После поцелуя

Разумнее всего немедленно уйти отсюда. Надо поехать к своим друзьям, Плоджеттам. А деньги на дорогу она одолжит у Сэмюела. Он и его жена Мод будут говорить с ней о самых обычных вещах. Они втроем припомнят те деньки, когда она была разумной, серьезной и не нарушала правил приличия.

Закрыв глаза, Маргарет вздохнула, наслаждаясь запахом комнаты. Здесь пахло травами и деревом. И Монтрейном.

В дверь слегка постучали, потом она отворилась. Маргарет резко повернулась, испытывая смущение оттого, что граф увидит ее возле своего шкафа.

– Оказалось, что сегодня у горничной с полудня свободное время, – с улыбкой произнес Хоторн. – Впрочем, я полагаю, что и без нее справлюсь.

Монтрейн повел Маргарет вниз по лестнице, они миновали холл, шли по каким-то коридорам и, наконец, оказались на кухне.

Там было очень мило. Середину помещения занимал большой деревянный стол с начисто выскобленной столешницей. Стены были увешаны выкрашенными в белый цвет шкафами и полками, заставленными всевозможной кухонной утварью. Подоконник едва не прогибался под тяжестью красных котелков, наполненных зелеными травами. Там, рядом с очагом, в котором весело потрескивал только что разведенный огонь, стояла медная ванна, наполовину наполненная водой.

На огне грелся огромный котел с водой. Отлив часть дымящейся воды в небольшое ведро, Майкл перелил ее в ванну.

– Может, тебе помочь? – предложила Маргарет, сложив на груди руки.

– Ты сомневаешься в моих способностях, Маргарет? – улыбнулся Монтрейн.

– Вовсе нет. Похоже, ты отлично справляешься.

Майкл усмехнулся – такого выражения на его лице она еще не видела, – куда подевался самодовольный граф, уступивший место лукавому мальчишке?

– Дело в том, что я бы предпочел не звать сюда Смайтона, – признался Хоторн. – К тому же я вполне справлюсь и без него.

– Это что же, обычное дело – иметь столь строгого слугу? – поинтересовалась Маргарет.

– Смайтон вообще явление не рядовое, – сухо произнес Хоторн. – Смайтон служит у меня уже семь лет. А до этого он служил Веллингтону. И я понимаю, что этим он заслужил особое уважение. Поэтому я не смог отказать ему, когда он попросил принять его на службу. Правда, мне тогда и в голову не пришло, что он будет относиться ко мне с подобным презрением. – С этими словами он вылил в ванну еще одно ведро горячей воды.

– Неужели именно с презрением? – удивилась Маргарет.

– Порой мне кажется, – заговорил Монтрейн, глядя на нее через плечо, – что Смайтон добровольно принял на себя роль моего отца-покровителя.

– Он не одобряет моего присутствия, – заключила Маргарет.

От ее внимания не ускользнуло, каким взглядом наградил ее дворецкий, когда она была в этом доме в первый раз. Да и сейчас, когда они с Монтрейном вошли в дом, встречу нельзя было назвать приветливой;

– Ему нравится демонстрировать свое превосходство, – сказал Хоторн. – А я то и дело даю ему к этому повод.

– Ты... делал это не раз? – неуверенно спросила Маргарет.

– Что – «это»? – уточнил Хоторн. – Готовил ванну?

– Нет, – улыбнулась Маргарет, – приводил сюда женщин.

Монтрейн выпрямился.

– Нет, – просто ответил он и вновь вернулся к очагу.

Наступившее молчание не было гнетущим, однако чувствовалось, что некоторые вещи лучше оставить недосказанными.

Маргарет осмотрелась. По углам на потолке были нарисованы милые херувимчики. Маленькие, бесстыдные, улыбающиеся, они, казалось, с любопытством взирают вниз, на происходящее.

– Эти херувимы – еще одна шутка архитектора? – спросила Маргарет.

Монтрейн усмехнулся.

– Вне всякого сомнения, – промолвил он. И снова наполнил ведро горячей водой.

– Я доставила тебе столько хлопот, – промолвила Маргарет, наблюдая за тем, как граф наполняет ванну водой.

Рукава Монтрейн закатал до локтей, вся его рубашка впереди промокла, на лоб упала влажная прядь темных волос. Казалось, он полностью поглощен своим занятием, и Маргарет невольно спросила себя, всегда ли граф любое дело выполняет с таким рвением. Как будто он направил на него всю свою энергию и просто не в состоянии отвлекаться на что-то другое. Ей вдруг стало очень тепло – точно так же, как в те минуты, когда они занимались любовью в карете.

– Так ты передумала? – повернувшись к ней, спросил Хоторн.

– Я бы не рискнула, – с улыбкой ответила женщина. – Особенно после всех твоих усилий, и все ради меня. Я просто посочувствовала тебе.

– И насколько распространяется твое сочувствие? Я имею в виду, ты позволишь мне остаться и смотреть на то, как ты принимаешь ванну? – Уголок его рта слегка приподнялся, и на лице появилось озорное выражение.

– Любовницы обычно поступают именно так?

– Компаньонки, – поправил ее Хоторн. Улыбка мгновенно исчезла с его лица. – Ты – моя компаньонка.

– Нет, – предостерегающим тоном промолвила Маргарет, награждая Монтрейна суровым взглядом. Это был ответ сразу на два вопроса – заданный и незаданный.

Маргарет отвернулась и принялась расстегивать пуговицы на спине. Раздался глухой стук – это упало на пол пустое ведро, и уже через мгновение руки Монтрейна помогали ей. Повернув голову, Маргарет посмотрела Хоторну в глаза, придерживая спереди лиф платья руками.

Хоторн отступил назад, оба молчали.

У Маргарет было такое чувство, будто ее выставили на всеобщее обозрение, внезапно она ощутила себя очень ранимой. Она обнажалась перед этим человеком при свете дня, занималась с ним любовью в покачивающейся на ухабах карете. И все же в те мгновения Маргарет не чувствовала себя такой нагой, как сейчас. Как будто граф Монтрейн мог разглядеть все ее слабые места и тревоги и понимал, как они состязаются с ее гордостью.

– Я буду в библиотеке, если тебе понадобится моя помощь, – внезапно помрачнев, сказал Хоторн.

Маргарет молча кивнула, глядя вслед выходящему из кухни графу. Она сняла с себя остальную одежду и аккуратно уложила на стоявший возле дверей столик.

Ванна возвышалась в углу кухни – большая, внушительная, украшенная сверху рельефными изображениями роз и маргариток, а внизу покрашенная голубым. Опуститься в нее – почти то же самое, что сунуть ногу в башмак, с улыбкой подумала Маргарет, перешагивая через край ванны.

Она с наслаждением опустилась в горячую воду. На стоявшем около ванны табурете лежала стопка полотенец. Сверху Маргарет увидела какую-то коробочку. Открыв ее, она обнаружила кусок чудесного ароматного мыла, благоухающего травами. Запах напомнил ей о Майкле. Было что-то интимное в том, что она будет мыться его мылом. Впрочем, она уже столько раз перешагивала границы дозволенного за время своего знакомства с графом Монтрейном, что такие пустяки не имели значения.

Не стоит признаваться в своей безрассудной страсти. Просто нелепо говорить себе сейчас, что мысли о нем не оставляют ее ни на минуту. Она же может только восхищаться графом. В нем много положительных качеств. Например, то, с каким уважением Монтрейн относится к чрезмерно самоуверенному дворецкому. У него прекрасное чувство юмора, он целеустремлен. А если добавить к этому еще и уверенность в себе, то можно сказать, что среди знати она не встречала подобных людей.

Маргарет улыбнулась. Единственным представителем знати, с которым ей доводилось общаться, был герцог Таррант – человек, который никогда ей не нравился.

Маргарет положила руки на живот, спрашивай себя, как долго еще она сможет скрывать от окружающих беременность. Если бы она не решила уехать из Силбери, то недельное отсутствие напрочь уничтожило бы ее репутацию, жители деревни устроили бы шумный скандал, заклеймив ее шлюхой. А уж если они узнают, что она носит под сердцем ребенка графа Монтрейна, то ее и вовсе превратят в парию те самые люди, которые недавно с таким одобрением отзывались о ее достойном поведении.

Но уж сейчас-то ее поведение назвать достойным было никак нельзя.

Неделя. Господи, пусть она за это время не слишком привяжется к Монтрейну, чтобы могла потом спокойно вернуться к привычной жизни!