Горец-дьявол

Ангус тут же остановился и, яростно раздувая ноздри, уставился на женщину, взиравшую на него из-под непреодолимой преграды. Теперь, когда жене ничто не угрожало, Каллен мог вздохнуть с облегчением и унять бешено колотившееся сердце. Ангус развернулся и вдруг понял, что еще не все потеряно.

Почувствовав себя в малоприятном положении живой мишени, Каллен дернул за поводья и направил коня обратно к изгороди, не дожидаясь, пока Ангус ринется в атаку. Если конь успеет выпрыгнуть из загона, он спасет и себя, и своего седока. Каллен отчаянно пришпорил животное, но в этом не было никакой нужды. Жеребец явно не желал, чтобы его забодали, и преодолел расстояние до ограды с неописуемой скоростью, сильно похожей на полет.

Тем не менее Каллен не испытывал полной уверенности в том, что им удастся спастись. Тяжелое дыхание разъяренного была уже обдавало его жаркой волной, когда конь стремительно взмыл над землей. Каллен припал к шее товарища по несчастью и боялся только одного — конь совершил прыжок слишком рано и они рискуют не преодолеть препятствие. Но риск — благородное дело, и барьер был взят. Они опустились на землю в ту самую секунду, когда Ангус на всех парах с треском врезался в изгородь, и она заметно пошатнулась, однако выдержала удар и по-прежнему возвышалась перед возмущенно вперившимся в нее быком.

Конь еще не успел остановиться, а Каллен уже выпрыгнул из седла и бросился к Эвелинде.

— Ты не ранена? — встревоженно спросил он.

— Нет, все в порядке, — чуть дыша, заверила его Эвелинда, продолжая настороженно следить глазами за Ангусом, словно боялась, что он может вырваться наружу и погнаться за ней.

Каллен на секунду зажмурился и в изнеможении покачал головой. Эта женщина сведет его в могилу. Она вечно попадает в беду и пугает его до смерти. Рано или поздно очередной безумный трюк неизбежно закончится трагедией. Облегчение, которое он испытывал, убедившись, что она жива и здорова, стремительно уступало дорогу гневу. Спустя мгновение Каллен уже рычал:

— Что ты там делала, глупая женщина?

Эвелинда широко распахнула глаза, открыла и закрыла рот, с досадой прищелкнула языком и, развернувшись, зашагала к тропинке.

Каллен немедленно двинулся следом. Никогда в жизни он не был так зол. Его одолевало только одно... нет, два настойчивых желания: треснуть ее как следует или повалить на землю, задрать юбку и отделать так, чтобы не осталось сил на самоубийственные глупости. Разумеется, на самом деле ни тем, ни другим он заниматься не собирался, поэтому просто схватил ее за плечо, повернул лицом к себе и повторил:

— Что ты там делала?

Эвелинда выдохнула с такой силой, что пряди, выбившиеся из прически и упавшие ей на лицо, взвились в воздух, и ответила вопросом на вопрос:

— Где я могла слышать это раньше?

— Жена! — гаркнул Каллен, теряя остатки терпения.

— Несколько дней назад я взяла вашу пряжку, чтобы утянуть синее платье Маленькой Мэгги.

Каллен сдвинул брови, не понимая, при чем тут это, но потом вспомнил, как Эвелинда что-то искала сзади на юбке. Тогда его отвлек крик стражника, заметившего со стены приближающихся всадников, но теперь, кажется, выяснилось, что именно она пыталась найти.

— Когда я влезла на изгородь, пряжка расстегнулась, а потом упала в загоне. Я пыталась найти ее в тот же день, но вы помешали, — объяснила Эвелинда. — С тех пор я не вспоминала о ней, пока сегодня утром вы не подошли к сундуку. Я пришла сюда, чтобы поискать еще раз. И нашла! — радостно добавила она, протягивая руку и разжимая кулак. — Но только я успела поднять ее, как увидела несущегося на меня Ангуса.

Каллен изумленно посмотрел на пряжку, лежащую у нее на ладони:

— Ради этого ты полезла в загон к быку?

— Нет, — поправилась Эвелинда, вздохнув уточнила: — Быка там не было.

И тут Каллен вспомнил, что так и не рассказал ей про L-образную форму загона. Об этом упомянул Фергус, когда успокаивал самого Каллена, но он говорил слишком тихо, и Эвелинда наверняка ничего не слышала, а сегодня опять не заглянула за поворот и посчитала загон пустым.

Да, молчание не всегда золото, иногда оно определенно может иметь пагубные последствия.

Каллен нахмурился и попытался исправить свою ошибку:

— Жена, загон имеет форму буквы «L». Вероятно, бык...

— Каллен, я обошла вокруг всего загона, — перебила она. — Ангус был в сарае, за закрытыми дверями, поэтому я решилась перелезть через изгородь.

— Она права, милорд. Ангус должен был быть в стойле.

Услышав это сообщение, Каллен обернулся. К ним, прихрамывая, приближался мужчина средних лет. Это был Хэмиш, он следил за порядком в этих загонах, а его хромота — последствие давнего ранения, памятный подарок от Ангуса.

— Я еще не выпускал его сегодня, — сказал Хэмиш, подойдя к ним. — Вчера вечером на закате Ангус отправился в сарай поесть, я закрыл двери и задвинул засов. И сегодня не открывал сарай. Бык не должен был находиться в загоне.

— Значит, его выпустил кто-то другой? — мрачно заключил Каллен.

Мужчина задумчиво кивнул:

— Да, похоже на то.

Каллен сдвинул брови, затем оба мужчины как по команде повернулись и уставились на Эвелинду. Под перекрестным огнем их взглядов она на секунду оторопела, потом нетерпеливо сказала:

— Смею вас уверить, что это была не я.

— Но кто-то это сделал, — проворчал Каллен, чувствуя, как в нем закипает гнев. Кто бы ни был этот человек, его действия чуть не убили Эвелинду. Почувствовав легкое прикосновение, Каллен опустил глаза и увидел, что жена мягко гладит его по руке, пытаясь успокоить.

— Я уверена — тот, кто его выпустил, просто не заметил меня в загоне, — сказала она и пояснила: — Я искала пряжку в траве, стоя на корточках, и выпрямилась только тогда, когда увидела бегущего быка. Несомненно, это случайность.

— Да, — нехотя согласился Каллен, чувствуя, что все это ему сильно не нравится.

— Вот и хорошо, — с натянутой улыбкой сказала Эвелинда. — Теперь осталось только пойти и вернуть пряжку туда, где я нашла ее — в ваш сундук.

И она поспешила прочь, не дожидаясь, пока Каллен остановит ее.

Он угрюмо смотрел ей вслед, испытывая смутную тревогу.

— Это не случайность, милорд, — тихо сказал Хэмиш, отводя взгляд от удаляющейся Эвелинды. — Кроме меня, никто и никогда не имеет дела с Ангусом. Если двери сарая открыли, для этого могла быть только одна причина — вашу жену увидели в загоне и захотели напустить на нее быка.

Некоторое время Каллен молча смотрел на мужчину, затем прервал затянувшуюся паузу:

— Кому и зачем это могло понадобиться?

Хэмиш неопределенно пожал плечами:

— Зачем кому-то понадобилось убивать вашего дядю, и отца, и первую жену?

— Это были несчастные случаи, — холодно возразил Каллен, хотя в глубине души сильно сомневался в своих словах. Так или иначе, раз не удалось выяснить ничего определенного, приходится смириться с версией о несчастных случаях — невозможно всю жизнь прожить с головой, повернутой в прошлое.

— Сегодня тоже все выглядело бы как несчастный случай, — заметил Хэмиш.

При этих словах Каллен напряженно выпрямился и резко, словно от удара, вскинул голову.

— Тут есть о чем подумать, — отметил напоследок Хэмиш, отвернулся и пошел вдоль изгороди к сараю.

Хэмиш был прав. Очевидно, нерешенные загадки прошлого не желали отпускать Каллена, настойчиво напоминая о себе. Все началось с дяди Дарака. Во время охоты ему в спину попала стрела. Никто не признался в содеянном, но люди восприняли это более или менее спокойно, решив, что человек, выпустивший стрелу, наверняка и сам не знал, куда она попала. Каллену было всего четырнадцать лет, и его впервые взяли на охоту. В тот раз они наткнулись на целую семью диких кабанов. Два взрослых вепря бросились на людей, защищая свое потомство, а охотники — их было больше двух десятков — рассеялись и поскакали кто куда, чтобы убраться с пути животных. Разъяренные кабаны чрезвычайно опасны.

В тот день стрелы градом сыпались буквально отовсюду, а кабаны, кидаясь на все, что движется, метались из стороны в стороны, будто не замечая стрел, торчавших из них, словно иглы из огромных ежей. Наконец два кабана рухнули замертво. Пришло время собирать трофеи и возвращаться в замок, и тут разгоряченные охотники заметили отсутствие своего лэрда. Пустившись на поиски, они обнаружили его в густых зарослях кустарника со стрелой в спине. Дарак был еще жив. Судя по его словам, он свалился с лошади — один из кабанов испугал ее и она взвилась на дыбы. Падая, Дарак почувствовал, как что-то вонзилось ему в спину, и решил, что совершенно случайно оказался на пути летящей стрелы. Все согласились с ним. Поэтому тремя днями позже, когда Дарак умер от лихорадки, вызванной воспалившейся раной, обитатели замка сочли это роковым стечением обстоятельств.