Царица Пальмиры

Густые черные волосы Зенобии служанки уложили тяжелым кольцом у основания шеи. Голову венчала золотая диадема тончайшей работы, состоявшая из филигранно выполненных золотых виноградных лоз и цветов из розового сапфира. Взглянув на себя а зеркало из полированного серебра, которое держала перед ней рабыня, Зенобия поразилась своим собственным царственным видом. Она подумала, что ее высокий рост в конце концов оказался преимуществом.

Во внутреннем дворе дворца ее ждал Лонгин. Он дрожал на предрассветном холоде, но выглядел очень элегантно в своей длинной белой тунике, сотканной из тонкой шерстяной пряжи, и в окаймленной пурпурной полосой тоге-трабее с белыми и красными полосами. Его седые волосы были красиво завиты и благоухали помадой. Улыбнувшись, он помог ей взобраться на носилки, поднялся туда следом за ней и занял место напротив нее. Рабы подняли носилки И двинулись через дворцовые ворота на улицу.

— Если вам не слишком холодно, Лонгин, я бы предпочла оставить занавески открытыми. Небо в предрассветный час особенно прекрасно!

Лонгин со вздохом кивнул и вжался в подушки. Зенобия улыбнулась; в течение нескольких минут они ехали в молчании. Она смотрела на звездное небо, которое уже начало чуть светлеть у самого горизонта.

— Назовите мне неженатого мужчину из хорошей семьи, которому мы могли бы оказать честь! — попросила Зенобия.

Ее вопрос мгновенно вызвал интерес. Лонгин размышлял, а она смотрела на него и понимала, что его хитрый ум решает заданную задачу и в то же время гадает, что же такое она задумала на этот раз. Наконец, Лонгин произнес:

— Человек, который приходит мне на память — это Руф Ацилий Курий. Его отец — римский центурион — около 30 лет назад женился на дочери богатого пальмирского купца. Я помню об этом событии, потому что оно вызвало большой скандал. В то время эту семью еще не испортили римской кровью, и отец девушки был в этом отношении настоящим фанатиком. Но девушка забеременела от своего возлюбленного, и выбора не оставалось — пришлось устраивать свадьбу. Однако центурион оказался хорошим мужем. Когда он вышел в отставку и оставил службу в армии, то обосновался здесь, в Пальмире. Руф Курий — их третий сын, он служит в армии. Ему удалось стать первым пальмирцем по рождению, который стал начальником крепости Квазр-аль-Хер. Он очень предан Оденату.

— Квазр-аль-Хер? Это пограничная крепость?

— Да.

— О боги! Да это же великолепно! А вы уверены, что у него нет жены? А как насчет помолвки? А любовница?

— Ничего об этом не слышал.

— Узнайте все наверняка, Лонгин. Я должна быть уверена!

— Зачем?

Никто другой не осмелился бы задать подобный вопрос, но Зенобия не обиделась на Лонгина. Он стал ее близким доверенным лицом.

— Делиция давно уже не наложница Одената. Она несчастна, Лонгин. Оденат не нуждается в ней. Откровенно говоря, она надоела ему. Но не выгонять же ее, да и сыновья подросли. Это было бы величайшим позором. Она страстно желает стать женой и матерью. Я обещала, что поговорю об этом с Оденатом. Она еще достаточно молода, чтобы начать новую жизнь. Вот я и подумала, что если выдать ее замуж за какого-нибудь человека, которому пожелал бы оказать честь Оденат. Это было бы неплохо.

— Да, Руф Курий и в самом деле подходящий человек, — воскликнул Лонгин. — Полагаю, вы пожелаете, чтобы ее сыновья уехали вместе с ней. Руф Курий станет для них прекрасным приемным отцом. Он позаботится о том, чтобы они выросли законопослушными гражданами и честными людьми. Лонгин бросил на Зенобию озорной взгляд.

— Я одобряю ваши намерения по отношению к госпоже Делиции, но в то же время не могу не думать, что отъезд Лина и Верна не слишком огорчит вас.

— Для их собственного блага и для блага моего сына Вабаллата лучше, если сыновья Делиции не будут расти с мыслью о том, что они царевичи.

Носилки прибыли в дом Манлия Туллио Сирия. Лонгин вышел и протянул руки, чтобы помочь Зенобии спуститься.

Манлий Туллио Сирии встал на колени и прикоснулся лбом к краю платья Зенобии.

— Вы оказываете нам невероятную честь, моя царица! Ваше присутствие возвеличивает скромный дом семейства Туллио.

— Встаньте, отец моей самой дорогой подруги Юлии! Я отплатила бы злом за многолетнюю дружбу вашей дочери, если бы не приехала сюда, чтобы пожелать счастья ей и ее нареченному.

Старик Туллио поднялся. Потом все члены его семьи, начиная с его жены Филомены, засвидетельствовали Зенобии свое почтение. Затем Лонгин тихо прошептал Зенобии:

— Если бы вы приехали сюда на полчаса раньше, я бы уже замерз прямо тут, на месте, пока все они целовали бы край вашей одежды.

Зенобию душил смех. Тут заговорила мать невесты:

— Юлия хочет, чтобы вы взяли на себя роль пронубы, ваше величество! — сказала Филомена.

— Я польщена, тетя Филомена! — ответила Зенобия. Зенобию провели на почетное место. Когда солнце взошло над горизонтом, прорицатель перерезал горло молодому барашку и собрал его кровь в серебряный таз. В течение нескольких минут он внимательно всматривался в дымящиеся внутренности барашка, а потом произнес:

— Предзнаменования самые благоприятные! Тут в атрии появились Антоний Порций Бланд н Юлия Туллио; свадьба началась. Зенобия выступила вперед, улыбаясь своей подруге, и в присутствии многочисленных свидетелей соединила руки жениха и невесты. Юлия застенчиво повторила традиционные слова:

— Если ты — Гай, то я — Гая!

Слова согласия произнесены, и церемония продолжалась. Теперь ее вел верховный жрец Юпитера и его помощники.

На мгновение мысли Зенобии вернулись в прошлое, к тому счастливому дню, когда она вышла замуж за Одената, и она тихонько вздохнула. Ей так недоставало его сейчас! Если эти проклятые римляне желают покорить персов, то почему они не посылают своих собственных полководцев вместо царя Пальмиры? Какой-то тихий голос нашептывал ей в мыслях, что империя слишком велика и римляне больше не в состоянии контролировать ее самостоятельно. Она отогнала эту мысль и бросила беглый взгляд на гостей. На нее пристально смотрел Марк Александр Бритайн. Она залилась краской, сама не зная отчего. Она тут же рассердилась на себя и бросила на Марка уничтожающий взгляд. Но, к ее удивлению, он уже отвернулся. «Что же это происходит со мной», — думала она.

— Feliciter! — кричали гости, и Зенобия поняла, что Церемония закончена. Она смотрела, как Антоний Порций пылко целовал свою розовощекую невесту.

— Теперь вы довольны? — спросил ее Марк, внезапно оказавшийся рядом с ней. — По-моему, всем ясно, как он любит ее!

— Да, это хороший брак, и я рада за Юлию, — медленно ответила Зенобия.

Она взяла бокал вина, поданный ей рабом, и Марк сделал то же самое.

— Я не обижу вас, ваше величество, если скажу, что вы — самая прекрасная женщина в атом зале, самая прекрасная женщина, которую я видел за всю свою жизнь, во всех своих странствиях?

На мгновение сердце Зенобии забилось так быстро, что она даже задохнулась. Наконец, она смогла выговорить:

— Зачем вы говорите мне такие слова, Марк Бритайн?

— Но почему вас это смущает, ведь я говорю правду! — возразил он. — Разве мы не близкие друзья уже много лет, и я не имею права сделать вам комплимент?

— Вы никогда еще не говорили мне таких слов, Марк Бритайн! Я удивлена.

— Это вино придало мне смелости! — тихо пошутил он. Потом Марк произнес так тихо, что только она одна могла его расслышать:

— Зенобия, взгляните на меня!

Удивленная, она подняла на него глаза. Никогда прежде он не осмеливался назвать ее по имени. Его голубые глаза, казалось, пожирали ее, волновали и притягивали, какое-то странное тепло разливалось по ее телу и делало ее беспомощной.

— А вы к тому же еще и колдун, Марк Бритайн! — наконец произнесла она.

— Всего лишь человек, ваше величество! Всего лишь человек! — ответил он.

Зенобия задумалась об этом эпизоде уже ночью, когда торжества закончились. Лонгин, который наблюдал за этой сценой, не отходил от нее весь день. Но он ничего не сказал, ведь она казалась расстроенной.