Вор и любовь

– Я думаю, он это сделает.

Она сняла платье и надела свое ситцевое, затем бережно отнесла по коридору голубое кружевное платье и повесила его у себя в гардеробе. Она оставила дверцу шкафа приоткрытой, почти веря в то, что оно может испариться в дымке и что, когда наступит время встречи с Диксом, ей опять придется надеть все то же, старое ненавистное черное платье.

Время тянулось медленно. Она не могла ничем себя толком занять.

Она отнесла письма миссис Деранж на подпись, когда та поднялась к себе переодеться к ужину. Лью принимала ванну, и Элоэ ее не видела, чему была даже рада. Ей не хотелось сейчас встречаться с Лью, так как она все еще размышляла, предала она ее или нет, послав за Стивом Вестоном.

Она уже испытывала тревогу и опасения перед тем, что она сделала. В конечном счете она сказала себе: «Если уж худшему и суждено случиться, то Стиву не станет намного хуже, чем было до этого».

Но все равно ей было волнительно, и только вид голубого платья, висевшего у нее в шкафу, разогнал прочь все волнения Элоэ.

Она приняла ванну, расчесала волосы до шелкового блеска и в четверть девятого надела голубое кружевное платье. Жанна была права. Одежда очень меняет людей. Вечернее солнце сверкало на блестках и бриллиантах на поясе, а сама она выглядела так, как будто была одета в платье, сотканное из солнечных лучей.

Она и понятия не имела, что у нее кожа такая белая, а глаза могут так ярко сверкать, оттого что она идет на встречу с любимым. Она была готова за пять минут до того, как ей нужно было спуститься. Она провела это время, бесцельно кружа по комнате, переставляя с места на место то одну вещь, то другую, а затем открыла ящик письменного стола, чтобы взглянуть на начатое ею письмо к отцу и матери.

«Я влюбилась во француза».

Эта часть письма, по крайней мере, была правдой. Она любила его. Она знала, что любит его, и все же дальше стоял этот ужасный барьер, не позволяющий ей добавить что-либо еще.

Она с грохотом задвинула ящик, взяла свою дамскую сумочку и сбежала вниз по лестнице.

Портье и швейцар смотрели на нее с любопытством, пока она проходила через холл.

– Такси, мадемуазель? – спросил швейцар.

– Нет, спасибо.

Она чувствовала, как он смотрит ей вслед с удивлением, пока она шла через двор.

Она слышала шелест нижних юбок при ходьбе, и от этого ее походка стала такой гордой, как будто у нее под ногами был расстелен красный ковер.

Машина уже стояла. Дикс выскочил из нее, и она увидела, как у него слегка сузились глаза при виде ее. Затем он поднес ее руки к своим губам.

– Ты выглядишь прекрасно, обворожительно, – сказал он.

Она вздрогнула от прикосновения его губ.

И в то же самое время она испытывала чувство триумфа, потому что он даже и не пытался скрыть восхищения на лице.

Он открыл ей дверцу, и она села в машину. Он сел с другой стороны. Дикс не сразу завел мотор, а повернулся, чтобы посмотреть на нее.

– Я никогда не думал, что кто-нибудь может быть таким красивым, как ты, – сказал он.

Он говорил глубоким голосом, что дало ей понять, что он говорит правду.

– Я… хотела выглядеть… симпатичной для… тебя и твоих друзей, – запинаясь, проговорила она.

Он взял обе ее ладони в свои и, развернув их к себе, уткнулся в них лицом.

– О, моя дорогая, моя любимая, я не достоин тебя, – сказал он.

Глава 10

Дикс поднял голову.

– Ты выглядишь так прекрасно, что я даже боюсь до тебя дотронуться, – сказал он охрипшим голосом. – Что ты с собой сделала? Элоэ рассмеялась.

– Я просто надела новое платье. Ты видишь разницу; а люди все-таки пытаются говорить, что одежда ничего не значит!

– Ты выглядишь прекрасно, что бы ты ни надела. Но сегодня в тебе есть что-то еще, сегодня ты какая-то возвышенная и восторженная, что делает твою красоту просто неотразимой.

В его голосе было столько страсти и силы, что она робко опустила глаза.

Он наклонился к ней в желании поцеловать, но потом опомнился, так как вокруг ходили люди, которые смотрели на них, сидящих в машине. Не говоря больше ни слова, он завел мотор, и они тронулись. Он вел машину на вершину холма до тех пор, пока они не выехали за пределы города и не оказались в сосновом бору, где когда-то бродила Элоэ и увидела огоньки фонарей, которые вывели ее на контрабандистов.

Они достигли того места, где они были ближе всего к морю. И сосны вырисовывались на фоне малинового марева неба. Здесь Дикс остановил машину и выключил мотор.

– Я хочу с тобой немного поговорить, – сказал он. – Мне ненавистна мысль о том, что надо идти с тобой на эту вечеринку, потому что там придется делиться тобой с другими людьми. – Он глубоко вздохнул. – Ты такая сегодня изысканная, что я хочу, чтобы ты существовала только для меня.

– Жанна одолжила мне это платье, – улыбнулась Элоэ, поглаживая рукой кружево. – Она горничная миссис Деранж и сшила это платье для своей племянницы, но, когда она узнала, что я иду на вечеринку, она мне его одолжила. Люди так добры.

– Возможно, ты пожинаешь то, что ты сеешь. Тебе отец никогда не говорил об этом?

Глаза Элоэ на секунду помрачнели.

– Да, часто. – Она с легкой болью подумала о том, что Дикс сеет то, что в последствии может оказаться очень опасным урожаем.

Он как будто прочитал ее мысли, потому что спросил:

– Ты уже написала своим родителям?

Элоэ отвернулась от него и стала смотреть в окно.

– Я начала письмо, – произнесла она тихим голосом.

– А почему не закончила?

Она колебалась какой-то момент, а потом выложила ему всю правду.

– Ты понимаешь, что я даже не знаю твоего настоящего имени? Как я могу написать матери и отцу о том, что я помолвлена с мужчиной, которого знаю только по кличке и который так и не сказал все еще мне всей правды о себе?

– Мне было интересно, когда же наконец ты заговоришь об этом со мной.

Дикс произнес это с какой-то горечью, и Элоэ положила ладонь ему на руку.

– Я не собираюсь быть с тобой какой-то недоброй. Я даже не хочу думать о том, что могу проявить любопытство и попытаться выяснить о тебе больше, чем ты готов мне сказать. Но ты должен понять, как это все трудно, тяжело для меня.

– Я уже тебе сказал, что я не достоин тебя. Может быть, у тебя хватит мудрости отказаться от дальнейших встреч со мной, забыть меня, вычеркнуть из своей жизни. Возможно, именно это тебе и нужно?

– Нет. Я люблю тебя. Я уже говорила тебе, что я люблю тебя. Но я также люблю своих мать и отца. Я должна подумать о них и об их чувствах, когда они узнают, что их единственный ребенок собирается замуж за…

Элоэ собиралась сказать «за совершенно незнакомого человека», но Дикс опередил ее прежде, чем она смогла сформулировать свою мысль.

– …за вора! Вот о чем ты думаешь в глубине души. Вот какие чувства ты по-настоящему испытываешь по отношению ко мне, не так ли?

Элоэ сильно побледнела. Она повернулась к нему и посмотрела ему прямо в глаза. Гордо и одновременно с достоинством, высоко подняв голову, она произнесла:

– Я люблю тебя, кем бы ты ни был.

– Если бы только я мог быть в этом уверенным, – вздохнул Дикс. – Если бы только я со всей определенностью знал, что твоя любовь ко мне достаточно сильна, чтобы принять меня таким, какой я есть.

– Любовь невозможно измерить, – спокойно ответила Элоэ.

– Но она также очень непостоянна, – с горечью сказал Дикс. – Ты можешь свято верить, что сегодня ты любишь человека, а завтра твои чувства к нему станут прямо противоположными.

– Я никогда никого не любила до этого. Но я не думаю, что мое чувство к тебе изменится, если только не разовьется еще сильнее со временем.

Дикс ничего не ответил, и Элоэ через секунду дрогнувшим голосом произнесла:

– Конечно, если ты не веришь мне, то здесь я уже ничего не могу поделать.

Почти в мгновение ока его руки обвились вокруг нее.