Неотразимая графиня

— Я сделала то, что хотела. И не собираюсь извиняться.

— А как же Генри?

— Он ваш сын, это очевидно, сколько бы вы ни сомневались. И он будет замечательным.

Лия заставила себя поверить в свои слова, заставила себя поверить, что даже если Себастьян не поймет и не простит ее сейчас, то сделает это впоследствии.

— Прекрасно, — отрезал он, и она почувствовала, как напряглось плечо под ее рукой. — Тогда будьте уверены, когда этот вальс закончится, я буду первым, кто отвернется от вас. Я не стану убеждать вас снова, не буду защищать, когда кто-то спросит меня о причине вашего поведения. И в будущем, если что-то случится и вы вздумаете обратиться ко мне за помощью в той или иной ситуации, будьте уверены, что я даже не стану слушать вас.

Его рука сжала ее талию, когда они делали очередной поворот.

— Вы понимаете?

Ее сердце слабо забилось. Его слова грозили поколебать ее решение, но она оставалась непреклонной.

— Я очень хорошо поняла вас, милорд.

— Прекрасно.

Она посмотрела ему в глаза, и даже при том, что больше не было слов, призрак невысказанных эмоций стоял между ними. В его глазах она увидела гнев. И больше не могла найти там желание… Так же как примирение и сожаление.

Она сделала свой выбор, и он сделал свой. Как смерть Йена и Анджелы свела их вместе, так ее поведение вернуло их к формальным отношениям. И даже не вежливое знакомство, но что-то похожее на вражду. В конце концов, они стали врагами.

И когда прозвучала последняя нота вальса, Себастьян резко остановился. Он опустил руки и шагнул прочь. Затем, даже не поклонившись и не сказав ни единого слова, повернулся к ней спиной и вышел из салона.

«Дыши, — сказала она себе. — Дыши».

Она не будет слабой. Она не будет страдать. Не важно, что она испытывала в этот момент, когда Себастьян так резко бросил ее на виду у всех и когда все эти гости смотрели на нее с ужасом и сладострастным недоверием, она подняла голову и расправила плечи. Если она чему-то и научилась от своей матери, то это самоуверенности. Так она и будет вести себя.

Она улыбнулась и ушла из центра зала. Музыканты начали играть другую мелодию, но никто не стал танцевать. Пока она шла, гости расступались, и она чувствовала себя Моисеем, перед которым расступилось Красное море. С одной стороны, это забавляло ее, так как каждый шаг, который она делала, заставлял гостей отступать на три шага, давая ей возможность пройти, но, с другой стороны, ее сердце наполнилось горечью.

После того как она так долго доставляла удовольствие другим, было естественно, что она ощущала дискомфорт, став объектом осуждения со стороны этих же людей, не так ли?

Оглянувшись вокруг, она заметила мисс Петтигру, которая прятала от нее глаза. Глубоко вздохнув, Лия широко улыбнулась. Мисс Петтигру ответила ей робким подобием улыбки и сделала шаг вперед, но крепкая рука миссис Томпсон удержала ее. Компаньонка смотрела на Лию и что-то энергично шептала мисс Петтигру. С растерянным видом мисс Петтигру повернулась спиной к Лии и стала говорить о чем-то с мисс Сандерс.

И это длилось еще полчаса. Скрытые взгляды в ее сторону, но ни один из гостей не подошел к ней, а их голоса постепенно становились все громче, пока не стало ясно, что никто больше не стесняется комментировать ее вслух.

— Я подозреваю, что она вовсе не страдает о его смерти…

— Не важно, что она чувствует, но надо соблюдать хоть какие-то приличия…

В конце концов, музыканты неожиданно остановились, и ведущий скрипач поймал ее взгляд. Она кивнула, и они снова заиграли. Но на этот раз не танцевальную мелодию, а музыкальную пьесу. Им было заплачено, и, по крайней мере, музыка должна была бы хоть частично заглушить осуждающие голоса гостей.

Наконец леди Эллиот подошла к ней.

— Миссис Джордж, — сказала она, изгибая бровь, — я думала, вы предупредите меня, прежде чем учинить скандал.

Лия искренне улыбнулась увещеваниям виконтессы.

— Пожалуйста, извините меня, миледи. Мне хотелось сделать вам сюрприз.

— О, это вам удалось. Но вы должны знать, что я не намерена терпеть это.

— Я подозревала, что вы не станете.

Леди Эллиот кивнула, бросив одобряющий взгляд.

— Что ж, слава Богу, — пробормотала она и более громко добавила: — Боюсь, лорд Эллиот и я не сможем больше присутствовать на вечере. Мы уезжаем… сейчас же.

И, бросив последний взгляд на Лию, она повернулась и подала руку своему мужу. Музыка продолжалась. Все гости наблюдали, как лорд и леди Эллиот вышли из комнаты. Вскоре стало ясно, что леди Эллиот была единственная, кто подошел попрощаться. В следующие несколько минут другие гости один за другим покидали музыкальный салон. Сначала медленно, затем все поспешнее, пока не выстроилась целая очередь перед дверьми.

Лия вздохнула, затем прошла через комнату к диванчику около противоположной стены. Квартет продолжал играть, и она уселась на диван. Теперь голоса гостей раздавались из холла внизу, и она слышала, как колеса их экипажей зашуршали по гравию. Они уехали. Все.

Она могла предвидеть такую развязку. Лия понимала, что если бы сама оказалась на месте гостьи, а хозяйка дома выкинула бы подобное, ей бы тоже захотелось уйти. Тем более, возможно, она вообще не приняла бы приглашение, зная, что данный прием может окончиться таким скандалом. Но даже с разочарованием Себастьяна и пониманием, что она стала парией в обществе, она не чувствовала страха. Она нарушила правила, так как хотела, и по крайней мере сегодня она будет наслаждаться свободой.

Карета плавно катила по дороге, и каждую минуту Себастьян боролся с желанием остановить карету и приказать кучеру повернуть назад в Линли-Парк. Он войдет в салон, схватит Лию и заставит ее вернуться к здравому смыслу.

И потом поцелует ее.

Но даже при том, что на протяжении всей дороги он не один раз протягивал руку к крыше кареты, он всегда опускал ее, так и не постучав, чем выказал бы свое желание изменить маршрут.

Они оба пришли к финалу, он и Лия. Она осуществила свою задумку, и он должен сделать все, чтобы защитить Генри от возможных последствий. Может быть, если бы он раньше мог предупредить скандал… но нет, он пытался. Он просто не сказал ей, чем это обернется для него или для Генри. И даже если сказал, у него не было уверенности, что это изменит ее решение, когда она с такой небрежностью отмахнулась от его опасений накануне вечером.

Проклятие!

Карета катила мимо меловых холмов, мимо перелесков, которые казались пугающе темными и таинственными в отсутствие луны. Себастьян обхватил голову руками, образ Лии отпечатался в его сознании, особенно тот момент, когда она с высоко поднятой головой вошла в салон, более царственная, чем сама королева Виктория.

И до чего же абсурдно было это мгновение в коридоре, он был рад видеть ее — счастлив, что в конце концов она одета в черное, хотя это и не было привычным платьем вдовы. В этот момент она казалась свободной. Он не чувствовал вины за то, что хотел ее, хотя после смерти Анджелы прошло не так уж много времени. Как не чувствовал вины и за то, что она была женой Йена. Все казалось правильным, их будущее вместе неясным, но определенно что-то было возможно, за исключением его сексуальных фантазий.

Поддавшись импульсу, Себастьян не выдержал и постучал в крышу. Карета замедлила движение, лошади недовольно заржали, когда кучер натянул поводья.

Его дыхание стало более быстрым, нетерпение охватило его при мысли вернуться назад и увидеть ее. Кучер спрыгнул на землю и открыл дверцу кареты.

— Вы стучали, милорд?

Себастьян вздохнул и подумал о Лие.

И выдохнул. И снова подумал… о Генри.

— Не важно, — сказал он. — Это ошибка.

Повернув голову, он выглянул в окно. Сельский пейзаж скоро исчезнет, и они въедут в город, приближая его к сыну и отдаляя от Лии.

— Поехали.

Прошло четыре дня после завершения эпопеи с приемом. Все гости уехали в ту же ночь после окончания знаменательного обеда, поэтому когда Лия проснулась на следующее утро, в доме стояла тишина, и только приглушенный шум шагов слуг доносился до ее уха. Это было похоже на то печальное утро после смерти Йена, когда она уединилась в Линли-Парке, чтобы не видеть никого.