Преследование

— Выходит, я теперь — угрюмый и нелюдимый?

— Вы совершенно изменились! — вскричала она.

— Что ж, давайте, наконец, кое-что обговорим. — Гренвилл неторопливо, вальяжной походкой, отошел от нее и тяжело опустился на диван. Потом поднял взгляд. — Я попросил вас приехать сюда, поскольку мои сыновья нуждаются в вас. Мы оба знаем, что вы приняли это предложение, потому что мальчики потеряли мать. А вот я не нуждаюсь в вас, Амелия. Мне не нужны ваши утешения. Но если вы по-прежнему будете пытаться навязывать мне их, можете впоследствии сильно пожалеть об этом.

— Вы угрожаете мне? — вскричала она, не веря своим ушам.

— Мы оба знаем, что нас по-прежнему влечет друг к другу, — пожал плечами Гренвилл.

Как же непринужденно и самодовольно он говорил об этом! Он был прав в том, что их по-прежнему влекло друг к другу, а также в том, что мальчики нуждались в ней. Но Саймон ошибался, когда утверждал, будто она не нужна ему. Он явно страдал, хотя Амелия и не знала отчего. Но, что бы ни послужило причиной его душевной боли, это явно было намного важнее неудавшегося брака.

Амелия думала о его ужасной реакции на стук ставни прошлой ночью.

Гренвилл пристально смотрел на нее, развалившись на диване.

— Почему вы держите заряженный пистолет в ящике стола? — выпалила Амелия. — Почему так испугались того, кто мог стоять у вашей двери прошлой ночью?

Саймон попытался улыбнуться, но вместо улыбки получился лишь зловещий оскал.

— Лондон полон жуликов, самозванцев и воров.

— О, да будет вам! Воры не стучат в дверь!

— Как вы уже обратили внимание — да и я сам это заметил, — я изменился.

— Вы бросились к двери с заряженным пистолетом! — воскликнула Амелия, не желая отступать. — Я очень беспокоюсь о вас, Саймон. Вы говорили какие-то очень странные вещи — вы вели себя очень странно. Если я могу помочь, мне хотелось бы сделать это.

Его твердый взгляд не дрогнул ни на мгновение.

— Мне очень жаль, ведь я не собирался пугать вас прошлой ночью. Жизнь меняет всякого, Амелия, и она, безусловно, изменила меня. Полагаю, мое поведение временами действительно выглядит странно. Вы уже помогаете мне. — Гренвилл снова предпринял попытку улыбнуться, но из этого ничего не вышло. — Мои сыновья крайне нуждаются в вас. Вам стоит направить свое сострадание на них, а не на меня.

В этот миг решимость Амелии помочь Саймону, с какими бы трудностями он ни столкнулся, стала настойчивой, всепоглощающей. Слава богу, что она согласилась занять эту должность в его доме! Но ей стоит действовать не так прямо, если она желает ему помочь.

— Вы что-то замышляете? — тихо спросил он, сосредоточив взгляд на ее лице.

Амелия подошла к дивану и очень осторожно уселась на самый его край. Гренвилл занимал место в самой его середине.

— Мне хотелось бы обговорить с вами распорядок дня мальчиков.

Его взгляд настойчиво скользил по ее лицу.

— Мы можем сделать это утром.

— Хорошо. Но, возможно, нам стоит закончить обсуждение судьбы Люсиль и ее будущего, — не сдавалась Амелия.

Его взор какое-то время блуждал по ее губам, потом вернулся к изучению глаз.

— А я и не понял, что мы обсуждали будущее Люсиль.

— Как вы думаете, Саутленд приедет? — с отчаянной надеждой спросила Амелия. Было бы правильно, если бы девочку воспитывал ее родной отец.

— Не знаю. Может, и нет. Он — холостяк с хорошей репутацией.

Ее сердце упало.

— В таком случае он не приедет. Холостяк наверняка не сможет растить своего незаконнорожденного ребенка!

— Возможно, его родители могли бы предложить свою помощь. Амелия… вы встревожены или обрадованы?

Выпрямившись, она стиснула руки на коленях.

— Я хочу для нее только самого лучшего.

— Да, вероятно, хотите. Но вы уже слишком сильно привязались к ней.

— Как можно не полюбить такую прелестную крошку?

Гренвилл резко поставил ноги на пол, распрямил спину.

— Вам двадцать шесть лет. И все же вы никогда не были замужем, у вас нет собственных детей.

— Мы говорим о Люсиль.

— Да, о Люсиль, и она — не ваша дочь, Амелия, да и не моя тоже. Но при этом совершенно очевидно, что вы пожертвовали своей жизнью ради забот о больной матери.

— Это — жертва, которую я приношу с удовольствием, — пояснила Амелия, нисколько не кривя душой.

— Но только подумайте, как вы счастливы, оказавшись в моем доме и заботясь о моих мальчиках и Люсиль!

Она вскочила:

— Я не понимаю смысла замечания, которое вы только что сделали.

Гренвилл вздохнул:

— Не уверен, что я высказал какое-то замечание. Тем не менее вам, возможно, стоит подумать о замужестве. Вам явно нужна своя собственная семья.

— И кто в таком случае позаботиться о вас и ваших детях? — воскликнула Амелия.

Глаза Гренвилла округлились.

— Не знаю, — медленно произнес он.

И тут Амелия осознала, как прозвучал ее ответ и как можно истолковать ее слова. Она вспыхнула:

— У меня нет никаких поклонников, Гренвилл.

Его лицо приняло непроницаемое выражение.

Амелия погрузилась в молчание, нервно ломая руки.

— Что будет, если Саутленд не приедет? — наконец спросила она.

Гренвилл вздохнул:

— Я не лишен моральных принципов и не такой безответственный человек, как твердят все вокруг. Я буду растить внебрачного ребенка Элизабет, если придется.

У Амелии как будто камень с души упал.

— Я знала, что вы поступите правильно. Благодарю вас, Гренвилл.

— Вы так к ней привязаны… — Он, щурясь, взглянул на нее.

— Да, привязана.

И Амелия подумала о том, как много значит для нее вся его семь я. Какое-то мгновение они молча смотрели друг на друга, а потом Амелия извинилась и поспешила удалиться.

Кухня была безупречно чистой. Амелия улыбнулась Джейн, Мэгги, повару и Гарольду, пожелав всем спокойной ночи. Она собиралась увидеться с ними на следующее утро, в шесть.

— Большое спасибо за помощь сегодня, — сердечно поблагодарила ее Мэгги перед тем, как уйти.

Когда слуги отправились к себе, Амелия закрыла кухонную дверь на ключ и заперла ее на засов. Удовлетворение от проделанной работы наполняло душу. Это был долгий, но хороший день.

Люсиль поела и теперь спала. Амелия поужинала с матерью, а потом посоветовала ей лечь спать пораньше, ведь мама явно устала после путешествия. Перед тем как спуститься вниз, Амелия позаботилась о том, чтобы мама легла в постель. Потом еще раз заглянула к Люсиль. Амелия подумала о родном отце девочки, который наверняка не приедет, чтобы забрать ее, и погрустнела.

Рабочий день Амелии подошел к концу. Сейчас она жалела лишь об одном — что не может пойти наверх и пожелать спокойной ночи мальчикам. Но она твердо знала: ей не стоит рисковать и подниматься в семейные покои Гренвилла.

Амелия задула последние свечи и отошла от кухонной двери. Она, наверное, была сущей дурочкой? Неужели она действительно думала, что, окажись она наверху, в западном крыле, и Гренвилл непременно соблазнит ее? Амелия вела себя слишком осмотрительно, чтобы заигрывать со своим работодателем, несмотря на отношения, которые связывали их в прошлом. И все же сегодня ей захотелось немного его утешить… Но он тут же придал ее попытке сексуальный смысл. Амелия подумала о том, что впредь ей стоит быть настороже, если придется снова общаться с Гренвиллом. Когда он начинал вести себя так двусмысленно, Амелия чувствовала себя обескураженной.

Ее сердце замерло. Она не должна привязываться к Гренвиллу, продолжала она размышлять. Дружба с ним казалась ей вполне допустимой — до тех пор, пока она сможет держать свои чувства при себе. Она должна направить свое сострадание на детей, как и посоветовал Гренвилл.

Гоня от себя неустанно терзавшую душу тревогу, Амелия остановилась в вестибюле. В доме было так тихо… Она держала тонкую свечу и могла лишь смутно разглядеть восточное крыло. Дверь кабинета была открыта, в камине ярко горел огонь, наполняя комнату светом.