Ночной соблазн

Тетка, вне себя от радости при мысли о возможной женитьбе единственного сына сестры, даже не возразила против столь необычного требования.

Да если Рокхерст выразит желание жениться, она лично наймет экипаж, чтобы отвезти жениха и невесту прямо в Гретна-Грин.

Даже если он настоит на том, чтобы взять своего злосчастного пса.

Правда, сейчас Роуэн, ренегат и отступник, не чувствуя своей вины в хитром трюке, позволившем Тени выскользнуть между пальцами, лежал на траве и грыз большую кость, найденную у ворот.

Конечно, Рокхерст не открыл тетке истинной причины своих поисков, поскольку та, будучи с ним в родстве по линии матери, ничего не знала о другой его жизни, о другом мире, в котором он существовал.

Граф снисходительно улыбнулся старой леди, без остановки трещавшей о преимуществах одной дебютантки перед другой. Интересно, что бы она сказала, пронюхав о способности некоей молодой леди становиться невидимой?

Или приносить на приемы в саду суповые кости. Потому что он ничуть не сомневался, откуда взялась кость.

Сообразительная плутовка! Приручила волкодава. В точности как его хозяина прошлой ночью.

– Боже упаси! Теперь от нее не отделаешься! – пробормотала тетка. – Это переходит все границы, но остается только улыбаться!

Рокхерст поднял глаза и увидел надвигавшуюся на них леди Уолбрук. Улыбаться? Как насчет того, чтобы бежать со всех ног?!

– Она опять ищет актеров для своего любительского спектакля, – пожаловалась тетя Ратледж.

– Разве не вы однажды…

– Не напоминай! – перебила она.

– Отелло? – неумолимо продолжал граф.

Леди Ратледж застонала и ударила племянника веером.

– Помяни мои слова, и твой час настанет.

– Уже настал, – признался он.

– Как?! – ахнула она.

– Да. Вы видите перед собой следующего Просперо леди Уолбрук.

И тут тетя Ратледж сделала то, что от нее никто не ожидал. Рассмеялась.

– Ты? Он кивнул.

– Бедняга Рокхерст, – продолжая смеяться, выдавила тетка, – И как это случилось?

– Прошлой ночью на балу у Терлоу она приперла меня к стенке и не выпустила, пока я не пообещал, что сыграю Просперо.

Его тетка считалась одной из самых грозных дам в обществе, но ничто не могло сравниться со страхом, поражавшим сердца всех и каждого при известии, что леди Уолбрук набирает актеров для одной из своих возобновленных постановок шекспировских пьес.

– Но я не собираюсь выходить на сцену, – сообщил граф тетке, отчего та рассмеялась еще громче.

– Рокхерст, ты слишком редко бываешь в обществе. И если согласился выполнить требование леди Уолбрук, ничто, кроме разве преждевременной смерти, не сможет спасти тебя от твоей участи.

Она оглядела его, словно представляя в костюме Просперо, и снова принялась хихикать.

– Не смейтесь так громко, дорогая тетушка, иначе я скажу леди Уолбрук, что вы недовольны своей игрой в «Отелло» и хотите получить новую роль. Скажем, Гамлета?

Тут леди Ратледж сразу стало не до смеха.

– Ты не осмелишься!

– Хотите пари?

Леди Уолбрук была уже совсем близко, и Рокхерст вдруг сообразил, что она тащит за собой одну из своих дочерей. Ту, которая дружила с мисс Уилмонт и его кузиной Мэри. Девчонку, по которой вздыхал Хастингс.

– Как, черт побери, зовут ее дочь? – спросил Рокхерст у тетки.

Леди Ратледж даже не взглянула на девушку.

– Леди Гермиона.

– Вы уверены?

– Разумеется. Весь сезон носит самый что ни на есть омерзительный оттенок оранжевого. Понятия не имею, почему она так к нему пристрастна. Цвет просто жуткий, но кто знает, что в голове у этих Марлоу! Безумцы. Все до единого.

– Хочешь предостеречь меня от увлечения леди Гермионой? – улыбнулся Рокхерст.

– К чему? Девчонка почти помолвлена с лордом Хастингсом.

– Какая удача! – воскликнула леди Уолбрук, прибывшая в шелесте лент и шорохе перьев. – Лорд Рокхерст… или, лучше сказать, мой дорогой лорд Просперо!

– Да… э… видите ли, леди Уолбрук… насчет этой постановки… боюсь, что…

– У вас нет необходимого опыта? – докончила она за него.

– Именно! – обрадовался граф.

– Ну конечно, – согласилась графиня. – Поэтому вам придется посещать репетиции, назначенные на следующие вторник и четверг. Днем, естественно. Будут поданы прохладительные напитки и легкие закуски. – Она потрепала графа по руке. – Не стоит бояться, милорд. После премьеры вы будете так же знамениты, как наш великий актер Кембл.

– Лично я считаю, что вы сделали прекрасный выбор, – добавила леди Ратледж.

Poкхерст послал в ее сторону уничтожающий взгляд, но, похоже, даже угроза получить новую роль не остановила тетушку.

– И познакомьтесь с Калибаном, – продолжала леди Уолбрук, широким жестом указывая на дочь, которая до этой минуты робко пряталась за матерью. – Моя дражайшая дочь, леди Гермиона.

– Калибан? – удивился Рокхерст, оглядывая Гермиону и чувствуя нечто вроде жалости к бедной девочке: очевидно, она чувствовала себя неловко в столь блестящем обществе.

– Э… да, – пролепетала она и закашлялась. Несчастная была так сконфужена, что даже не могла смотреть ему в глаза.

Но спасение было близко. Беда в том, что леди Гермионе, кажется, не слишком нравился спаситель.

– Леди Гермиона! – воскликнул лорд Хастингс, подходя к ним и беря девушку за руку: – Вот и вы! Я был вне себя от беспокойства, узнав, что вы нездоровы!

Девушка вымученно улыбнулась и пробормотала какую-то банальную любезность.

Лорд Хастингс поклонился матронам.

– Леди Уолбрук, позвольте мне пройтись с вашей дочерью по саду? Думаю, свежий воздух снова окрасит румянцем ее щеки.

– Как вы любезны, – выговорила леди Уолбрук, не слишком довольная тем, что ее дочь уводят. – Разумеется, идите. Но вы должны привести ее как можно скорее, потому что Минни и лорд Рокхерст должны ближе познакомиться перед репетициями моей новой постановки «Бури».

– Как! Вы снова набираете актеров! Для меня было бы огромной честью играть самую маленькую роль или хотя бы видеть леди Гермиону в роли Корделии!

– Корделия – это «Король Лир», – поправила леди Гермиона.

– О да! Как вы правы! – воскликнул лорд Хастингс. – Но какую бы мантию ни накинули, все равно будете сиять яркой звездой!

– Боюсь, барон, все роли уже разобраны, – сообщила леди Уолбрук. – Возможно, в будущем году. В этом же нашим ведущим актером станет лорд Рокхерст. – Леди одарила графа сияющей улыбкой и ловко вытолкнула вперед леди Гермиону.

Рокхерст мгновенно понял смысл происходящего. Тетушка Ратледж права. Леди Уолбрук пытается навязать ему свою бесцветную дочь.

Граф побледнел от ужаса.

И вспомнил предостережение Мэри в ночь бала в «Олмаке»: «Ты понятия не имеешь, что наделал…»

И теперь, когда леди Уолбрук надвигалась на него, подобно Испанской армаде, он ясно понял, что имела в виду кузина.

Однако усмотрел способ отделаться от назойливой особы.

– Возможно, вот он, ваш истинный Просперо, леди Уолбрук, – поспешно заметил Рокхерст, показывая на лорда Хастингса, явно готового принести себя в жертву.

Молодой барон залился краской и, просияв, объявил:

– Я не смею надеяться на столь великую честь, дражайшая графиня. И хотя от природы не наделен артистической натурой, все же уверен, что сумею сыграть Просперо.

Леди Уолбрук недовольно поджала губы:

– Лорд Хастингс, этому не суждено быть! Но если вы так настаиваете, может, вы согласитесь стать нашим Фердинандом – светом сердца Миранды? Я думала взять на эту роль своего сына Гриффина, но последнее время он кажется мне крайне ненадежным.

Хастингс восторженно уставился на леди Гермиону, лицо которой отчего-то приобрело оттенок ее платья.

– Да, из вас выйдет превосходный Фердинанд, – постановила леди Уолбрук, задумчиво похлопав веером по губам.

Барон поклонился и принялся бормотать какую-то бессмыслицу насчет давней мечты выйти на сцену, однако леди Гермиона почти волоком потащила его прочь.