Графиня тьмы

— Я сама хотела пойти посмотреть, — вздохнула Лаура, — но по дороге встретила трактирщика. Он сказал, что там ничего нет…

— Ну и, конечно, настаивать в этих условиях было бессмысленно, слишком неравны силы. Что ж, вот и еще одна причина для меня побывать там. А пока поеду с вами в Планкоэ. Повидаю своих и, если удастся их расшевелить, заручусь ордером на обыск.

— Посулите им награду, — предложила Лаура. — А какую именно — решите сами. У меня еще кое-что осталось, тем более если я в результате обнаружу пропажу…

Так они доехали до Планкоэ и у его ворот разделились: Кренн направился в мэрию, а Лаура — к дому девиц Вильне. Добравшись до их двери, она спрыгнула на землю, привязала лошадь к кольцу и дала понять Жуану, что ее сопровождать нежелательно.

— Это две старые девы, — пояснила она. — Вы их до смерти напугаете. Да и потом, наедине со мной они будут откровеннее, ведь они меня уже знают.

Жуан наградил ее в ответ одной из своих редких улыбок, но на этот раз в ней открыто сквозила ирония:

— Еще одно шуанское гнездо?

И встретился с твердым взглядом ее черных глаз.

— Не исключено, конечно, но вы, надеюсь, об этом забудете. Если и есть шанс отыскать господина де ла Фужерея, то этот шанс можно найти только здесь, у них. Подождите меня, я ненадолго, — добавила она, постучав условным стуком, как накануне сделал ее спутник.

Она немного опасалась, что на порог выйдет слабая хнычущая Леони, так и вышло: в дверном проеме показалось ее встревоженное личико. Приоткрыв дверь, она внимательно посмотрела на Лауру и ее нового спутника:

— Мадам де Лодрен? Что вам угодно?… И почему с вами нет господина де ла Фужерея? Кто этот человек?

— Мадемуазель Леони, если хотите получить ответы на все свои вопросы, придется вам мне открыть. Не можем же мы говорить на улице о серьезных вещах!

— О серьезных вещах? О боже, неужели с нашим другом что-то приключилось?

Уцепившись за косяк, она всхлипнула, но дверь так и не открыла. И это вконец рассердило Лауру, подозревавшую со времени их встречи, что Леони вовсе не пылает к ней симпатией.

— А мадемуазель Луизы нет дома?

— Н… нет… Моей сестры… нет дома…

— Догадываюсь, где она. В таком случае вам необходимо взять себя в руки и выслушать меня. Поплачете потом, если захотите, а теперь нет времени: меня привело к вам серьезное дело.

Застонав, Леони наконец отворила дверь, скрипнувшую в унисон с ее голосом. Лаура решительно прошла в уже знакомую гостиную и повернулась к старой деве, вошедшей за ней следом.

— Выслушайте меня внимательно, — обратилась она к ней и, не дожидаясь приглашения, села на стул, — я расскажу вам, что произошло в Гильдо.

Она ожидала услышать разнообразные причитания или даже крики, рыдания, восклицания и вздохи. Но мадемуазель Леони слушала, не проронив ни слова. Она уже не плакала, но в конце рассказа подняла на гостью полный обиды взгляд:

— Я так и знала, что не надо было ехать туда! Гильдо — проклятое место, а он поехал туда из-за вас! Господин де ла Фужерей — смелый человек, настоящий рыцарь, каких теперь редко встретишь! Я уверена: прежде чем повести вас в монастырь, он захотел сам сходить туда и проверить — действительно ли там находится то, что вы ищете.

— Один, ночью?

— Конечно! Он храбрец, каких мало, я же вам сказала! Да и какой помощи можно было ждать от вас?

— Я тоже попыталась дойти до монастыря…

— Но не дошли! И позволили этому трактирщику переубедить себя! А ведь, если я правильно поняла, вы были не одни, с вами были сопровождающие! Почему же вы не поднялись к монастырю?

— Сходите туда сами! — резко бросила Лаура, раздосадованная обвинительной речью старой девы. — Как бы то ни было, капитан Кренн надеется убедить здешних жандармов совершить туда вылазку. Можете поехать с ними! А теперь я, с вашего разрешения, удалюсь и попрошу вас только лишь передать мадемуазель Луизе то, что вы от меня услышали. Уверена, она поступит как подобает. Если кто-то и в состоянии найти нашего друга, так это она. А теперь до свидания… — сказала она, вставая. — Естественно, я оставлю вам экипаж господина де ла Фужерея.

— Но на чем же вы поедете?

— На крупе коня моего служителя, которого вы видели на улице. Я надеюсь вскоре получить утешительные вести…

— От души вам этого желаю… Иначе не знаю, смогу ли я не проклинать вас всю оставшуюся жизнь…

С этим добрым напутствием Лаура покинула дом старых дев и отправилась на поиски Алана Кренна: ей не хотелось уезжать из Планкоэ, не узнав, добился ли он желаемой помощи. Так что они поехали в жандармерию.

На удивление, капитана в городе встретили не только любезно, но даже по-дружески. Дело было в том, что сюда был назначен новый бригадир, который раньше служил под началом Кренна, и он сохранил об этой службе довольно теплые воспоминания. Его звали Мерлю, и под маской сурового жандарма скрывался замечательный человек. К тому же с самого назначения он отчаянно скучал в Планкоэ: местные шуаны вели себя довольно тихо, а настоящих преступников в этих краях нужно было еще хорошенько поискать. Бригадир немедленно согласился наведаться в старый монастырь с привидениями, но, увидев подъехавших Лауру и Жуана, решительно отказался брать их с собой:

— Никаких гражданских! Тем более женщин! Просим извинить, гражданка, но таков порядок.

— А меня? — возразил Кренн. — Ведь я в штатском?

— Не мундир красит жандарма! А сердце! — заявил бригадир Мерлю. — Все мы здесь знаем, кто ты такой, гражданин капитан. Прошу прощения, — обратился он к «гражданским», — но вам остается только идти ночевать в трактир, если хотите узнать продолжение этой истории. Выступаем завтра на заре.

Лаура бросила на Жуана вопросительный взгляд. Тот пожал плечами:

— Все равно вот-вот стемнеет и сегодня вечером мы уже до Сен-Мало не доберемся. Есть тут приличный постоялый двор?

— Даже в самом Ренне не может быть лучше! А держит его моя кузина Этьенетта, она прекрасный повар и чистюля! Я отведу вас туда.

— В таком случае, — заявил Кренн, — я тоже пойду туда. Надо же и мне где-то ночевать!

Мерлю не солгал. Трактир «Аргенон» располагался на самом краю маленького порта, где дважды в день приливы сменялись отливами, и оказался точно таким, каким он его описывал. Дом сверкал чистотой, а его хозяйка была так аккуратна, что ее белоснежный чепец сиял, как фаянсовая тарелка в буфете, и выделялся на фоне темного и гладкого, словно шелк, отполированного дерева. Обильный ужин, на который Крен пригласил также и Мерлю, состоял из мидий, форели и блинов. После трапезы Лаура, уставшая от бурных событий дня, отправилась в приготовленную для нее комнату, где мгновенно заснула в удобной кровати. На следующее утро она проснулась поздно, но день все равно ей показался долгим — она волновалась и не знала, чем себя занять. Снаружи было холодно и серо. Так что все время, за исключением двух коротких прогулок, одной — по берегу Аргенона и второй — к чудодейственному источнику (Этьенетта клялась, что он лечит все болезни) [43], Лаура провела у большого камина из розового гранита, глядя, как маленькая, кругленькая, как яблочко, женщина — хозяйка трактира — чистит рыбу, скребет ракушки или готовит тесто для гречневых блинов, и все это без праздной болтовни. За последние годы Этьенетта стала недоверчивой. Арморика [44], выходящая в открытое море и в сторону Англии, приютила на своих берегах процветающую шпионскую сеть, почти такую же многочисленную, как и полчища эмигрантов, устремившихся к свободе. Аристократическая внешность этих людей не всегда свидетельствовала об их принадлежности к клану, чьему делу сочувствовала — Лаура могла бы в этом поклясться — Этьенетта. Да и вдобавок она не сильна была в беседе.

Жуан же бродил по округе, и Лаура вздохнула с облегчением, когда наконец к вечеру дождалась его возвращения в компании с Аланом Кренном.