Тибетское пророчество

– Бог знает, это какая-то тайна.

– Я прочитала в энциклопедии про этот мыс Суньон. Он находится к югу от Афин, там был построен храм Посейдона, и до сих пор сохранилось множество храмов. Но он находится вовсе не около Триккалы или Коринфа, и зачем ей, в конце концов, понадобилось забираться в древнегреческий храм в утренние часы?

Он пустил свою лошадь шагом, и я присоединилась к нему.

– Представления не имею, Джейни, – уныло сказал он. – Решительно никакого представления. А этот самый Куэйл – тот англичанин, с которым она раньше познакомилась?

– Да.

– Будь это любая другая, а не Элинор, я решил бы, что мистер Куэйл – один из тех паразитов, что присасываются к одиноким женщинам. Но она мгновенно распознала бы такого.

– Да, и к тому же ее нельзя назвать одинокой, мистер Хэйуорд. Она просто хотела побыть какое-то время одна, вот и все.

Мы уже приближались к коровнику, навстречу нам вышел мистер Стэффорд и поздоровался со мной. Маленькая рессорная двуколка Дэвида стояла во дворе. Он выпряг Смоуки, чтобы съездить в "Приют кречета", а потом на Гусиный холм за мной.

Работа ветеринара – дело довольно грязное, и Ларкфельд не сразу оправился от шока, когда узнал, что молодая Джейни Берр предается столь недостойным молодой леди занятиям, порой помогая мистеру Хэйуорду, раздетому по пояс и пытающемуся извлечь из материнской утробы теленка или жеребенка. Преподобный Хьюберт Уилер и некоторые леди даже впрямую упрекали мистера Лэмберта и Элинор за то, что они позволяют мне подобные вещи. Мистер Лэмберт добродушно заявил, что если они возражают против того, чтобы я использовала данный мне от Бога талант, то им следует обращаться со своими протестами в молитвах к самому Всемогущему. Что сказала Элинор, я не знаю, но вскоре моя деятельность в качестве ветеринарной сестры начала восприниматься как всего еще одно чудачество в числе многих, свойственных эксцентричным обитателям "Приюта кречета".

Я восхищалась Дэвидом Хэйуордом как ветеринаром. В Смон Тьанге тем, чем он собирался сейчас заняться, занимались обычно трое крепких мужчин одновременно. Для того, чтобы удерживать круп животного в поднятом состоянии, Дэвид использовал козлы, и это мешало животному упираться или сопротивляться. Он уверял, что без меня ему было бы в два раза труднее и что от меня куда больше толку, чем от двух мужчин. Я очень этим гордилась, потому что знала: льстить он мне не будет.

Пока Дэвид Хэйуорд готовился, я стояла и разговаривала с Мэйбл, потом уговорила ее опуститься на колени и вести себя смирно, пока мы будем ей помогать. Она почти уснула, поэтому Дэвид и мистер Стэффорд без особого труда вправили ей матку. Она продолжала дремать даже тогда, когда я пошла помочь ему ее зашить.

Когда мы закончили, Дэвид Хэйуорд снял длинный клеенчатый фартук, вымыл в ведре с мыльной водой руки и плечи, затем надел рубашку и куртку. Я тоже вымыла руки, и мистер Стэффорд пригласил нас в прохладную кухню выпить лимонада перед отъездом.

– Мисс Элинор, когда заходит, всегда его пьет, – сказала миссис Стэффорд, ставя на деревянный стол два лучших своих стакана. – Она говорит, что я делаю самый лучший лимонад из всех, что она пробовала.

– Она, несомненно, права, миссис Стэффорд, – согласилась я. – Ваш лимонад просто великолепен.

– Мисс, а когда она возвращается из-за границы? На этот раз она там задержалась дольше, чем обычно, верно?

– Да, но скоро она должна вернуться домой.

– Ага, – мистер Стэффорд кивнул. – Ну, мисс Джейни, если чего пожелаете, в смысле, с моей фермы, то только сообщите. Не ходите в лавки, они там все сущие грабители. Скажите миссис Берке, пусть лучше заглянет к Тому Стэффорду, а кошелек с собой брать не надо.

Дэвид Хэйуорд настоял на том, чтобы доставить меня домой, так что возвращалась я в "Приют кречета" в его двуколке, а Нимрод бежал сзади. Мы молчали в пути и заговорили об Элинор уже когда подъехали к конюшням.

– Боюсь, беспокоиться вы имеете все основания. Все это выглядит очень тревожно. Однако сделать вы ничего не можете, так что придется просто ждать возвращения Элинор.

Я покачала головой.

– Нет. Я думала об этом всю дорогу с фермы и знаю, что должна сделать. Я приняла решение: подожду еще ровно десять дней, до конца месяца, и если к этому времени не получу от нее письма или она сама не вернется, то мне надо будет поехать к ней.

– Поехать к ней? В Грецию?

– У меня есть деньги, а миссис Берке сможет присмотреть за домом. Я обязана увидеть Элинор, обязана поговорить с ней, – голос у меня начал дрожать. – Я не знаю, что случилось, не могу даже догадаться, но знаю точно, что у нее какие-то неприятности, что она нуждается в помощи, поэтому я должна поехать к ней, должна все исправить, в чем бы там ни было дело. И если кто-то… пытается причинить ей зло, я должна остановить этих людей.

Я слезла с двуколки, меня всю трясло от страха, тревоги и неизвестно на кого направленной ярости.

– Отец Элинор умер, – заключила я немного поспокойнее. – Я – единственный человек, который у нее остался, так что это мой долг.

Он молча и с изумлением глядел на меня, затем тоже соскочил с двуколки и несколько мгновений расхаживал взад-вперед. Потом он резко проговорил:

– Это не слишком удачная мысль, Джейни. Вы слишком молоды, чтобы путешествовать в одиночестве.

– Слишком молода? – уставилась на него я. – О, не будьте идиотом, мистер Хэйуорд! Вы достаточно про меня знаете, чтобы не говорить подобные глупости! Слишком молода, чтобы путешествовать в одиночестве? Да я путешествовала с соляным караваном по самой крыше мира, когда мне, мистер Хэйуорд, было десять лет! И там-то были настоящие опасности – племена кхамба, медведи, снежные барсы! И вы полагаете, что я не в состоянии найти дорогу до гостиницы в Коринфе? Да там есть даже железнодорожная станция!

Я впервые увидела Дэвида Хэйуорда потерявшим спокойствие. Его подбородок затрясся, в глазах была такая же ярость, как у меня. Он замахал перед моим лицом пальцем:

– Не кричите на меня, пожалуйста! Вы – грубая маленькая девчонка!..

– Я – не маленькая девчонка, – процедила я сквозь зубы. – Мне восемнадцать лет, и я смертельно обеспокоена за человека, который вытащил меня из канавы, дал мне замечательное жилье, образование и свою любовь. Возможно, вы считаете, что знаете, сколь важна для меня Элинор, но вы об этом не имеете ни малейшего представления. Никто не имеет, и я…

– Ладно, Джейни, ладно, – он сделал примирительный жест. Его гнев утих. Он был снова спокоен, хотя и встревожен. – Давайте не будем ссориться.

Я отвернулась, положила руки на двуколку и прижала к ним лоб, стараясь сдержать слезы. Собравшись с силами, я сказала:

– Я была груба и язвительна с вами. Я очень сожалею об этом. Пожалуйста, простите меня, мистер Хэйуорд.

Он положил мне руку на плечо.

– Я понимаю, что вы тревожитесь из-за Элинор. Я тоже. Но когда вы заявили, что поедете в Грецию, я начал тревожиться и за вас тоже.

Я изумленно посмотрела на него.

– За меня?

– Да, конечно, – он посмотрел мне прямо в глаза. – Вы сказали, что собираетесь подождать десять дней следующего письма, и мне показалось это очень разумным. За это время вы успеете сделать необходимые приготовления к дороге и решить, как надо действовать. Но вы обещаете еще раз со мной все обсудить через неделю?

– Да. Да, я обязательно сделаю это.

– Благодарю вас. – Он сел в двуколку и несколько секунд пристально смотрел на меня. – Немногие люди способны долго помнить добро, Джейни. Вы – одна из таких немногих.

Я не обратила особого внимания на его слова, потому что была поглощена другой мыслью.

– Мистер Хэйуорд, когда Элинор вернется, вы попросите ее выйти за вас замуж?

Он засмеялся.

– Кого-нибудь из вас двоих попрошу обязательно. Кого именно, еще не решил.

Он снова меня поддразнивал, и в ответ я смогла рассмеяться, поскольку чувствовала облегчение, почти что радость, ибо приняла решение и знала, что мне надлежит делать. В течение следующих нескольких дней я приобрела расписания отплытия парома через Ла Манш и железнодорожной дороги на континенте. Я купила также и брошюры судоходных компаний, чтобы выяснить самый быстрый путь от Борнемута до Афин. Все это я тщательно изучила.