Наши ножи (СИ)

— Да. Она тогда любила бы тебя так же, как и нас.

Иногда леди Старк и вправду так считала… Иногда.

Это растить ребенка своего мужа от другой женщины Кейтлин Старк было тяжело, а знай она правду, все могло бы быть совсем иначе. Если бы хранитель Севера больше доверял своей жене, она бы не мучилась его возможным предательством, не обвиняла бы в этом и без того неповинного ребенка и растила Джона как своего сына.

Иногда леди Болтон сомневалась… И гораздо чаще, чем иногда.

Это было невозможно. Даже если бы Нед сказал что-то леди Кейтлин, от детей правду о том, что принесенный ребенок — незаконорожденный Таргариен, пришлось бы утаить, опасаясь, что об этом прознает помешанный на ненависти к драконам король. Для пятерых волчат Джон тогда бы все равно оставался чужим, не связанным с ними кровью лорда Эддарда, а так… Было лучше. Для всех.

Санса Болтон тяжело вздохнула, лишний раз убедившись, что жизнь играет людьми как хочет.

— Он для меня по-прежнему отец, — тихо проговорил Джон.

От камина поднялся белый лютоволк. Ему стало жарко, и он перелег в более прохладное место, оказавшись у ног своего хозяина.

— Нас встретили, — посмотрела на Призрака Санса, меняя тему. — И довольно далеко.

— Иногда он убегает, — вздохнул милорд. — Его не бывает неделями, и я каждый раз жду, что он больше не вернется. Видимо, южный климат лютоволку не по нраву.

Поведший ухом Призрак уложил голову на лапы. Сейчас как никогда он полностью оправдывал свое имя, став призраком Старковской жизни лорда Таргариена.

Джон хотел оставить его в Винтерфелле. Это было справедливо, чтобы лютоволк остался там, где ему место, но хищник последовал за своим хозяином, изредка сбегая из Красного замка куда вздумается. Видели его и в Речных землях, и в Долине, но волк каждый раз возвращался. Принц его понимал — взрощенный на Севере он и сам сбежал бы куда-нибудь от этой жары, но, увы, мужчина в один момент стал пленником трона и своего громкого титула.

— Не знаю, — стыдливо склонившись, Санса оправила рукав, пытаясь придумать, как бы ей мягко рассказать о своей проблеме. Как бы она хотела встретиться с братом при других обстоятельствах, а не сейчас, когда у нее горела земля под ногами. — Леди убили до того, как мы приехали в Королевскую Гавань, — упомянула она первого погибшего волчонка из помета.

— Сколько всего произошло, — и с ним, и с ней. — Бальтазар… Он так вырос.

— И Рогар. Они выросли как-то особенно быстро. Райнар, кажется, на них в этом плане не очень похож.

Санса опять упомянула о своих детях. Его детях, детях человека, который убил их брата — безумца, издевавшегося над ней, и будущий король наяву увидел перед собой улыбающегося бастарда.

Джон никогда не мог понять, почему настрадавшаяся от него она вернулась к мужу и родила ему детей. Он долго подозревал обман, скрытое влияние. Предполагал, что все произошло против воли сестры, и порой додумывался до самых ужасных мыслей о том, как Рамси Сноу удалось связать девушку по рукам и ногам. Санса никогда ведь ему не рассказывала о том, что было в Винтерфелле, а он и не просил, оберегая ее чувства. Будучи свидетелем того, что сделали дозорные с дочерьми Крастера, он сам воображал себе ужасные картины, полагая наверняка, что Рамси Болтон запугал ее постоянным насилием и угрозами, но…

Так он думал до рождения второго сына сестры, а когда до него дошли вести о третьем ребенке Сансы, Джон просто отказывался принимать правду, подозревая даже какие-то чувства с ее стороны.

— Я знаю, почему ты здесь, — дошли они до самой неприятной части разговора.

— Из-за Теона и из-за… него, — выпрямилась девушка, нервно сжав пальцами ткань юбки. — Я бы никогда не подумала, что Теон решится на подобное.

— Если бы не то, что он для тебя сделал… — сжал кулаки мужчина, вспоминая, из-за кого Рикону и Брандону пришлось бежать из родного дома. — Это, пожалуй, единственный поступок твоего мужа, который можно оправдать.

— Не единственный, — имела в виду она то, что сотворилось с лордом Бейлишем, но Джон лишь вопросительно посмотрел на нее, и она виновато отвернулась.

— Я никогда не понимал твоего решения… — помолчав да опустив взгляд, сказал он. — И вряд ли пойму.

— Я… Тогда… — девушка подбирала слова. — Это тяжело объяснить…

— А ты пыталась? — спросил он, и Санса закрыла глаза, чувствуя, как от тяжести невидимой ноши сгибаются ее плечи.

Она долго молчала, вслушиваясь в мерный треск огня да стрекот цикад, доносившийся с улицы.

— Я не знаю, что тебе сказать, — дрогнул ее голос. — Слишком много всего произошло… Поверь, так было нужно.

— Для чего? Ты боялась, что тебя опять насильно выдадут замуж? Это я помню…

— Не только…

— Это… из-за Мизинца?

Санса склонила голову, прячась в распущенных огненных волосах. Он ведь был не настолько глуп, чтобы не сопоставить письмо о смерти лорда Бейлиша с ее решением остаться в Дредфорте. До него доходили слухи об освежеванных Амберах, о странном происшествии под носом у Хорнвудов, а потом… В своем послании она называла Петира предателем, а в письме к лорду Ройсу чуть ли не героем.

Они ведь хотели отомстить Мизинцу за измену отцу вместе, но девушка, видимо, решилась взвалить на себя столь тяжкий груз в одиночку, прибегнув к методу жесткому и жестокому.

Санса. Санса. Санса. Она как всегда о чем-то недоговаривала, заставляя его обо всем додумываться самому.

— Ты можешь меня считать предателем… — так и не сказала она правды, и он шумно выдохнул. — Я пойму…

— Нет. И никогда не считал, — встал он с широкого стула, обитого бархатом. При упоминании о Черном лорде в нем всегда вспыхивало пламя самых яростных противоречий, но отворачиваться от сестры он никогда не собирался. — Брандон не должен был говорить тебе всего того. Мне жаль, что тогда меня не было рядом.

Санса опять смотрела на огонь, теряясь в воспоминаниях.

Как же она была счастлива, когда ей пришло то роковое письмо из Винтерфелла. Дрожа в девичьих руках, послание сообщало, что живым домой вернулся Брандон Старк, и практически сразу за ним ворон принес еще одну благую весть — ее младшая сестра также была жива и невредима. Побитые волчата собирались в единую волчью стаю, и Санса, насидевшаяся в Дредфорте, твердо решила повидаться с ними.

Рамси был занят военными подготовками и, по его словам, очень занимательными переговорами с Амберами, раскусив прелесть жизни лорда Дредфорта. К его счастью и одновременной грусти, живот жены заметно округлился, и своими обычными способами уговоров супруга более воспользоваться не могла.

Леди Болтон очень его просила отпустить ее. Убеждала, что вернется в самом скором времени, обещала, клялась собой и даже неродившимся пока еще ребенком, а когда он вновь и вновь ей отказывал, сквозь зубы чуть ли не проклинала его, жалея о том, что не скормила какого-то бастарда собакам.

Рамси терпел, улыбаясь ей в глаза да твердя столь волшебное «нет». Мучения женушки забавляли его. Ее бросало из огня да в полымя. Она то люто ненавидела его, шипя гадюкой, то опять уговаривала, почти любовно заглядывая в глаза, готовая на все ради положительного ответа, однако ответ его был неизменен.

До определенного момента.

Милорд перехватил ворона из Винтерфелла. Дорогой ублюдок Джон писал, что в скором времени вынужден отправиться на юг на какие-то переговоры с Таргариенами, что путь не близкий, и что увидятся они теперь только по его возвращении. Он просил сестру помочь с делами на время его отсутствия и интересовался ее состоянием, отчасти раздражив бастарда какой-то ублюдской заботой о его леди.

Вот тогда лорд Дредфорта решил сделать великий подарок своей супруге, ведь хороший муж должен делать подарки своей жене.

Он отпускал ее на пять дней. Пяти дней для того, чтобы похлопать по спинкам Старковских спиногрызов было более чем достаточно, счел он, прося не благодарить за свою щедрость. Пять дней. Ни больше и ни меньше, и для того, чтобы не заскучать без нее, в замке он оставлял Клигана, обещая, что через пять дней тот и сам взмолится о ее скорейшем возвращении, если милорд к тому времени не найдет свою супругу у себя под боком.