Хозяйка Рима

— Лепида!

— Я отдыхаю, Марк, — ответила я, в душе предаваясь мечтаниям об ожерелье из драгоценных камней, которым Домициан, возможно, украсит мою шею, пока Ирида покрывала ногти у меня на ногах ярко-красным лаком.

Мой муж распахнул дверь, и я торопливо изобразила нежную улыбку.

— Марк? Что случилось?

— Ты получила приглашение на ужин? — резко оборвал он меня. — От императора?

— Да… да. Получила. — Кто же из рабов проболтался? Я не собиралась говорить Марку о приглашении. Ему лучше оставаться в полном неведении.

— Ты собираешься идти? — Он обвел внимательным взглядом мои бутылочки с румянами и благовониями, открытый ларец с драгоценностями, наброшенные на стул платья.

— Как же я могу отказать императору, Марк? — произнесла я своим самым нежным тоном.

Он протянул руку и провел пальцем по моей щеке.

— Ирида! — обратился он к моей рабыне. — Отнеси записку управляющему и скажи, чтобы он немедленно передал ее во дворец. Госпожа Лепида заболела.

Я рывком присела на ложе.

— Что?

— Она настолько больна, что немедленно отправляется в Брундизий в надежде на то, что морской воздух поправит ее здоровье.

— Марк, ты не можешь!..

— Нет, могу! — сказал он и снова провел пальцем по моей щеке. — Могу.

После этого он долго объяснял мне, что я слишком молода и невинна и не понимаю, что кроется за подобным предложением. Что пора перестать ходить на званые ужины и следует отправиться вместе с ним в Брундизий, чтобы этим летом повидаться с Павлином. Что таким образом император скоро забудет обо мне.

— Нет! — вскричала я и набросилась с упреками на Марка, и когда это не сработало, я принялась ласкаться к нему, покрывая поцелуями его морщинистое лицо, и когда это тоже не сработало… Почему это не сработало? Почему?

— Извини, Лепида, — повторил он, когда я забралась в паланкин, который должен был отнести меня к Аппиевой дороге, а затем в сторону Брундизия.

Извини? Но он даже нисколько не огорчился.

Было еще не слишком поздно. Пока еще. Я все еще могла уговорить его не отвозить меня в Брундизий.

— Ирида! — позвала я, отворачиваясь от окна спальни, выходившего на лазурные воды гавани Брундизия. — Принеси мне светло-розовую столу и розовый жемчуг. Благовоний не надо, он их не любит. Скажи управляющему, что мне нужны свежие цветы, пусть поставит их в вазы во внешнем триклинии, лилии и розовые розы. Лютнистов пусть посадит в алькове. Ужин будет простой, никаких изысков, ты же знаешь, он любит простую пищу…

— Ловишь рыбок, Сабина? — с улыбкой спросил Марк, глядя на дочь, которая, стоя на коленях возле садового фонтана, водила пальчиками по поверхности воды.

— Глажу их, — ответила девочка. — Пытаюсь погладить, — тут же поправилась она.

— Давай я тебе помогу, — предложил девочке отец и тоже опустился на колени рядом с ней. — Я буду гнать рыбок на тебя, и тогда ты сможешь их погладить. Только будь осторожна.

Сабина провела пальчиком по спинке карпа. Тихий и задумчивый ребенок, эта Сабина. Иногда перевозбуждения вызывали у нее припадки.

Они вместе принялись гонять волнами воду в фонтане взад-вперед. Марк задумался — стал бы его дед Август вот так плескаться в фонтане вместе с собственной дочерью? Но дочь Августа плохо кончила, умерла в изгнании, в полном одиночестве. Приемные сыновья Августа умерли раньше него: зарезаны, отравлены, утоплены. Все ушли в мир иной молодыми. Марк погладил дочь по блестящим каштановым волосам и почему-то подумал о Павлине, о статной осанке сына и мужественном лице воина. Нет, лучше не быть императором.

Сабина посмотрела на отца и улыбнулась. На короткое мгновение его сердце похолодело. Когда-то точно такой же взгляд был и у Юлии, когда ей было четыре года и она носилась за Павлином как юный легионер. Такая счастливая, доверчивая, пышущая здоровьем…

— Отец, ты выпустил рыбку! — вернул его с небес на землю голос Сабины.

— Разве? — Марк удивленно посмотрел на дочь. Сабина весело шлепнула по воде ладошкой, и он вновь улыбнулся. Нет, лучше не быть императором.

Лепида

Вечер прошел превосходно. Ужин был выше всяческих похвал, цветы благоуханны, спрятанные в алькове лютнисты играли нежно и тихо. Триклиний — сплошной мрамор в серых прожилках и незатейливые подушки в республиканском стиле — был слишком аскетичен и прост, чтобы претендовать на соответствие моде, однако в некотором роде сыграл мне даже на руку, став превосходным фоном моей бледно-розовой столе и жемчугам.

— Надеюсь, ты не обещал Сабине сказку перед сном? — спросила я, небрежно играя упругим локоном, выбившимся из прически. — Я хотела сегодня пораньше лечь спать.

— Я собирался приступить к работе над новым трактатом, — мягко ответил Марк, однако его глаза блеснули интересом. — Впрочем, он может подождать.

— Отлично.

Наступила тяжелая пауза. Когда же он потянулся к моей руке, я как бы невзначай поинтересовалась:

— Марк… ты не думал о возвращении в Рим?

— Я рад, что ты упомянула об этом, — он склонился над моей рукой и поцеловал. — Я собираюсь туда вернуться.

— Правда? — Я радостно бросилась ему на шею. Драгоценности, пиры, мужчины, император… — О, Марк, я обожаю тебя!

— Лепида, послушай, — он отстранился и заглянул мне в глаза. — Дорогая, ты останешься здесь, в Брундизии. Пора немного остепениться. Сабина почти не видит тебя…

— Сабине я не нужна!

— Неправда, еще как нужна! Ради нее я решил оставить тебя в Брундизии. Целебный морской воздух будет полезен для нее. Я попросил Павлина присмотреть за вами обеими. Если тебе будет скучно, он поухаживает за тобой.

Я подалась вперед и обняла его за шею.

— Ты не можешь оставить меня, — прошептала я нему на ухо. — Я буду скучать по тебе. Разве ты не будешь скучать по мне?

Когда же он попытался что-то сказать в ответ, — главное, заставить его молчать! — я поцеловала его.

— Все еще хочешь покинуть меня? — прошептала я много позже. Теперь он не мог сказать «нет». Если это будет нужно, я готова спать с ним хоть каждую ночь. Я даже буду говорить ему, что его уродливое тело подобно телу Аполлона, лишь бы он забрал меня с собой в Рим.

— Мне трудно расстаться с тобой, — признался Марк и погладил меня по шее. — Но я лучше подвергну себя одиночеству, чем допущу, чтобы тебя унес на дно водоворот наслаждений.

— Что ты хочешь этим сказать? — Даже за пять лет брака я не смогла отучить его выражаться высокопарными фразами.

— Ничего, — ответил он и поцеловал меня в щеку. — Я уезжаю на следующей неделе.

Я рывком выпрямилась и села в постели, скомкав край простыни.

— А как же я?

— Извини, Лепида.

Это было все, что он сказал. На все мои мольбы, доводы, слезы и поцелуи он произнес лишь одно. Извини. Я все еще не могла в это поверить. Он не мог ответить мне отказом. Тот прежний Марк не мог так поступить, как и мой отец, покорный и мягкий.

Но он поступил именно так. Не послушался меня. Ушел, не удостоив даже последним взглядом.

— Он скоро придет? — спросила Сабина.

— Какая разница? — прошипела я и вернулась к себе. Вернулась в глупый дом в глупом городе, где глупый Павлин готов с полной серьезностью меня развлекать.

— У меня болит голова! — бросила я ему, и тогда моя глупая, надоедливая дочь притянула к себе их внимание тем, что расплакалась, а затем забилась в истерике. Они принялись успокаивать ее, а я поднялась к себе наверх и бросилась на постель.

Нет, еще не слишком поздно. Не может быть, чтобы было слишком поздно. Сейчас Домициана нет в Риме, он вернулся в Германию к своим легионам. Но я все равно заполучу его, на это у меня еще будет время. Кроме того, еще не поздно преподать урок моему мужу.

Глава 10

— Я увижусь с тобой после ужина в доме Лаппия?

— Боюсь, что нет, — ответил Павлин, неохотно поднимаясь с постели. О боги, он же опоздает на службу. — Нет, не получится.