан!

– Поэтому получается, что так или иначе из меня выйдет плохой муж, но в данный момент я, по крайней мере, могу быть вам полезен. Моя попытка помочь вам в ту ночь в лесу обернулась для вас еще большими неприятностями, Мэдлин.

Она думала, что надо перехитрить только одного безумного убийцу, а оказалось, что Эйдриана может предать его собственное тело.

– Я написал своему управляющему и адвокату и составил новое завещание, – продолжал он. – Вы будете обеспечены, даю слово. У меня есть большое поместье в Хантингтоншире – мне очень хочется самому его вам показать. Оно приносит большой доход. Вы можете остаться здесь или переехать с отцом туда – выбор за вами, Мэдлин.

Она уже не могла сдержать слез.

– Я выбираю… если я могла бы выбирать… я хочу, чтобы вы жили, Эйдриан…

Он обнял ее и прижал к себе. Она чувствовала щекой биение его сердца и знала, что он жив.

Осеннее солнце освещало их золотистыми лучами, в листве деревьев щебетали птицы, и Мэдди так хотелось остановить это мгновение и не выпускать его из рук.

– Вы все еще хотите выйти за меня замуж, Мэдлин?

Она нахмурилась.

– Не говорите глупостей, Эйдриан. И больше никогда не смейте говорить мне ничего, кроме правды!

– Да, миледи, – робко сказал он.

Мэдди вытерла слезы и решила, что достаточно успокоилась, чтобы вернуться в дом. Хотя там они не могли говорить откровенно. Конечно, Фелисити сгорала от любопытства, но на этот раз Мэдди не могла ей рассказать, о чем они с Эйдрианом говорили.

После ужина они сыграли несколько партий в карты и рано разошлись по своим комнатам.

Однако Мэдди не могла уснуть. Она отказывалась мириться с тем, что Эйдриан должен уехать. Сама мысль об этом делала ее несчастной.

Неужели судьба нанесет ему – им обоим – такой несправедливый удар? Позволить ей встретить человека, которого она полюбила, и почти сразу отнять его? Она будет оплакивать его всю свою жизнь.

Неожиданно в коридоре скрипнула половица. Мэдди подняла голову и прислушалась. Нет, все тихо. Зачем надеяться? Разве она не говорила себе…

Дверь открылась, и в комнату вошел виконт.

– Я останусь, только если ты этого захочешь, – почти шепотом сказал он. – Но поскольку у нас впереди так мало времени, я подумал… может быть, ты захочешь…

Мэдди протянула к нему руки, и он обнял ее. Она прижалась лицом к его груди и немного всплакнула, все еще под впечатлением от его рассказа о засевшем возле сердца осколке.

– Мэдлин, дорогая, – сказал Эйдриан и поцеловал Мэдди сначала в макушку, а потом стер поцелуем слезы с ее лица, – все люди умирают, когда приходит их час. Сейчас мы живы, и не время думать о печальном. Позволь мне показать тебе, как надо праздновать жизнь.

– Да, пожалуйста.

Он поцеловал ее в губы, и Мэдди ощутила солоноватый вкус собственных слез. А он молча стянул с нее ночную рубашку, обнажив ее тело.

– Как же ты прекрасна, любовь моя. Прекрасна, как Афродита. Если бы мы с тобой жили в Элладе много лет назад, греческая богиня позавидовала бы тебе, и нас наверняка либо изгнали бы с острова, либо отдали бы на съедение каким-нибудь чудовищам.

Мэдди рассмеялась. Что за чепуху он городит! Но как же приятны его слова!

Мэдди осмелела настолько, что сама сняла с него рубашку и бросила ее на пол – туда, где уже валялась ее ночная рубашка.

Не решаясь на дальнейшие действия, Мэдди приостановилась, но он сбросил брюки и лег на кровать. Мэдди легла рядом в ожидании. Но Эйдриан ничего не предпринимал. Чего он ждет? Чтобы начала она? Чтобы что-то сделала?

– Что я должна делать? – шепотом спросила она.

– А что бы ты хотела? – Он лежал на спине и улыбался.

– Мне хочется тебя… потрогать.

Он удивленно поднял брови, но промолчал. Мэдди приняла это за знак согласия.

Она легла на бок и провела пальцами по его телу, наслаждаясь возможностью изучить то, что скоро будет всецело принадлежать ей.

Из груди Эйдриана вырвался какой-то звук, более похожий на стон, чем на вздох.

– Ты меня дразнишь, но мне это нравится.

Довольная тем, что угодила ему, Мэдди начала осыпать быстрыми поцелуями сначала шею, потом плечи, грудь и твердые плоские соски.

Эйдриан издал какой-то нечленораздельный звук.

Мэдди обняла жениха за шею и, повернув к себе, прижалась к нему – всей своей мягкой грудью к его груди, а животом – к его плоти.

– Всему есть предел, миледи, – сказал Эйдриан и крепче прижал к себе ее бедра. Мэдди почувствовала, как твердеет его плоть, и, не удержавшись, сделала еще несколько движений.

– Ты уже не можешь терпеть? – спросил он.

– Да. Я хочу тебя.

Их губы слились в жадном поцелуе. Он раздвинул языком ее губы. Оторваться от такого поцелуя было невозможно.

Но Эйдриан и не стал его прерывать, а лег так, чтобы мог войти в нее.

Теперь застонала Мэдди.

– Да, любовь моя, – невнятно пробормотал он сквозь поцелуй.

Он прервал поцелуй лишь на мгновение, чтобы переменить позу. Эйдриан снова оказался на спине, а Мэдди оседлала его сверху. Неужели это возможно?

– А теперь делай все, что хочешь, любовь моя.

Мэдди поняла, что хочет очень многого. Сидя на нем верхом, она согнула ноги, уперлась руками ему в колени и обнаружила, что может контролировать, насколько глубоко он в нее вошел. Наслаждение в этой позе было еще сильнее. Она двигала бедрами со всевозрастающей скоростью и забыла обо всем на свете. Это было восхитительно. Это была свобода.

Страсть окатывала ее волнами. Кожа словно горела в огне, а восторг был таким, что его почти нельзя было выдержать. Кто придумал все это? Может, ангелы много тысяч лет назад? Вряд ли это было под силу кому-то из плоти и крови. Эти ощущения, этот полет куда-то ввысь, этот взрыв…

Мэдди беззвучно вскрикнула одновременно с хриплым стоном Эйдриана. Он схватил ее бедра и сжал их, чтобы она почувствовала, как содрогается его плоть внутри ее.

Через несколько секунд Мэдди в изнеможении скатилась на постель.

Эйдриан подарил ей больше, чем физическое наслаждение. Он развеял все ее сомнения.

Разве Эйдриан не заботился о ее благополучии, не защищал ее? Да, он упрям и склонен быстро принимать решения, не советуясь с ней. Но разве не так поступают все мужчины? Если Господь позволит им прожить вместе всю жизнь, она научит мужа делиться с ней своими планами. А пока… как она может сердиться на него за то, что он пытается сохранить ей жизнь?