Очаровательная плутовка

Как она будет выглядеть?

Конечно, она будет чистой, в этом можно было не сомневаться, такой, какой, бывало, он представлял ее себе, пытаясь мысленно очистить ее лицо от грязных пятен. Он уже видел ее черные волосы, спутанные, грубо постриженные. Даже учитывая талант Элси, он не надеялся на то, что с ними удастся что-нибудь сделать, до тех пор, пока они не отрастут заново.

— Боже мой, — услышал Флетчер шепот Бэка.

Флетчер хотел открыть глаза, очень хотел, но что-то останавливало его. Что-то, сидящее глубоко внутри него. Что-то совершенно чуждое ему. Что-то, что до этого он испытывал крайне редко — страх.

Что, если экстаз тетушки Белльвилль не был оправдан и слова Бэка были вызваны ужасом от вида Розали? Впрочем, это было неважно. Он любил ее, любил всей душой.

Но что, если Билли, такой привлекательный в образе растрепанного мальчишки, превратился в бесхарактерную, жеманную мисс — и это больше не его Билли Бэлкем — с помощью нескольких кружев и оборок. Что, если Розали, превратившись в красавицу и заново познакомившись со всякими женскими безделушками, теперь вся полна мыслями о лондонском сезоне, не желая ничего больше, чем разрушать сердца, не довольствуясь ничем больше, чем дюжиной молодых людей у ее ног. Что, если она больше не нуждается в нем и не любит его?

— Итак, племянник, — произнесла тетушка Белльвилль голосом, полным гордости, оглядывая Розали. Когда Флетчер не ответил, она посмотрела на него и увидела, что его глаза все еще закрыты. — Боже мой, Бэк, посмотри! Неужели Флетчер был прав и его веки действительно слиплись?

— А? — отозвался Бэк, все внимание которого, очевидно, было приковано к Розали.

Обеспокоенность его тетушки вывела Флетчера из его глубоких раздумий.

— Почему вы не спросите меня, тетя? Если мои глаза закрыты, то это еще не значит, что я еще и оглох. — Понимая, что он может вечно откладывать неизбежное, он открыл глаза.

Его разум был потрясен сначала платьем, потому что это был его подарок Арабелле, когда той было немногим больше четырнадцати лет. Это было платье в стиле того времени, намеренно скроенное так, что женщина, носившая его, выглядела беспомощной и невинной, как будто она только что встала с кровати. Платье было кремового цвета, простого покроя, с короткими, с буфами рукавчиками, с линией груди, подчеркнутой желтой вельветовой лентой, и с краями, украшенными оборкой.

Он шло Розали так, как будто было сшито специально для нее.

Небольшие округлости ее груди были приподняты, ткань платья следовала нежному силуэту ее бедер, скрывая ноги, которые, как знал Флетчер, были длинными и стройными. Ее руки, открытые почти до плеч, были белыми и мягкими и в высшей степени осязаемыми.

Флетчер сглотнул и поднял взгляд на ее лицо.

За прошедшую ночь Розали Дарли стала ошеломляюще красивой, самой желанной женщиной, которую он когда-либо встречал.

Он не знал, радоваться ему или плакать. Элси была гением. Изящное личико Розали было обрамлено безупречно уложенными короткими черными локонами, перехваченными кремовой сатиновой лентой, оттеняющими ее маленький, слегка вздернутый веснушчатый носик, длинную шею и огромные изумрудные глаза.

Ее глаза спасли его от отчаяния, ведь они были глазами Билли Бэлкема — живые, любознательные, озорные и вызывающие. Билли не исчез окончательно, он только спрятался за новым обликом Розали.

— Что ж, малыш, — произнес Флетчер, наконец обретя голос, — кажется, ты выглядишь довольно мило.

— Мило? — взорвался Бэк, срываясь с места, чтобы поцеловать Розали руку. — Мисс Дарли, если вы позволите, я проткну этого низкого человека шпагой ради вас. Меня повесят, но это стоит того.

— О, но ты не можешь сделать этого, — обеспокоенно воскликнула тетушка Белльвилль. — Она невеста моего племянника, запомни, хотя, как я догадываюсь, ты шутишь, Бэк, не так ли? Конечно, ты шутишь. Я сначала не поняла от волнения.

— Мы прощаем вас, тетя, — сказал Флетчер, вставая, чтобы поцеловать ее в щеку. — Мои комплименты, мадам, вы действительно сотворили чудо.

Недоставало только одного, чтобы чувствовать себя хорошенькой снова, чтобы быть чистой снова, чтобы можно было обуться в мягкие тапочки — избавиться от тяжелых, натерших ее ноги сапог, от этой вещи из прошлого, но это было уже не так важно. Кроме того, в чем было чудо? Она знала, как она выглядит, и к своим восемнадцати годам она уже привыкла к своей внешности и не находила в ней ничего необычного.

— Если мы закончили осмотр, — произнесла она раздраженно, — надеюсь, вы не против того, чтобы «чудо» приняло участие в ленче?

Бэк лез из кожи вон, подведя Розали к столу, указывая на разные блюда, как будто бы она была незнакома с ними, в то время как она украдкой, из-за ресниц, поглядывала на Флетчера.

Он все еще смотрел на нее завороженным и счастливым взглядом. Ее сердце, которое начало биться чаще еще в тот момент, когда тетушка Белльвилль оставила ее за дверью столовой, теперь достигло максимально быстрого ритма. Она склонила голову, чтобы скрыть счастливую улыбку.

Она понравилась ему! Да, он, конечно, не бросился сломя голову целовать ей руку, как это сделал Бэк, но было ясно, что это ничего не значит. Ему действительно понравилось, как она выглядит.

Она волновалась до смерти, пытаясь предположить его реакцию, боясь, что то же самое стройное тело, которое до этого принадлежало мальчику, одетым в платье будет выглядеть ужасающе неадекватно.

Хотя тетушка Белльвилль и Элси сделали много комплиментов по поводу ее фигуры, ей не хватало восторженного взгляда Флетчера, чтобы убедиться, что все Беатрис этого мира вовсе не были лучше подготовлены к тому, чтобы привлекать внимание мужчин. Тем не менее Розали не могла поклясться, что не завидует объемной груди барменши, хотя бы немного.

Сев за стол, Розали подумала о том, чтобы уничтожить письмо, которое она написала сегодня утром миссис Римстон. Хотя доброе приглашение женщины было в высшей степени чудесным, в том случае если бы Флетчер отказался от нее, больше не было смысла замышлять еще один побег, еще один маскарад, еще один обман. По правде говоря, Розали, которая была проучена Флетчером, как никто другой, чрезвычайно устала от маскарада и лжи.

Конечно, вспомнила она с грустью, проблема миссис Билль — и Сойера — все еще оставалась, как ноющая зубная боль. Это было испытание, через которое она должна была пройти, перед тем как она смогла бы поверить в реальность шанса стать счастливой вместе с Флетчером.

Флетчер… Она еще раз взглянула на него украдкой, чтобы убедиться, что он смотрит на нее, улыбаясь своими серыми глазами. Могла ли она надеяться на счастливый финал? Удалось ли Уильяму с помощью своей последней просьбы обеспечить счастливую жизнь своей сестре и своему лучшему другу?

Во время ленча Бэк повернулся к Розали и спросил, не окажет ли она ему честь прокатиться с ним в его экипаже сегодня. Услыхав это приглашение, Флетчер напомнил своему другу, что он был бы рад позволить это, но ему нужно было изучить несколько писем, которые непременно требовали внимания Бэка, и, между прочим, неужели его друг забыл, что мисс Дарли уже ангажирована?

— С другой стороны, я, — добавил он, после того как Бэк покраснел и что-то проворчал себе под нос, — сегодня после обеда абсолютно свободен и как раз мог бы взять с собой мисс Дарли и прокатиться по поместью.

Да, сказала себе Розали, пряча полную триумфа улыбку за салфеткой, жизнь, полная счастья, может быть вполне возможной.

С кашемировой шалью на плечах, в одной из украшенных перьями шляпок Арабеллы Розали расслабленно откинулась на спинку сидения экипажа, чувствуя гладкую ткань рукава кителя Флетчера, трущуюся о ее голое предплечье, — это одновременно и успокаивало, и провоцировало ее.

Уже полчаса они ехали в экипаже, в том самом, который она заводила в конюшню, с Флетчером, держащим вожжи, напоминавшим в своем плаще с несколькими накидками, спускающуюся грозовую тучу. Розали вспомнила, как он соскочил с сиденья, отдавая приказы, и вспомнила свою дерзкую реакцию на них.