Дикая роза гор

– Я останусь и буду драться до последней капли крови. Сознание того, что моя леди ждет меня дома, заставит меня поскорей закончить бой. Я избавлю землю от Руперта, даже если это будет последнее дело моей жизни. – Эдвард спешился. – Сними свой плед.

– Зачем? – Ребекка быстро оглянулась на окружавших их мужчин.

– Просто сделай это. А вы, – обратился он к воинам, – отвернитесь.

Все подчинились, не желая вызывать его гнев. Ребекка, удивляясь сама себе, тоже выполнила его приказ. Эдвард перенес на ее жеребца Марту.

– Спасибо, Эдвард. Думаю, что теперь, отдохнув, я смогу идти сама, – слабым голосом пролепетала мать Ребекки.

Этот голос надрывал сердце ее дочери и вызывал слезы на глазах. Эдвард посадил Марту на седло позади Ребекки и укутал их обеих. Затем он взял пояс и, обмотав вокруг их талий, крепко связал им мать и дочь вместе.

Теперь руки Ребекки были свободны. Если придется сразиться, она сумеет сделать это. Она не смогла сдержать слез, и то и дело вытирала их рукавом. Эдвард снова вскочил на коня, потому что за спиной уже раздавался шум погони.

Керкгард жаждал мести!

– Проклятие! – Эдвард нагнулся к Ребекке и поцеловал ее мокрые глаза. – Езжай, да поскорее! Не оглядывайся и не возвращайся! Если вернешься, навсегда потеряешь мое уважение. Вперед! – Он шлепнул ее коня по крупу, и жеребец пустился вскачь.

Ребекка все же оглянулась и увидела, что Эдвард подъехал к ее отцу, и они оказались в первых рядах защитников. «Господи, верни его мне живым!» Но сейчас было не до молитв: ей предстояла трудная работа. Осторожно направляя коня сквозь чащу, она чутко прислушивалась к тому, что происходило у нее за спиной. Ей хотелось услышать момент начала боя. Ее радовало, что враг не ожидает засады, а значит, его можно будет застать врасплох.

Она ехала не торопясь, чтобы не сбиться с пути. Дорога была ей знакома. Она вспоминала главные ориентиры: вот здесь кривое дерево, а дальше будет большой валун. Постепенно тело ее расслаблялось, напряжение покидало мышцы. За спиной она слышала спокойное дыхание матери.

Они ехали долго, и в конце концов Ребекка поняла, что пора сделать привал. Развязав пояс, она сняла тартан и спрыгнула на землю. Потом помогла спуститься матери. Они обнялись, поплакали, говоря друг другу слова утешения, и помолились за своих мужчин.

Ребекка не решилась развести костер, но быстро растерла в миске травы для матери и залила их водой – они должны были облегчить боль. Потом она отыскала в лесу ягоды и дикую репу. Вместе с сушеным мясом и сухарями получился неплохой завтрак. Ребекка думала о том, что пришлось вынести матери по вине Руперта, и понимала, что все было гораздо хуже, чем она представляла, и что едва ли мать захочет когда-нибудь рассказать ей об этом.

Еще она думала об Эдварде и сражении, которое шло сейчас в лесу. Убил Эдвард Руперта или нет? И не пострадал ли в битве он сам? И ее отец? Сердце подсказывало ей, что ее любимый жив. Она посмотрела на мать, и вздох сорвался с ее уст. Да, с отцом тоже все в порядке. Почему-то она в этом не сомневалась.

Однако что-то тяготило ее. Впрочем, пока она решила не думать о плохом.

– Мама, я уверена, что наши мужчины живы. Ты чувствуешь это?

Да, дочка. – Глаза матери смотрели на нее с немым вопросом.

– Я хочу рассказать тебе, что было со мной.

И Ребекка поведала матери о том, что произошло с ней, начиная с той злосчастной свадебной ночи. Опустила она лишь некоторые интимные подробности. Впрочем, судя по лукавым искоркам в глазах матери, та и сама уже обо всем догадалась.

Глава 10

Когда отряд Эдварда вылетел из укрытия, на лицах вражеских воинов отразилось изумление. Вождь поискал взглядом Руперта, но этого негодяя в первых рядах, конечно, не оказалось. Наконец Эдвард увидел его, точнее, его спину, потому что тот, обнаружив засаду, развернул коня и сбежал как последний трус. «Он еще хуже, чем я о нем думал!» – брезгливо сказал себе Эдвард.

Эдвард знал, что убьет его. Обязательно. Но воины падали вокруг, и он остался, чтобы поддержать своих парней, помочь им выстоять и победить. Не мог он гнаться за одним человеком, оставив своих людей умирать. С яростью, которой в себе не подозревал, он рубил направо и налево, не щадя никого. Бешенство владело им, затмевая рассудок.

Внезапно левую руку пронзила жгучая боль. «Проклятие! Меня ранили!» Теплая липкая влага потекла по руке. Рукав сразу окрасился кровью. Он втянул в себя воздух, чтобы не застонать. Стрела пронзила руку насквозь, и ее кончик торчал снаружи.

Несмотря на ранение, он продолжал драться с тем же упорством и яростью. Никто не мог заставить его отступить. Меч его без устали рассекал воздух. Он боялся только одного – задеть своих людей или Кавена.

От слабости у него начала кружиться голова. Правда, кровотечение вроде бы остановилось, да и стрела не мешала ему сражаться. Вскоре ряды нападавших поредели, враги, которым повезло, умчались прочь. Воины ждали от своих вождей приказа догнать противника. Мнения Эдварда и Маккея разделились.

– Мы должны прикончить Руперта, и сделать это надо прямо сейчас. – Макклири поморщился от боли, потому что конь его не мог стоять на месте– взбудораженный битвой, он переступал с ноги на ногу, вскидывал голову, грыз удила, и, удерживая его, Эдвард задел рану на руке.

– Ты ранен. Даже если бы ты смог сейчас сражаться, всех воинов Руперта в таком состоянии тебе не одолеть. Да к тому же Руперт, наверное, уже запер ворота в своем замке. Предлагаю вернуться в Кавена и отдохнуть, – заявил Маккей.

Эдвард окинул взглядом своих людей, увидел, что многие из них ранены, и неохотно признал его правоту. Боль в руке тоже требовала внимания. Они спешились. Он срезал зазубренный кончик стрелы и попросил Маккея вытащить ее. Маккей сильным рывком выдернул из раны деревянный стержень. Острая боль пронзила руку, и кровь хлынула струей. Сжав зубы, чтобы не вскрикнуть, Эдвард проделал все, чему научила его Ребекка. Он плотно сжал края раны, чтобы остановить кровотечение, залил ее спиртным, чтобы не гноилась, а потом намазал целебной мазью и плотно замотал рану оторванным рукавом рубашки.

Собрав убитых и раненых, они поскакали в Кавена. Путешествие заняло два дня, но обошлось без приключений. Больше всего он ненавидел эту часть боевых действий. Жены и дети со страхом ждут родных и любимых... некоторые, на радость им, возвращаются живыми... других привозят мертвыми. Сердце его ныло от сострадания и сочувствия к семьям, потерявшим отца или мужа. Эдвард всегда считал себя ответственным за жизнь своих людей. Ощущение вины еще долго будет омрачать его дни.

Именно по этой причине он скакал в стороне от отряда, подальше от лошадей, на которых везли тела убитых. Когда они достигли вершины холма, с которого был виден замок, трубачи возвестили об их прибытии, и люди повалили из ворот им навстречу. Он увидел Ребекку, сидевшую на коне. Она тревожно обшаривала взглядом воинов, разыскивая его. Эдвард свистнул, резко и сильно. Ее конь вскинул голову и потрусил к нему.

Он видел, как она пришпорила коня, торопясь поскорее его увидеть. И вот наконец она рядом с ним, и он обнял ее. Вдруг он почувствовал, как она напряглась, услышав первый горестный вопль. Ему хотелось бы заткнуть ей уши и не слышать этого самому. Ему хотелось бы уберечь ее от этой боли. Ему хотелось бы никогда больше не воевать.

Она высвободилась из его объятий.

– Ребекка, не надо, – попросил он.

– Я должна. – Глаза ее наполнились слезами. Она повернула коня и поехала к горюющим родичам.

Эдвард сгорал от стыда – он чувствовал себя трусом. Возвращаясь в свою комнату, он увидел Сару, занимавшуюся раненым.

– Лэрд Эдвард, вы тоже ранены? – испуганно бросилась она к нему.

– Да, но я кое-чему научился у Ребекки и сам о себе позаботился, – бросил он на ходу.

– Дайте мне посмотреть. – Сара схватила его за руку. Он остановился и закатал рукав. Он уже научился не спорить с этой упрямой женщиной. Она поцокала языком, глядя на его рану, и подвела Эдварда к огню.